Эра адмирала Фишера. Политическая биография реформатора британского флота

15 лет спустя после окончания первой мировой войны адмирал Марк Керр, будущий биограф и большой почитатель Луи Баттенбергского, пытался приписать себе идею посылки «Инвинсибла» и «Инфлексибла» в Южную Атлантику. Обоснованию этих претензий Керр посвятил несколько страниц своих мемуаров, увидевших свет в 1933 г.⁵⁹

Незадолго до начала первой мировой войны вице-адмирал Марк Керр во главе довольно большого контингента офицеров и старшин был направлен в Грецию для организации ее военно-морских сил. Греческое правительство назначило его командующим флотом. Когда началось война, Керр получил приказ оставаться на своем посту. Адмирал поддерживал активную переписку с Луи Баттенбергом. В своих мемуарах Керр пишет, что как только в Афины пришло сообщение из Берлина о разгроме кораблей Крэддока, он немедленно направил своему патрону письмо, в котором говорилось о необходимости отправки в Южную Атлантику «Инвинсибла» и «Инфлексибла». В мемуарах приводится текст письма, не помеченный никакой датой.

Далее бравый адмирал пишет: «Принц Луи покинул Адмиралтейство как раз перед тем, как письмо было получено, и, следовательно, его преемник покойный лорд Фишер Килверстон наверняка вскрыл его, и указанные корабли были посланы…» ⁶⁰.

Претензии Марка Керра на авторство или даже соавторство в разработке Фолклендской операции нам представляются необоснованными. В связи с этим письмом возникает масса неувязок. Как известно, Фишер официально вступил в должность, сменив на посту первого морского лорда Луи Баттенберга 30 октября 1914 г. Сражение у мыса Коронель закончилось вечером 1 ноября, а победную реляцию фон Шпее отправил только на следующий день. Надо думать, что «известия из Берлина» в Афинах были получены и того позже. Таким образом, Луи Баттенберг ушел из Адмиралтейства не «как раз перед тем, как письмо было получено», а как минимум за неделю до того, как Марк Керр сел его писать. И командующий греческим флотом не мог не знать о столь кардинальных переменах в британском Адмиралтействе. К тому времени, как письмо было получено (если оно вообще когда-либо было отправлено), даже если допустить, что Фишер вскрыл и прочел его, решение о посылке двух линейных крейсеров уже было принято.

Когда донесение Стэрди о полной победе у Фолклендских островов достигло Лондона, в Англии оно вызвало бурю ликования. Больше всех, наверное, радовался Черчилль. Щедрый на похвалы, когда дела шли хорошо, он от души поздравил Фишера — события в Южной Атлантике явились яркой демонстрацией его счастливой звезды. Последняя германская эскадра за пределами Северного моря была уничтожена. Впоследствии многие военно-морские историки будут утверждать, что бой у Фолклендских островов явился крупнейшей победой британского флота со времен Трафальгарского сражения. Наверное, оно стало последним сражением надводных кораблей XX века, больше всего напоминавшим времена Нельсона: его исход от начала и до конца решила корабельная артиллерия, без использования торпед, морских мин, авиации или подводных лодок.

Фишер, казалось, напротив, был недоволен результатами операции. Особенно морской лорд злился на Стэрди за его промедление с началом артиллерийской дуэли. Затем колоссальный расход ценных 305 мм снарядов — «Инвинсибл» и «Инфлексибл» выпустили 1174 штуки. И, наконец, Фишер склонен был возложить вину на адмирала за то, что ускользнул «Дрезден». Поначалу старик даже хотел перевести Стэрди на крейсер «Карнарвон» и оставить его в Южной Атлантике гоняться за «Дрезденом». Фишер не сделал этого только благодаря заступничеству Черчилля, справедливо указавшему, что «победителей не судят» ⁶¹.

Первый морской лорд явно вновь собирался в «поход за головами». 22 декабря Герберт Ричмонд записал в дневнике: «К несчастью, Фишер опять за любимым делом, кажется больше занят притеснением своих врагов, чем врагов своей державы. Он уже преследует «Беркли Гебена» (т. е. Милна), как он его называет, а в данный момент еще и Стэрди. Он уже избавился от Леве-сона, и капитан Томас Джексон занял его место. Очень огорчительно видеть, что эта страсть обуяла его в такое время» ⁶².

