Новая история Второй мировой

Немцы, конечно, ведут борьбу за выигрыш темпа — но довольно странными методами. В действительности им требовалась перегруппировка по всему фронту. На севере 16‑я и 18‑я армия уже начали мешать друг другу, на юге продолжение наступления в сложившейся — и уясненной командованием Юго — Западного фронта — группировке не сулило реального успеха, в центре откровенно не хватало войск. Операции ускорились бы, если бы наряду с перегруппировкой были введены в линию резервы ОКХ, а на их место переброшены свежие дивизии из Европы. За время, которое понадобится на проведение указанных мероприятий, высвободились бы пехотные дивизии, ведущие бои в Прибалтике, в

Белоруссии, в Молдавии и на Западной Украине, а Верховное командование могло бы определиться с целями и планами на второй «такт» кампании.

И опять — внимание! На середину июля немцы еще не знают, что они будут делать за линией Западная Двина — Днепр. В тексте плана «Барбаросса», как мы уже указывали, этот этап войны не рассматривается; присутствует лишь указание, что «решение должно быть принято позже». «Позже» наступило — но командные инстанции продолжают молчать.

Здесь руководство вермахта во второй раз совершило ошибку, допущенную при планировании операции «Рот» (завершающая фаза Французской кампании) — оно посчитало, что война уже выиграна, и дальнейшие действия представляют собой прочесывание территории на предмет уничтожения разрозненных сил противника. Вспомним, однако, что и во Франции немцы столкнулись с тем, что противник сумел организовать новую линию обороны, прорвать которую «с наскока» не удалось.

Во всяком случае, вместо обоснованной и запланированной паузы развернулась серия сражений, центральным из которых, несомненно, является Смоленское. Начавшись 10 июля, оно продолжалось по 10 сентября и определило ход и исход всей операции «Барбаросса». В рамках кампании Смоленская битва должна рассматриваться как генеральное сражение, от исхода которого зависела судьба всей войны. Если немцы выигрывали ее быстро (к началу августа), перед ними действительно вновь оказывалась «пустота», столь благоприятная для наступления танковых соединений. Проигрыш означал остановку половины всех сил вермахта, что немедленно приводило к заметному ухудшению позиции обеих фланговых группировок й масштабному кризису на всем протяжении фронта. В Текущей Реальности немцы выиграли операцию, но медленно и с большими потерями. В результате группа армий «Центр» потеряла возможность вести осмысленные наступательные действия — перед ней уже была готова и занята войсками следующая линия обороны, не уступавшая предыдущей [64].

Это оставляло шансы обеим сторонам.

III

Определив направление главного удара противника, советское командование предпринимает отчаянные усилия для того, чтобы создать прочный фронт если не по Березине, то по Днепру. В районе Смоленска и западнее развертывались пять новых армий — 22‑я, 19‑я, 16‑я, 20‑я, 21‑я, а также остатки 13‑й и 4‑й армий (всего в первом эшелоне 24 дивизии, еще несколько соединений подошли позднее). В тылу, за Десной, формировалась резервная группа в составе 24‑й и 28‑й армий — 19 дивизий. В первом приближении этих сил было достаточно, чтобы закрыть дыру на Березине и с боями отойти к Смоленску, где занять устойчивую оборону.

Цели вермахта менее понятны. 2‑я и 3‑я танковые группы в составе 28 дивизий (из которых 9 танковых и 6 моторизованных) собирались наступать на восьмисоткилометровом фронте в общем направлении на восток — что, очевидно, предопределяло очаговый характер сражения. В известной фразе Браухича «основным является не овладение пространством, а уничтожение сил русских» [65] уже лежит отрицание оперативного маневра. Не будет преувеличением сказать, что немецкие войска не столько начали сражение, сколько были втянуты в него инерцией движения на восток. Операция началась 10 июля и развивалась на трех изолированных оперативных направлениях — Великолукском, Смоленском и Рогачевском.

