Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческ

Адмирал Алексеев понимал, что эскадру следует вывести из Порт-Артура и либо разбить неприятеля в грядущем бою, либо, по меньшей мере, сохранить ее до прибытия на театр войны 2-й эскадры, формировавшейся на Балтийском море, а затем, получив перевес в силах, разгромить флот противника. Поэтому в данной обстановке он особенно настаивал на том, чтобы флот выходил в море.

Витгефт вынужден был отдать приказ о выходе в море. К этому времени он имел в строю шесть броненосцев (четыре вышли из ремонта) против четырех у противника. Почему-то часто пишут, что в связи с этим наша эскадра имела преимущество в самых мощных 305-мм — 12-дюймовых — орудиях. Говоря про шесть броненосцев, часто забывают, что «Пересвет» и «Победа» были броненосцами «облегченного типа», с относительно слабым бронированием и 10-дюймовой артиллерией главного калибра.

На самом деле 1-я эскадра даже уступала японцам на одну 12-дюймовку. У Того было шестнадцать 12-дюймовых орудий, а у нас — пятнадцать. На «Севастополе» станок одного из 305-мм орудий носовой башни сломался во время стрельбы 2 апреля при предельном угле возвышения и не мог быть починен в Порт-Артуре. До сентября ствол орудия продолжал находиться в родной башне для равновесия, а в сентябре его передали на «Полтаву», где, наоборот, станок был цел, а ствол поврежден. На «Севастополе» же с этих пор из носовой башни рядом с настоящим стволом высовывался деревянный — на страх агрессору и в целях того же равновесия.

Кроме того, у Того было в наличии 4 броненосных крейсера. Так что число броненосных кораблей у японцев равнялось 8. Поскольку японский флот стрелял по преимуществу фугасными снарядами, 8-дюймовый главный калибр японских броненосных крейсеров был почти так же опасен нашей эскадре, как и 12-дюймовый. В нашей эскадре к броненосным крейсерам относился только «Баян», но 8-дюймовок у него было лишь две. Из соображений экономии. Лучше, конечно, чем ничего. Но все же силы эскадр были сравнимы.

4.2. 10 июня

Рано утром 10/23 июня эскадра вышла на внешний рейд. Началось траление рейда и фарватеров. Было вытралено 15 мин. Только после 2 часов пополудни эскадра в составе шести броненосцев, пяти крейсеров, двух минных крейсеров и шести миноносцев 1-го отряда, предшествуемая тралящим караваном, вышла в море.

Вот что рассказывает об этом не раннем выходе эскадры и обстоятельствах, ему сопутствовавших, старший офицер броненосца «Полтава» Сергей Иванович Лутонин, с которым нам еще не раз придется встретиться ^{69}. 

Мы сделали совершенно наоборот

«К началу июня броненосцы были починены, оставалось только выбрать удобный момент и выйти в море. Сведения, полученные нами от наместника о состоянии японского флота, были самые утешительные; нам сообщалось, что у японцев осталось всего два броненосца и несколько крейсеров, остальные частью утоплены, частью чинятся в доках, но японцы по свойственной им хитрости подделывали под боевые суда свои большие коммерческие пароходы.

Если задача Артурской эскадры была прорыв во Владивосток, то естественно было прорваться внезапно ночью, тем более что в это время [67] блокада была ослаблена и можно было надеяться проскочить незаметно за ночь мимо базы Того — островов Эллиот. Мы сделали совершенно наоборот. 3 июня оповестили всему миру, что эскадра починилась и готова к выходу, а выходить ночью почему-то признали рискованным.

Рейд тралился ежедневно, мин попадалось все меньше и меньше [68], можно было с уверенностью сказать, что намеченный путь выхода очищен, и если бы мы, как предполагалось, вышли 9-го, а не 10 июня, то случая с “Севастополем” не было бы, а, может быть, эскадра и успела бы проскочить. Наши приготовления, конечно, скоро стали известны японцам, их шлюпки не зевали, и вот в ночь с 9 на 10 июня на рейд явились японские миноносцы и заградили.

