Великая Отечественная на Черном море. часть 1 (СИ)

На фоне массового героизма в батальонах, полках и бригадах флотского формирования быстрее и успешнее осваивались в боевой обстановке прибывающие в Севастополь общевойсковые формирования и воины маршевых рот. Командование на Кавказе не всегда правильно оценивало обстановку в Севастополе. Наряду с полками кадровых дивизий, выводимых из Ирана, батальонов бригад сибирского формирования, в Севастополь стали направлять полки дивизий, сформированных из уроженцев горных аулов Осетии, Дагестана, Чечни… Такое «пополнение» (?) создавало известные проблемы при решении задач в сложной боевой обстановке. Но и это было поправимо при грамотном распределении таких подразделений на рубежах обороны.

В подразделениях целенаправленно проводилась воспитательная работа, в пример ставились героические защитники Севастополя в Крымской войне, герои Порт-Артура. Основная цель воспитательной работы была достигнута, боевые и моральные качества матроса и среднего солдата среди защитников Севастополя были исключительно высоки. В ходе ожесточенных, кровопролитных боев, когда от рот оставались единицы, а от батальонов – десятки, бойцы, понимая, что шансов остаться в живых мало, тем не менее, горели желанием уничтожать врага, и если погибнуть – то достойно…

С рядовыми защитниками рубежей Севастополя, все ясно: они действительно были достойными наследниками героев Крымской войны. На фоне проявлений массового героизма бойцов и командиров на севастопольских рубежах рельефнее высвечиваются те мелкие, расчетливые, бездумно-жестокие, либо позорно-суетливые проявления среди руководителей обороны Севастополя, основными носителями которых являлись Ф.С. Октябрьский и Н.М. Кулаков.

Если сравнивать боевые и моральные качества защитников Севастополя в двух оборонах, то имеет смысл сравнить и руководителей. Если генерал И.Е. Петров заметно проигрывал по многим параметрам тому же Хрулеву, то Моргунов имел преимущество перед адмиралом Панфиловым разве что массой тела… Отбросим боевые, морские, моральные качества, оставим только внешние – наиболее характерные параметры сравнения. Достаточно представить себе Нахимова, бесстрашно посещавшего бастионы Севастополя, общавшегося с рядовыми защитниками, не кланявшегося пулям и ядрам, и Октябрьского, безвылазно сидящего в бетонном бункере. Помня о том, что мы с вами интеллигентные люди, я не стану приводить сравнения по другим, более значимым для военного руководителя и моряка критериям. Филипп Сергеевич Октябрьский в сравнении с Павлом Степановичем Нахимовым и без того смотрелся бы жалкой, дешевой карикатурой на военного вождя.

Вы вправе спросить, почему же в России за сто лет так измельчали представители командования, и где же внуки и правнуки тех, легендарных, героических руководителей обороны Севастополя 1854-1855 годов? Те, кто, по житейской логике и по праву преемственности должен был занять их места в руководстве страной и ее вооруженными силами? Зная кровавую историю России с ноября 1917 года, такой вопрос, кажется, неуместен и глуп… И все же… В основном, потомки героических руководителей обороны находились там, куда изгнали их дедов и отцов после кровавой бойни гражданской войны. Для тех же, кто, оставаясь в Советской России, рискнул «делать» военную карьеру, возможности были крайне ограничены искусственно созданными социальными барьерами. Были, конечно, отдельные исключения. Так, внук легендарного командира парохода-фрегата «Владимир» – капитан 1 ранга Бутаков служил в штабе флота, был инициатором сооружения плав-батареи № 3, более известной как – «Не тронь меня», самоотверженно командовал дивизионом канонерских лодок в ходе десантных операций в Крыму и на Тамани, но и не более того… Внучатый племянник флаг-офицера Корнилова – капитана 1 ранга Дмитрия Васильевича Ильинского – старший лейтенант Борис Ильинский служил старшим офицером разведывательного отдела флота. Борис Ильинский с отличием закончил ВМУ им. Фрунзе, знал в совершенстве немецкий язык… Исключительно одаренный человек, блестящий аналитик, грамотный оперативник, он заведовал отделением сбора, обработки и анализа разведывательной информации, был представлен к награждению боевым орденом. Такие как он, со временем должны были встать во главе флотов… Должны были, но не стали…

