Сексуальные типы: поиск идеального любовника

К десяти годам Бобби начала воровать для удовлетворения собственных нужд и внесения своей лепты в семейные доходы. В тринадцать она стала принимать наркотики и торговать ими. Вскоре она последовала материнскому примеру и начала использовать секс для приобретения необходимых ей вещей. В строго юридическом смысле она не занималась проституцией, а обещала мужчинам, что переспит с ними в обмен на различные подарки, в число которых могли входить магнитолы, косметика, телевизоры и другие «предметы роскоши».

Вспомнив наполненные душевной болью ночи, которые пришлось пережить Бобби в раннем детстве, и учитывая подростковую проституцию, заполнившую большую часть ее времени в чуть более зрелом возрасте, вы не удивитесь, узнав, что она бросила школу и стала все глубже и глубже увязать в наркотиках.

Дети, прошедшие через подобное душевное смятение и оставшиеся без помощи заботливых родителей, редко могут развить в себе способность терпеть и переносить неприятные эмоции. Вполне понятно, что решение своих проблем они пытаются найти в «химических утешителях» (алкоголе и наркотиках), несущих предсказуемую и немедленную смену настроения.

В более цельных семьях один или оба родителя эмоционально доступны ребенку с первых недель его жизни, они могут успокоить его, утешить, приласкать в моменты душевных потрясений и даже объяснить их причины. Такое взаимодействие между ребенком и родителями начинает восприниматься им как должное и привычное и позволяет управлять собственным настроением, не прибегая к помощи химических препаратов и значительно снижая риск возникновения наркотической или алкогольной зависимости, а также психопатического «отключения» эмоций. Бобби, однако, в этом не повезло.

К моменту нашей первой встречи она принимала такие дозы тайленола с кодеином, что способность ее крови к свертыванию была существенно нарушена. Стоило ей пошлепать себя по руке, как на ней тут же образовывались огромные черно-синие пятна в местах внутренних кровоизлияний, сохранявшиеся затем неделями. Ее проблема была не только в пристрастии к кодеину, но и в том, что в это время в самом разгаре был уже шестой для нее бракоразводный процесс.

Однако пришла она ко мне не для того, чтобы я помог ей избавиться от кодеиновой зависимости или спас ее брак, а только по той причине, что, по мнению ее адвоката, на суд должен был произвести благоприятное впечатление факт посещения ею консультаций у специалиста по семейным отношениям. Я сразу почувствовал в ней глубочайшую душевную пустоту, полное отсутствие каких-либо искренних эмоций. Несмотря на ужасающие обстоятельства ее детства (или, если быть точнее, именно из за них), она, казалось, совершенно не испытывала настоящей душевной боли. А оставшиеся ее крохи глушила кодеином.

Обычно именно душевная боль заставляет людей искать помощи, обращаться к психотерапевту и проводить в его обществе продолжительный период времени, необходимый для устранения подобных проблем. Бобби, однако, была совершенно не обременена тревогами и волнениями; она утверждала, что приступы депрессии ей практически не знакомы, и с некой «житейской практичностью» заявляла, что тот образ жизни, который она ведет, ей «вполне по душе».

Хотя на протяжении наших встреч она на удивление последовательно и логично излагала свои мысли, слова ее не сопровождались соответствующими эмоциями. В них не звенел «колокольчик искренности». Она говорила, что ей грустно, но на лице ее не было и тени печали. Она рассказывала о гневе, раскаянии, тоске и даже любви, но выражение ее лица при этом почти не менялось. Ее эмоциональная жизнь была совершенно выхолощенной, и слова большей частью оставались всего лишь словами. Я не удивился, что после третьей консультации она решила прекратить наше общение и, закрыв за собой дверь кабинета, навсегда ушла из моей жизни.

