Маршал Конев

Левофланговой 16-й армии Западного фронта предстояло наступать на жиздринском направлении и тесно взаимодействовать с войсками Центрального фронта. Армия имела всего четыре стрелковые дивизии и одну стрелковую бригаду, которые занимали оборону в полосе шириной 75 км. На усиление армии были направлены 326-я и 64-я стрелковые дивизии, 9-й танковый корпус и значительные артиллерийские средства. В ходе операции она дополнительно получила еще пять стрелковых дивизий и управление 8-го гвардейского стрелкового корпуса с двумя стрелковыми бригадами. Однако многие части и соединения прибывали неожиданно, без предварительного уведомления. Они часто нарушали маршевую дисциплину, создавая пробки и путаницу на дорогах, совершали движение в дневное время и этим раскрывали перед противником подготовку наступления. Обращение командующего 16-й армией генерал-лейтенанта И.Х. Баграмяна к командующему фронтом с просьбой навести порядок в поступлении резервов к каким-либо результатам не привело.

Согласно приказу генерал-полковника Конева ударной группе 16-й армии (6 стрелковых дивизий, одна стрелковая бригада, один танковый корпус, 4 танковые бригады со средствами артиллерийского усиления) предстояло прорвать оборону противника на 18-километровом участке. В дальнейшем, стремительно развивая наступление в направлении Мужитино, Любохна, окружить и уничтожить врага в районе Брянска и овладеть им. Частью сил предписывалось оказать содействие стрелковой дивизии 10-й армии Западного фронта в овладении Людиновом, одновременно расширяя прорыв в сторону своего левого фланга и свертывая вражескую оборону в юго-восточном направлении. Подвижной группе (9-й танковый корпус, одна стрелковая дивизия, полк на лыжах) предписывалось с выходом войск 16-й армии на рубеж Дятьково, Любохна стремительным броском захватить Брянск. На подготовку к операции отводилось лишь пять суток. Этот срок оказался нереальным из-за несвоевременного подхода соединений и частей, передаваемых в состав армии, а потому он был продлен.

Противник уже 16 февраля 1943 г. знал о готовящемся наступлении. Он, стремясь его сорвать, выдвинул к 20 февраля на участок предстоявшего прорыв из глубины и соседних участков части 211-й и 321-й пехотных дивизий, значительное количество противотанковой артиллерии и до 100 танков и штурмовых орудий ^{280}. Оборона была хорошо подготовлена в инженерном отношении, включая широко разветвленную систему траншей, связанных ходами сообщения при множестве открытых пулеметных площадок. Вдоль переднего края были установлены проволочные заграждения, различные противотанковые препятствия, минные поля.

22 февраля после артиллерийской подготовки, длившейся более двух часов, войска 16-й армии перешли в наступление. Преодолевая упорное сопротивление противника, они ценою огромных усилий сумели в ночь на 25 февраля прорвать главную полосу обороны, но взломать ее на всю тактическую глубину не смогли. В это время на командный пункт армии, где находился генерал-полковник Конев, позвонил Сталин. Он раздраженным голосом спросил:

— Товарищ Конев, почему вы не развиваете наступление?

— Товарищ Сталин, у меня для этого нет необходимых сил и средств, — ответил Конев.

— Смотрите, как действуют ваши соседи, как наступает Воронежский фронт! А вы!

Действительно, войска Воронежского фронта успешно в то время наступали, имея перед собой не соединения вермахта, а войска союзников Германии. Об этом Конев и сказал Верховному Главнокомандующему. Это вывело Сталина из себя.

— Ну, конечно, вы не можете, — сказал он. — Перед вами, конечно, особый противник.

Недовольство Верховного не предвещало ничего хорошего. Надо было исправлять положение. Генерал-полковник Конев приказал войскам 16-й армии продолжить наступление. 26 февраля они форсировали р. Ясенок, а к вечеру следующего дня продвинулись на 5–6 км. Командующий армией генерал-лейтенант Баграмян решил для завершения разгрома жиздринской группировки врага ввести в сражение 9-й танковый корпус. Однако генерал-полковник Конев не дал санкцию на это, разрешив только снять с пассивного участка 217-й стрелковой дивизии два ее стрелковых полка. В результате не удалось столь малыми силами развить наступление.

