Сталин: в преддверии войны

4 сентября приказом наркома обороны было задержано увольнение из армии лиц, отслуживших полные сроки. 6 сентября в СССР началась «скрытая мобилизация» военнообязанных для «ведения большой войны» под кодовым названием «большие учебные сборы». В боевую готовность были приведены все войсковые части и учреждения семи военных округов (ЛВО, КалВО, БОВО, KOBO, МВО, ХВО, ОрВО)³³⁴. Усиливалась комендантская служба, оборона укрепленных районов западной границы, охрана важных военных объектов. Были сформированы и развернуты полевые управления Украинского и Белорусского фронтов. 11 сентября командованию Белорусского и Украинского фронтов было дано указание начать с 13 сентября оперативные переброски частей и соединений в районы сосредоточения у границы в готовности к ее переходу 16 сентября. 17 сентября 1939 года в 5 часов 40 минут войска РККА получили приказ перейти советско-польскую границу и продвигаться к рубежам рек Писса, Нарев, Висла, Сан. О мотивах, побудивших Советское правительство направить свои войска в Польшу именно в этот момент, свидетельствует беседа Сталина с Шулен-бургом 18 сентября. В беседе с послом Сталин выразил «определенные сомнения относительно того, будет ли германское верховное командование придерживаться московского соглашения в соответствующее время и вернется ли на линию, которая была определена в Москве (Писса — Нарев — Висла — Сан)». «Его беспокойство, — докладывал

Шуленбург в МИД Германии, — было основано на том хорошо известном факте, что все военные неохотно возвращают захваченные территории». Посол просил уполномочить его «сделать дополнительное заявление такого характера, которое рассеяло бы его (Сталина. — Прим, авт.) сомнения»³³⁵.

На следующий день Риббентроп телеграммой уполномочил посла передать Советскому правительству, что «соглашения... будут, конечно же, соблюдаться и что они рассматриваются нами как фундамент новых дружественных отношений между Германией и Советским Союзом»³³⁶. Из этих документов видна обеспокоенность Сталина ходом событий, его подозрительность в отношении достигнутых в Москве договоренностей.

С немцами вопрос был улажен, но надо было как-то объяснить советскому народу и внешнему миру необходимость ввода советских войск в Польшу. В ноте правительства СССР, врученной польскому послу в Москве 17 сентября, было сказано, что «Польша превратилась в удобное поле для военных случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР. Поэтому, будучи доселе нейтральным, Советское правительство не может более нейтрально относиться к этим фактам. Советское правительство не может также безразлично относиться к тому, чтобы украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на произвол судьбы, оставались беззащитными». Одновременно послам 24 стран, имевшим дипломатические отношения с Советским Союзом, было заявлено, что СССР продолжает сохранять нейтралитет в войне. Это было весьма своевременное заявление. В те же сентябрьские дни вопрос об объявлении СССР войны ставился в правительствах Англии и Франции. Однако было решено продолжать поддерживать дипломатические отношения с Советским Союзом и даже активизировать их, чтобы удержать СССР от дальнейшего сближения с Германией. Кроме того, ввод советских войск в восточные районы Польши рассматривался как сужение экономической и стратегической базы фашистского рейха. В своем выступлении по радио 1 октября 1939 года У. Черчилль, занимавший тогда пост военно-морского министра, признал, что выдвижение советской границы на Запад создало серьезный барьер против беспрепятственного продвижения немецких войск на Восток. «То, что русские армии, — отмечал он, — должны были находиться на этой линии, было совершенно необходимо для безопасности России против немецкой угрозы. Во всяком случае, позиции заняты и создан восточный фронт, на который нацистская Германия не осмеливается напасть»'.

Известный английский политический деятель Ллойд Джордж писал польскому послу в Лондоне

осенью 1939 года, что СССР занял «территории, которые не являются польскими и которые были силой захвачены Польшей после Первой мировой войны... Было бы актом преступного безумия поставить русское продвижение на одну доску с продвижением немцев»³³⁷.

Войскам Белорусского и Украинского фронтов, вступившим в Польшу, разъяснялось, что они должны занять территорию Западной Белоруссии и Западной Украины, взяв под свою защиту жизнь и имущество местного населения. В обращении военных советов фронтов говорилось о том, что советские воины идут в Западную Украину и в Западную Белоруссию «не как завоеватели, а как освободители... украинских и белорусских братьев... от всякого гнета и эксплуатации, от власти помещиков и капиталистов». Особо обращалось внимание советских бойцов на необходимость защиты местного населения от жандармов и осадников, охраны имущества всех граждан независимо от национальности, лояльного отношения с польскими военнослужащими и государственными чиновниками, если они не оказывают вооруженного сопротивления советским войскам. Действительно, как свидетельствует начальник Главного штаба Войска Польского генерал бригады В. Стахе-вич, «советские войска демонстрировали симпатию к польским солдатам, угощали их папиросами и подчеркивали, что идут на помощь Польше». По сведениям польских частей Корпуса охраны границы, они (поляки) были дезориентированы поведением наступавших советских войск, поскольку те не открывали огня, а их командиры утверждали, что идут на помощь Польше.

Как же встретило население Польши известие о вступлении в ее пределы советских войск?

Правительство Польши и Главное командование, оценив реальные события, констатировали, что условий для признания существования «casus belly» нет, то есть Польша не находится в состоянии войны с Советским Союзом. Было подтверждено вместе с тем, что надлежит все силы сконцентрировать для продолжения сопротивления немецким захватчикам. В результате этих решений появилось воззвание президента страны И. Мось-цицкого, в котором, в частности, говорилось: «Граждане! Нам надо спасти то, что являетсй сущностью Речи Посполитой и источником конституционной власти. Поэтому я решил с сердцем, переполненным болью, перенести местопребывание правительства (резиденцию правительства) и президента Речи Посполитой за пределы страны...» Был также издан приказ Верховного главнокомандующего маршала Э. Рыдз-Смиглы войскам, переданный всеми возможными средствами связи еще 17, а затем 18 сентября. В приказе предписывалось: «С Советами в бои не вступать, только в случае наступления с их стороны или в случае попыток разоружения наших частей... к которым Советы приблизились вплотную; в этом случае нужно с ними вести переговоры с целью вывести гарнизоны в Румынию и Венгрию»³³⁸. В ту же ночь (на 18 сентября) польское правительство перешло польско-румынскую границу.

Тем временем войска советских фронтов устремились в глубину страны. К 10.00 18 сентября была установлена демаркационная линия по реке Висла, за которую должны были быть отведены войска вермахта.

На Белорусском фронте конно-механизированная группа генерала И. В. Болдина, сделав ночной бросок, утром 19 сентября захватила г. Волко-выск. Под Гродно польские войска оказали сильное сопротивление. К утру 21 сентября город был уже занят. В это же время войска правого крыла фронта овладели Вильнюсом, отторгнутым у Литвы в 1920 году. За четыре дня советские войска продвинулись на 200—250 км.

После овладения Гродно часть подвижных соединений Белорусского фронта получила задачу действовать в направлении Августо и Сувалки, остальные дивизии выходили в район Белостока и Беловежской пущи. Войска Украинского фронта заняли Сарны, Луцк, Тернополь, Бугач, Станислав. Передовые отряды, используя успех главных сил, завязали бои за города Ковель, Стрый. Советские части подходили ко Львову. Польский гарнизон под командованием генерала Лангера был окружен немцами во Львове и оказывал сопротивление захватчикам. На предложение немцев капитулировать поляки ответили отказом, заявив, что они сдадутся только войскам Советской Армии.