С приходом Фишера Адмиралтейство вновь очнулось от спячки и испытало приличную встряску. В первые 3 месяца войны выполнение практически всех судостроительных программ было приостановлено. Достраивались только те корабли, которые планировалось закончить к 1915 г. После начала войны из новых боевых единиц были заказаны дополнительно только 12 эсминцев и 12 подводных лодок ⁶³. Многие флотские руководители и, прежде всего сам Черчилль, полагали, что война продлится недолго и надеялись завершить ее имеющимися силами.

Фишер думал иначе. 4 дня спустя после вступления в должность первого морского лорда, 3 ноября 1914 г. он собрал расширенное совещание в Адмиралтействе с участием представителей военных верфей и частных судостроительных фирм. Роджер Кейс, присутствовавший на этом совещании, описал его следующим образом: «Он открыл заседание, сообщив нам о своих намерениях относительно будущего строительства подводных лодок, и, повернувшись к инспектору по контрактам, сказал, что сделает его жену вдовой, а дом — могилой, если тот привнесет в дело бюрократизм; ему нужны подводные лодки, а не бумажки. Он дал понять, что они должны быть построены через 8 месяцев; если он не получит их через 8 месяцев, то сделает себе харакири. Эдисон пробормотал себе под нос, но думаю так, что Фишер слышал: «Теперь мы точно знаем, сколько ему предстоит прожить!» Я хохотнул и, полагаю, довольно непочтительно. Это действительно выглядело абсурдным: мы были не в состоянии выкрутить подводные лодки у Виккерса и Чатамеких доков в течение двух с половиной лет. Он свирепо уставился на меня и произнес: «А если кто вздумает перечить мне, тому лучше сделать себе харакири сразу» ⁶⁴.

На том же совещании была принята знаменитая судостроительная программа военного времени и подписаны контракты на постройку 5 линейных крейсеров, 64 подводных лодок, 37 мониторов, 200 самоходных десантных барж и т. д., всего военных кораблей и вспомогательных судов числом 612 ⁶⁵. «Этот огромный новый флот, иначе его не назовешь, — восторженно писал Черчилль впоследствии, — оказался для Адмиралтейства настоящей помощью Провидения, когда более чем два года спустя германские подводные лодки начали воевать по-настоящему. Его строительство в таком масштабе является одной из величайших заслуг перед нацией гения и энергии лорда Фишера. Возможно, у Фишера за всю его долгую жизнь ни разу еще не было такого момента высшего счастья, как это гигантское усилие в области новых конструкций. Ни один человек не знал лучше его, как воплотить в корабле идею войны. Судостроение было самой великой страстью всей его жизни. И теперь все военные верфи Британии были в его распоряжении, и все сундуки казначейства были для него распахнуты» ⁶⁶.

Оценка Черчиллем судостроительной программы военного времени, пожалуй, чересчур восторженна. И здесь поневоле придется добавить «ложку дегтя», особенно при разъяснении таких положений, как «распахнутые сундуки казначейства» и «лучшее воплощение военной идеи в корабле».

Начнем с новых линейных крейсеров. После триумфа линейных крейсеров в Фолклендском сражении Фишер окончательно убедился в концепции быстроходного и сверхвооруженного корабля с легким бронированием, а в Адмиралтействе окончательно уверовали в гений Фишера. По решению первого морского лорда два последних корабля в серии линкоров типа «Ройял Соверен» — «Рипалс» и «Ринаун» — должны были достраиваться как линейные крейсеры. Война подгоняла как моряков, так и конструкторов. Разработка новых кораблей велась столь стремительно, что их общие виды были вычерчены и утверждены за 10 дней! 25 января 1915 г. — в день рождения Фишера — их кили были заложены на стапеле, а в августе-сентябре 1916 г. строительство «Рипалса» и «Ринауна» завершилось.

Новые линейные крейсеры имели водоизмещение по 26 500 т и развивали невиданную для таких больших кораблей скорость — 31–33 узла. Этот рекорд был достигнут за счет уменьшения числа 381 мм орудий с 8 (первоначальный проект для линкора) до 6 и снижения толщины броневого пояса до 152 мм. Таким образом, «Рипалс» и «Ринаун» ознаменовали отход от наметившихся тенденций и возврат к первоначальному варианту «Инвинсибла» ⁶⁷.