Всё сложно. Как спасти отношения, если вы рассержены, обижены или в отчаянии

Иногда причина критики со стороны близкого человека – в нем самом, а не в нас. Человек может испытывать тревогу или у него был неудачный день. В таких обстоятельствах нам стоит не принимать все близко к сердцу и просто абстрагироваться от негативной оценки, вместо того чтобы делать из нее проблему. Сложнее, если близкие хронически фокусируют на нас критическое внимание, контролируя или давая субъективные оценки, как муж, издевавшийся над весом жены. Мы уже услышали, что они хотят сказать, поэтому задача состоит не в том, чтобы слушать дальше. Скорее, мы должны сказать: «Хватит!», – не заметая важную тему под ковер. Мы должны потребовать, чтобы партнер сбавил тон и нашел другой способ поговорить с нами, как это сделал Билл с женой Элис (см. главу 11).

Но иногда у нас самих есть жалобы, и мы хотим, чтобы близкие услышали нас. Мы жаждем извинений от важного человека в нашей жизни. Давайте рассмотрим проблему извинений и людей, которые могут или не могут извиняться.

Глава 13

Нужно извиниться? Не пугайтесь

Как-то раз я стала свидетелем чрезвычайно трогательного момента между матерью и дочерью. Я работала с Летти, когда она решила пригласить свою 24-летнюю дочь Ким присоединиться к нам на один сеанс. Ким избегала ее. Что-то было явно не так, но Ким отказывалась говорить об этом.

Когда Ким было двенадцать, ее отец приходил ночью к ней в спальню и приставал к ней в течение нескольких недель. Мать Ким не знала тогда, что происходит, но после того, как все открылось, отреагировала адекватно, отправив всю семью к психотерапевту. Отец Ким недавно умер от сердечного приступа, и его смерть снова всколыхнула воспоминания, в том числе ее бешеную ярость.

Когда Летти пригласила Ким к нам на сеанс, та отказалась. Но несколько месяцев спустя она согласилась прийти, но только один раз. Когда я спросила Ким, как она чувствует себя после смерти отца, она вдруг накинулась на Летти. Хотя меня учили сохранять спокойствие в накаленной эмоциональной обстановке, я ощутила, как в ответ на безудержную ярость Ким, направленную не на покойного отца, а на мать, во мне самой растет тревога. Ким эмоционально возложила вину за поведение отца на Летти. Она считала, что «предательство» в семье имело место в отношениях между матерью и дочерью, что не так уж необычно для дочери.

Я уже собралась вмешаться, когда Летти встала со стула и пододвинула его ближе к Ким. Я решила, что она сейчас начнет кричать на дочь в ответ: «Как ты смеешь говорить это мне! Как ты можешь обвинять меня в том, что сделал твой отец? Откуда я могла знать?»

Вместо этого Летти повернулась к дочери лицом и сказала: «Прости, Ким. Прости, что я ничего не знала, прости, что не защитила тебя. Прости, что эта страшная вещь произошла в нашей семье. Прости, что ты не чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы сказать мне правду». И она заплакала. Ким обняла маму, и они зарыдали вместе.

Я не знаю, как Летти удалось повести себя с дочерью так удивительно открыто, не пытаясь защититься. Летти не сказала, что просит прощения, потому что считает, что это ее вина или она была плохой матерью. Она уже прояснила этот момент с Ким в ходе предыдущих курсов семейной терапии, посвященных сексуальному насилию. Но сейчас, после сокрушительного удара, она сумела просто выслушать и предложить свою любовь. Ее извинения за часть вины в этой болезненной истории были сердечным и глубоким исцелением и для нее самой, и для дочери.

Извинения Летти обладали особенным целебным эффектом потому, что у них не было послесловий. Она не сказала: «Прости, но ты должна понимать, что я не знала, что происходит». Или: «Прости, но твой отец был слабым человеком, и я не думаю, что он мог с собой справиться». Или: «Прости, но я бы хотела, чтобы мы перевернули эту страницу и жили дальше». Или даже: «Мне очень жаль, и я надеюсь, что ты меня простишь». Конечно, Летти надеялась, что Ким простит ее. Но искреннее извинение не требует от другого человека какого-то ответного действия – даже прощения.

