Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческ

Призывая русское общество потребовать от Морского Министерства посылки на театр военных действий всей этой рухляди, он даже не настаивал на приведении ее в полную исправность. (Такая задача была бы неосуществима.) Он писал:

“Пусть идут с такими неисправностями, которые допускают возможность дойти и драться там с пользой”». 

Что такое неисправный корабль?

«Я думаю, даже не моряку и совсем неученому очевидна вся чудовищность такого предложения. Что такое неисправный корабль? Что у него неисправно? Или машина или вооружение. Да разве, имея то или другое неисправным, он может драться и еще “с пользой”?

Г. Кладо хорошо знал, как знали и все прочие офицеры, что адмирал Рожественский при сформировании эскадры категорически отказался от включения в состав ее этих судов, а потому в предвидении возможного протеста с его стороны, он и кричал:

“Не спрашивайте адмирала Рожественского! Сейчас, сейчас посылайте, что можно, не теряйте ни минуты…”» 

Какую цель преследовала вся эта газетная кампания?

«Кому, чьим интересам служил г. Кладо? Доныне еще смутно известно… Оправдываться незнанием, непониманием обстановки он вряд ли решится, а тогда тяжела его ответственность перед родиной!»

Капитан 2-го ранга Семенов смутно догадывался о том, что мы знаем наверняка. Для удобства читателя воспроизведем здесь задачи, поставленные «мировым сообществом» уже в конце XIX — начале XX века и озвученные в начале Книги 2:

«“Задача 1. Уничтожить торговый и военный флот России. Ослабить Россию до пределов возможного и оттеснить от Тихого океана в глубь Сибири.

Задача 2. Приступить к овладению всею полосою Южной Азии между 30 и 40 градусами северной широты и с этой базы постепенно оттеснять русский народ к северу.

Так как по обязательным для всего живущего законам природы с прекращением роста начинаются упадок и медленное умирание, то и наглухо запертый в своих северных широтах русский народ не избегнет своей участи.

Выполнение первой из этих задач требует сотрудничества главных морских держав и тех политических организаций, которые заинтересованы в разложении России”…

Задача 3. Уничтожение трех самых сильных монархий мира: России, Германии и Японии — путем стравливания их в войны между собой ^{202}».

Жаль, не знал этого доблестный кавторанг Владимир Семенов. Но мыслил в верном направлении. Продолжим его рассказ. 

Не прозвучавший ответ эскадры

«На эскадре во избежание хотя бы ненамеренного разглашения военной тайны все офицеры не по приказу (который всегда можно обойти), не под угрозой строгой кары (которой всегда легко избегнуть), но в силу честного слова, данного Адмиралу через командиров, приняли на себя обязательство: не посылать никаких корреспонденции в газеты без личной цензуры Начальника эскадры и даже в письмах домой ограничиваться только вопросами личного характера, не касаясь ни современного положения дел, ни планов на будущее.

По-видимому, до сих пор никому не приходило в голову беспокоить Адмирала, и без того заваленного работой, выполнением обязанностей цензора, но теперь статьи посыпались, как из рога изобилия. Содержание всех их было почти одинаково. Они варьировались только в смысле формы, то есть большей или меньшей степени резкости осуждения г. Кладо за его проповедь, которую одни считали каким-то недоразумением, другие — плодом невежественного самомнения, а третьи — преступлением и даже изменой.

Адмирал находил время прочитывать все эти статьи (для него слово “некогда” не существовало). Думаю даже, они доставляли ему некоторое удовлетворение, как доказательство единомыслия с ним его офицеров [196]. Резолюции были сочувственные, даже благодарственные, но всегда сопровождались пожеланием, чтобы статья не вышла за пределы эскадры.

Во-первых, потому, что подобного рода отповеди, являясь запоздалыми (через 3–4 месяца), не могли повлиять на ход поднятой агитации и лишь открыли бы окончательно наши карты перед японцами, и без того хорошо осведомленными [197].

Во-вторых, потому, что при настроении, господствовавшем в Петербурге, вряд ли нашлась бы газета, согласная их напечатать».

Последнее было святой правдой. Слова Адмирала получили полное подтверждение «в судьбе собственноручной статьи контр-адмирала фон Фелькерзама, который написал и отправил ее, quand meme [198], не слушая дружеских советов старого товарища. Ее нигде не приняли под разными благовидными предлогами»!

Видимо, пресса уже тогда становилась свободной и независимой. От кого и от чего вот только? 

Разлад

Провокация Кладо имела еще одно зловредное побочное действие. Она внесла разлад в отношения между офицерами и командой на эскадре. Если офицеры в абсолютном большинстве своем верно оценили предательскую деятельность беглого капитана «на пользу своего крысиного царства», то простые матросские души восприняли ее как попытку помочь им в непомерно сложном деле, порученном 2-й эскадре. Хуже всего было то, что команда считала, что Кладо выполняет поручение самого Адмирала:

«Команда глухо волновалась.

— Это что ж будет? Нас, значит, выслали, а сами — на печку? Сами-то идти не хотят? Экую силу под спудом держат! А мы-то нешто не люди? Псу под хвост, что ли? Нет, брат! Ты сам присягу помни! Ты покажи себя, как перед Истинным! Тоже крест целовали! Христопродавцы!..

Такие недобрые речи, такие замечания не раз приходилось слышать, конечно, не с трибуны, а в непроглядной тьме ночи, когда ими вполголоса обменивались между собой незримые собеседники…

Они, эти простые люди, не могли не верить от слова до слова капитану 2 ранга, еще так недавно бывшему в составе штаба эскадры, а теперь яростно нападавшему на “начальство”, которое может, но не хочет, послать нам “подмогу”. Причисляя его к эскадренному составу, они считали, что он “Самим” послан, чтобы требовать этой “подмоги”…

В данном случае среди команды под впечатлением статей г. К л ад о создалось совершенно несправедливое, но твердое убеждение, что “наш” послал его просить подмоги, а “начальство” препятствует». 

О коллективном сознании или «коллективном бессознательном»

И здесь Владимир Семенов делает очень тонкое психологическое, или, скорее, социопсихологическое, наблюдение.

«При этом в силу той неопределенности, той неустойчивости понятий, которые возникают в коллективном сознании народных масс, мыслящих не идеями, но образами, для них невозможно было провести строгой границы между сторонниками “Нашего”, за которыми и в огонь, и в воду, и сторонниками “начальства”, не заслуживающими доверия…

Команда смутно чувствовала, что где-то что-то неладно, но не умела разобраться: где — друзья, где — враги»…

Если бы капитан 2-го ранга Семенов дожил бы, не дай Бог, до 1917 года, он бы убедился, как мастерски враги России и русского народа пользуются этими особенностями коллективного сознания, которое было бы вернее назвать «коллективным бессознательным».

Не из-за этой ли в том числе «неустойчивости понятий, которые возникают в коллективном сознании народных масс, мыслящих не идеями, но образами», «Расплата» была скрыта от читателя весь советский период, а ее автор на всякий случай был оболган не только шустрым баталером, но и претендующим на офицерское происхождение автором «Порт-Артура».

Далее Семенов с грустью говорит: «Этот период ознаменовался вспышками неудовольствия на разных судах, даже на таких, как, например, “Нахимов”, на котором существовал солидный кадр старослуживых нижних чинов (да еще гвардейского экипажа), остававшихся на нем со времени последнего заграничного плавания».