Керка и Роберту мы можем отнести к представителям асоциального типа в его наиболее экстремальных проявлениях, однако характерные для этого типа признаки нередко обнаруживаются и в самых обычных людях. Даже самые «умеренные» асоциальные личности часто причиняют глубокую душевную боль окружающим, не обращая при этом внимания на вызванные ими страдания других людей. Их ничуть не беспокоят угрызения совести, и они остаются равнодушными к переживаниям других. Но, как мы могли убедиться в случаях Керка и Роберты, их эмоциональная глухота уходит корнями в непереносимые душевные муки, которые им пришлось испытать в детстве. В обычных «манипулирующих» любовниках мы видим не полное бесчувствие или непреодолимое стремление ко лжи, а лишь «облегченную версию» этих пороков. Они не лгут безоглядно, а только слегка «приукрашивают» истину. Они могут иметь достойную работу и долгое время сохранять супружеские отношения, однако это удается им лишь по той причине, что их жены (или мужья) относятся к умеренному ведущему типу и потому прощают им «несерьезные увлечения» на стороне. Но, подобно ярко выраженным асоциальным личностям, они, тем не менее, производят впечатление «корыстных». Они искажают истину, чтобы представить себя в более выгодном свете, и постоянно стремятся манипулировать другими, даже если занимаются вполне законным бизнесом. Поэтому умеренные асоциальные личности в качестве сотрудников часто бывают настоящей находкой для компаний, занимающихся страхованием или недвижимостью. Они смогут «уговорить» своих доверчивых клиентов купить страховку, в которой те совершенно не нуждаются, и будут гордиться своими предпринимательскими способностями. Они и задумываться не станут о том, как эта сделка отразится на материальном положении их клиентов, поскольку их интересует только личная выгода. В своих отношениях с окружающими они руководствуются лишь стремлением продать свой товар, а не искренней заинтересованностью в том, что нужно покупателю.

Марк и Эми

Марк и Эми были обычной супружеской парой, которая вполне могла бы жить в соседнем с вами доме или напротив, через дорогу. У них не было серьезных семейных проблем, разве что Эми утверждала, что их брак, по ее мнению, «катится в никуда».

— У нас двухлетний малыш, — говорила она мне, — и я бы хотела, чтобы его детство не было похоже на мое.

Больше всего из нашей первой встречи с ними мне запомнился бархатный баритон Марка и вкрадчивая манера речи, следуя которой едва ли не каждую фразу он завершал уважительным обращением «доктор».

— Я рассказал вам все, что, как мне кажется, может оказаться полезным, доктор, но если вы считаете, что я должен обратить на что-то особое внимание, доктор, то я надеюсь, что вы мне на это укажете, потому что я очень люблю Эми (обнимая ее), и, я думаю, мы оба хотим, чтобы эти консультации принесли пользу.

И позже, перед тем как покинуть мой кабинет:

— Доктор Береж, я хочу, чтобы вы знали, как мы ценим вашу помощь. Вы хотите, чтобы мы платили за каждый сеанс отдельно или выписывали чек в конце месяца, доктор?

Я ничего не имею против своего звания доктора или вежливого обращения к себе, но это было чуть-чуть слишком. Его речь напомнила мне старания организатора подписки, стремящегося втиснуть ваше имя в каждое предложение:

«Мистер Береж, не сомневаюсь, что вы вновь захотите подписаться на журнал «Тайм», особенно когда узнаете о наших новых специальных расценках. Можно я буду называть вас Джон? Вы слышали, Джон, что теперь мы предоставляем специальную скидку для приемных профессиональных учреждений? Итак, Джон, вы выбираете трехлетнюю подписку по специальным расценкам или опять ограничитесь годовой подпиской? Хорошенько подумайте, Джон, вам выпадает шанс, который обидно будет упустить!»

Люди, профессионально занимающиеся торговлей, знают, что «для каждого человека самым любимым словом родного языка является его имя», но при этом слегка переигрывают. Это же было свойственно и Марку. Он был слишком уважителен, слишком учтив, слишком мил. Он был мастером своего дела, однако, как только он вошел в мой кабинет, я сразу почувствовал, что он неискренен, и мои подозрения подтвердились, когда я более детально познакомился с его трудовой биографией.