Стоявший на наблюдательном пункте у брандера “Гиляк” прозевал работу японцев, с приморских батарей тоже видели, что ходят какие-то миноносцы, но, приняв, вероятно, их за свои, не сообщили адмиралу Витгефту. Только квартирмейстер с броненосца “Ретвизан” понял в чем дело и побежал докладывать адмиралу, но расстояние от батареи № 21 до Восточного бассейна было немалое — пока добежал квартирмейстер, эскадра начала уже выходить.

Наш выход не был похож на прежние при адмирале Макарове, суда медленно выползали на рейд, я помню, что когда “Полтава” вышла уже за линию затопленных пароходов, то крейсера, броненосцы “Цесаревич” и “Севастополь” были еще на рейде. Вслед за “Полтавой” шел “Пересвет”.

Я стоял на верхнем мостике рядом с командиром, вблизи меня были мичман Пчельников и старший боцман Зинченко. Как-то моментально я взял бинокль и стал смотреть на поверхность моря, вдруг я вижу что-то плавающее, по форме — мина заграждения. Вглядываюсь внимательнее, сомнения нет — это японская мина. Тотчас докладываю командиру и указываю на мину, но командир решительно отверг, что это мина.

Мичман Пчельников взял бинокль и подтвердил, что это мина. Тогда командир сделал нам обоим выговор, что мы на рейд не ездили, ничего не знаем, что поставлены для указания прохода буйки и эти-то буйки принимаем за мины и зря делаем переполох. Тогда уже старший боцман Зинченко, рассмотрев плавающий предмет, доложил: “Ваше высокоблагородие, да это мина, вон и цепочка видна”.

Капитан 1-го ранга Успенский против такого аргумента спорить уже не мог, тотчас же мы по семафору донесли адмиралу, предупредили об опасности идущий сзади “Пересеет”, стали сами на якорь и спустили вельботы и паровой катер, чтобы расстрелять мину.

Переполох на эскадре был полный, эскадра остановилась, пошли с тралами паровые катера, миноносцы, то там, то сям стали взлетать столбы воды от взрывающихся в тралах мин — японцы приготовили форменный сюрприз. Конечно, о дальнейшем выходе в море, пока не очистим проход, и думать было нечего, мы до двух часов тралили, около 16-ти мин было уничтожено, но сказать, что выловили все основательно, не было уверенности, и, действительно, при возвращении обратно в Артур “Севастополь” наткнулся на 17-ю [69].

Помнится мне, что только в третьем часу мы тронулись тихо в море, перед нами шел тралящий караван, “Полтава” в строю броненосцев была головным, “Цесаревич” с адмиралом — концевым. Мы уже далеко отошли от Артура, но адмирал не отпустил караван».

Ползли черепашьим шагом

«В это время из Дальнего показался “Чин-Иен”, из его труб валил густой дым, видимо, шел полным ходом, но мы знали, что больше 12 узлов он не ходит. Горизонт был совершенно чист, ни одного дымка не было видно, “Чин-Иен” ясно шел одиноким и прямо лез в наши руки, но адмирал сохранял 4-узловой ход, он не рискнул броситься на старый броненосец с “Цесаревичем” и “Ретвизаном”, которые могли бы, дав по 17 узлов, быстро догнать врага и утопить его безнаказанно.

Расстояние до “Чин-Иена” было не более 90 кабельтовых, виден был весь его корпус, но мы ползли черепашьим шагом и дали добыче ускользнуть».

В дальнейшем Витгефт говорил, что, по имевшимся у него сведениям, японский флот в Желтом море был слабее русского и находился в разных районах. Поэтому он рассчитывал, что без помехи за ночь уйдет далеко в море. На другой же день он, Витгефт, предполагал идти к островам Эллиот и атаковать находившиеся там основные силы противника.