«Я отказываюсь просить прощения»

Летти извинилась за действия, находившиеся вне ее контроля. Однако многие люди не могут попросить прощения даже – или особенно – тогда, когда действительно виноваты. Возможно, они отчаянно желают отмахнуться от чувства вины или выглядеть невинными и хорошими, чтобы убедить других и успокоить себя. Они могут чувствовать, что признание ошибки откроет шлюзы и сделает их уязвимыми для бесконечного потока обиды и обвинений со стороны окружающих.

По бесконечному множеству причин некоторые люди никогда не будут извиняться. Тем, кого в детстве постоянно стыдили, обвиняли и подвергали критике, иногда трудно извиняться, когда они выросли. Или, если взрослые не просили прощения, когда это было нужно детям, им в таком случае бывает непросто усвоить иную модель поведения.

Кроме того, в некоторых семьях извинениям уделяют слишком много внимания. Один человек, приходивший ко мне на сеансы, испытывал настоящую аллергию на извинения перед кем бы то ни было. «Родители всегда заставляли меня извиняться перед братом и всегда считали меня во всем виноватым». Его родители говорили: «Извинись перед Скоттом сейчас же!» Потом: «Это извинение никуда не годится. Теперь повтори это так, будто ты действительно просишь прощения!» Весь этот процесс казался ему таким унизительным, что, став взрослым, он принял решение никогда не просить прощения. Если кто-то считал, что он должен извиниться, он лишь отмалчивался или упирался изо всех сил.

Некоторые люди так ругают себя за свои ошибки, что не находят сил для извинений перед другими. «Я достаточно корю себя за то, что сделал, и хочу забыть об этом», – сказала мне Дебора на одном из сеансов. Она не пошла на свадьбу младшей сестры, потому что в это же время проходила профессиональная конференция, где она представляла научную работу. Конференция была запланирована раньше, чем сестра объявила дату свадьбы, и Дебора изначально злилась на сестру за то, что та желала ее присутствия. Но в день свадьбы Дебора испытала ужасное чувство вины из-за своего выбора, и ей захотелось в такой важный момент быть со своей семьей. Ей было так плохо, что она не хотела «говорить об этом» или «делать еще хуже» запоздалыми извинениями. Мысль о новом обсуждении проблемы с сестрой лишь усиливала ощущение собственной уязвимости.

Несколько лет спустя в приливе нежных чувств к сестре Дебора спонтанно написала ей электронное письмо: «Я никогда не говорила тебе, как мне было плохо из-за того, что я не попала на твою свадьбу. В день выступления на этой конференции я думала о том, что я здесь делаю. У меня нет ни объяснения, ни оправдания такому глупому решению». Сестра ответила: «Да, Деб, ты повела себя по-свински». Они больше никогда это не обсуждали, да им и не нужно было. «Сейчас в наших отношениях чувствуется облегчение, – поделилась со мной Дебора. – Это как если бы вернулось доверие, о существовании которого я раньше даже не подозревала».

Те, кому легко извиниться, часто считают себя вправе сказать: «Я ошибся, простите меня». Извинившись, они чувствуют себя лучше. У тех же, кому извиняться трудно, совсем другой жизненный опыт и система ценностей. Извинения они связывают с ухудшением эмоционального состояния, ослаблением своей позиции и важных для себя отношений, с утратой влияния и контроля. В случае с Деборой отправка письма помогла ей подправить прежнюю систему убеждений («обсуждение старой проблемы только все портит»), которая, возможно, защищала ее в прошлом, но теперь больше не шла ей на пользу.

«Я извинюсь только за свою часть вины!»

Каждый из нас по-своему воспринимает извинения. Одна из моих странностей в отношениях с мужем состоит в том, что я предпочитаю извиняться только за свою долю вины – в том объеме, в каком это вижу я, разумеется, – и ожидаю, что он извинится за свою – тоже так, как считаю я. Мы не всегда сходимся во мнениях о том, кто в чем виноват, и это иногда выглядит, как театр абсурда.