Сталин не простил Коневу его высказывание о противнике. 27 февраля был издан приказ № 0045 Ставки ВГК: «Освободить от должности командующего войсками Западного фронта генерал-полковника Конева И.С., как не справившегося с задачами руководства фронтом, направив его в распоряжение Ставки Верховного Главнокомандования. Назначить командующим войсками Западного фронта генерал-полковника Соколовского В.Д., освободив его от должности начальника штаба фронта» ^{281}.

Позднее, И.С. Конев отмечал: «Не буду говорить о том, насколько тяжело я это переживал, это и так понятно. Правда, не подать вида и сохранить выдержку мне, хотя с трудом, но удалось. Баграмян переживал эту историю не меньше меня. Он присутствовал при моем предыдущем разговоре со Сталиным всего 24 часа назад и, узнав о моем неожиданном снятии, пытался душевно поддержать меня, совершенно открыто и прямо заявил, что считает принятое Ставкой решение неправильным и несправедливым» ^{282}.

И.С. Конев считал, что освобождение его от должности не было прямым следствием разговора с Верховным Главнокомандующим. По мнению Ивана Степановича, решение было принято в результате «необъективных донесений и устных докладов со стороны Булганина», с которым у него к тому времени сложились «довольно трудные отношения». Булганин не раз предпринимал попытки вмешаться в непосредственное руководство операциями, хотя это и не входило в функции члена Военного совета фронта. А потому Конев всегда ставил его в рамки должностных полномочий, что не осталось без последствий.

Оказавшись не у дел, И.С. Конев выехал в Москву и в течение трех дней не выходил из дому. Затем поехал в Генштаб, где встретился с командующим Волховским фронтом генералом армии К.А. Мерецковым, вызванным в Ставку ВГК ^{283}.

— Что ты тут делаешь? — спросил Мерецков.

— Ничего не делаю, свободен, — ответил Иван Степанович.

— Как так свободен?

— Снят с фронта.

— Ну а какое-нибудь назначение получил?

— Нет пока.

— Я напомню Сталину о тебе, — сказал Мерецков.

Мерецков сдержал свое слово. Он попросил Сталина назначить Конева командующим армией на Волховском фронте, благо там имелась вакантная должность. Сталин ничего не ответил, а только спросил, в каком настроении находится Конев. Мерецков сказал, что в плохом.

Вскоре Коневу позвонили на квартиру и сказали, чтобы он связался по вертушке со Сталиным.

— Товарищ Конев, здравствуйте. Как ваше настроение? — спросил Сталин.

— Плохое, товарищ Сталин.

— Почему плохое?

— Я — солдат, в такое время солдат не может сидеть, он должен воевать.

— Подождите. Дайте мне три дня на то, чтобы разобраться. Мы вас пошлем вновь командовать фронтом.

— Товарищ Сталин, — сказал Конев. — Если вы считаете, что я не могу справиться с командованием фронта, то я готов ехать командовать армией. Надеюсь, что с этим я справлюсь.

— Нет, мы вас пошлем командовать фронтом. Подождите три дня, дайте мне срок разобраться. Желаю всего хорошего.

14 марта 1943 г. генерал-полковник И.С. Конев был назначен командующим войсками Северо-Западного фронта. В новой ипостаси он пробыл недолго. 22 июня его неожиданно вызвали в Ставку…

Глава 5.

ОПЕРАЦИЯ «РУМЯНЦЕВ»

Вызов генерал-полковника И.С. Конева в Москву был связан с теми событиями, которые назревали в районе Курского выступа, образовавшегося в результате наступления войск Красной Армии зимой 1942/43 г. и их вынужденного отхода во время Харьковской оборонительной операции. Еще 13 марта 1943 г. А. Гитлер подписал оперативный приказ № 5, в котором командующему группой армий «Юг» ставилась задача к середине апреля сосредоточить сильную танковую группировку севернее Харькова, а командующему группой армий «Центр» — ударную группировку южнее Орла. Обеим группировкам предстояло встречными ударами в общем направлении на Курск окружить и уничтожить советские войска внутри Курского выступа ^{284}.