Советское руководство проиграло первый этап борьбы и не строило больших иллюзий относительно исхода второго. Пока немецкие танковые группы оставались на ходу, противопоставить им было нечего. Но руководство Генштаба уже в начале июля прекрасно отдавало себе отчет в том, что немцы неожиданно для себя уяснили лишь к концу этого месяца: всю Россию, даже всю Европейскую Россию танки на гусеницах не пройдут. Моторесурс кончится раньше.

Это создавало шансы для советской стороны — тем более что взаимодействие между танковыми группами и полевыми армиями оставляло желать лучшего. Кроме того, одни танковые группы были мало пригодны для долговременного удержания территории, а именно эту задачу им пришлось бы решать в случае оперативного кризиса под Смоленском.

Здесь необходимо сказать, что современная военная литература скептически относится к стратегическому таланту советских полководцев, особенно когда речь идет о 1941 и 1942 годах. Однако если это вполне применимо к руководству Западного фронта, то, как мы уже видели, командование Юго — Западного фронта очевидных ошибок не совершало. Вопрос с командованием Северо — Западного фронта мы пока оставим в стороне.

Однако уже 22 июня, как мы отмечали выше, принимается значимое решение о перебазировании промышленности на восток. В последующие дни Генштаб, действуя в сложнейшей обстановке полного развала связи и управления, организует внятную «рокировку» сил на центральный участок фронта и намечает резервные «позиции сопротивления» по линиям Нарва — Луга и Нелидово — Брянск.

К середине июля стало ясно, что немецкое наступление утратило единую руководящую линию и идет по трем расходящимся направлениям — на Ленинград, Москву и Киев. Это создавало предпосылки к стратегической изоляции немецких групп армий, дроблению их сил и — в перспективе — к остановке продвижения вглубь советской территории. Заметим здесь, что и Ф. Гальдер отмечает в своем дневнике возникшую на Восточном фронте «тенденцию к позиционности».

В этих условиях принципиальное значение обретали два географических района, которые немцы считали «неудобными» для ведения подвижных операций. На севере — Валдайская возвышенность, протянувшаяся от Невеля и Великих Лук к Валдаю и далее к верховьям Волги. На юге — район, образованный течениям двух притоков Днепра — Припяти и Десны: от Новоград — Волынского, где все еще держится 5‑я армия, до Чернигова и Конотопа.

IV

Первый этап Смоленского сражения продолжался с 10 по 20 июля и сопровождался новыми громкими немецкими успехами. На севере 57‑й танковый корпус отбросил 22‑ю армию и взял Великие Луки. Однако, как и все прямые удары, это наступление имело лишь ограниченный успех: советские войска закрепились восточнее города фронтом на юг. Практически 22‑я армия образовала то, что в учении об операции называется «удаленной фланговой позицией», блокировав любые попытки 3‑й танковой группы продвинуться в северном или восточном направлении. К концу августа немцам удастся справиться с 22‑й армией, но это уже не будет иметь решающего значения.

В центре дела у немцев шли значительно лучше. Они легко преодолели сопротивление советских армий и вышли на оперативный простор: к 16 июля 3‑я танковая группа ударом с севера захватила Ярцево, 2‑я завязала бои за Смоленск, обходя его с юга. Вспомогательный удар под Могилевом привел к окружению части 13‑й армии, остатки которой откатились к югу.

В этих условиях Гудериан уже 16 июня продвинулся до Ельни, заняв выгодное исходное положение для удара на Москву. Гот ориентировал свою танковую группу на Ржев, чтобы, во–первых, разобраться в сложном положении на своем северном фланге (а при случае — окружить и ликвидировать 22‑ю и подошедшую к ней 29‑ю армии), а во–вторых — с юга выйти к Валдайской возвышенности, создавая угрозу не только Москве и сосредоточенным вокруг нее силам, но и Северо — Западному фронту.