Прежде всего, потому, что такие руководители, как Октябрьский и Кулаков, своей бездарной деятельностью привели Севастополь к катастрофе июля 1942 года, и бросили на смерть и плен десятки тысяч воинов армии и флота. Среди многих десятков флотских офицеров, попавших в плен, оказался и Борис Ильинский. О нем особый разговор. Но стоило бы задать вопрос, кто «сдал» их врагу? Кто поставил многих из них на грань выбора: смерть или измена? Кто способствовал тому, что флотский офицер, воспитанный в духе служения своему Отечеству, превратился в матерого врага, сознательно боровшегося со своими бывшими коллегами – разведчиками? Случай с Борисом Ильинским не был единичным. Иван Заруба, вспоминает, что при общении в плену с Ильичевым, тот ему рассказал, что в Симферопольской тюрьме при его допросе присутствовал бывший офицер штаба бригады подводных лодок, капитан 3 ранга, перешедший на службу немцам. Чтобы не бросить тень на родственников изменника, многоопытный и многострадальный Иван Заруба не называет его фамилии. Н.И. Александров – автор воспоминаний о «Севастопольском» бронепоезде, упоминал о бывшем старшине, героически сражавшимся с врагом, но в плену, изъявившим желание служить в администрации лагеря. Этот человек, не снимая формы моряка, носил на рукаве повязку со свастикой и исполнял все требования лагерной администрации. От отчаяния, и от безвыходности, для таких как Ильинский альтернативой измены могла быть только смерть…

Этих людей мы не оправдываем, они изменили Родине, но Родине, в одночасье ставшей для них хуже злобной мачехи… Эти люди мотивировали свое поведение в плену, прежде всего тем, что командование их предало, безжалостно бросив на поругание врагу. Так ли оно было? А если так, то, что же это было за командование, приведшее армию к поражению и жестокому разгрому, а затем, позорно, тайно покинувшее гибнущую армию? Во всем этом нам и предстоит разобраться.

Перед нами стоит комплексная задача: всесторонне исследовать ход обороны Севастополя с позиции оценки деятельности его руководителей – командования Севастопольским оборонительным районом. Для начала, стоит произвести своеобразную «пристрелку», сосредоточив внимание на очевидных болевых эпизодах в деятельности руководства, как то: создание перманентной минной опасности в районах военно-морских баз, грозившей своим судам и кораблям; проблеме с обеспечением боезапасом, проблеме транспортного обеспечения Севастополя с баз Кавказа, и другим… Если наши подозрения по отдельным эпизодам деятельности командования сформируются в обвинения, то продолжим более тщательное расследование путем кропотливого изучения всего процесса обороны с первого и до последнего дня.

Надеюсь, это позволит нам составить объективное мнение о стиле, качестве и эффективности руководства обороной Севастополя.

ВВЕДЕНИЕ К ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Тема уголовной ответственности за воинские преступления не сходила со страниц нашей прессы, начиная с первого дня прихода к власти большевиков. В этом нет ничего удивительного – эта власть пришла на насилии и крови, и этот кровавый след сопутствовал ей все годы ее существования. Нас же в данном случае интересует военный период, когда в силу чрезвычайной обстановки на фронтах, флотах и в тылу работа трибуналов всех уровней была, что называется, «поставлена на поток». Трибунал Черноморского флота не составлял исключения. В том, что это была вынужденная мера – никто не сомневается, вопрос лишь в том, всегда ли эта мера была вынужденной и до какой степени она была правомерной. Поскольку мы рассматриваем деятельность конкретного трибунала на конкретном флоте, то нет необходимости тиражировать весь тот негатив, что вольно или невольно сопровождал деятельность этих специфических учреждений в масштабах наших вооруженных сил в военный период.