Главная тайна Библии

Как именно оно началось: когда произошла «инаугурация», или нужно говорить о «предвосхищении» — обо всем этом спорили долгое время. Эти дискуссии ни к чему не вели отчасти потому, что спорящие обычно не проясняли для себя вопрос, что же именно началось и что именно стало осуществляться. С одной стороны, это, конечно, надежда Израиля, выраженная в таких классических отрывках о «царстве», как Ис 52:7–12. Там сказано, что «Господь воцарился», и это означает, что изгнание окончено, зло сокрушено и Бог Израилев наконец–то возвращается на Сион. И мы можем видеть, что это основная тема не только для жизни и общественного служения Иисуса, но и для того, как Он сам понимал свою смерть. [217]

Но и за такими представлениями, если мы расширим перспективу, стоит представление о «царстве Бога», в которое входило и осуществление надежды Израиля — другими словами, ради этого «царства» Бог и призвал Израиль. Когда Его прекрасное и могущественное творение взбунтовалось, Бог замыслил его исправить, избавить от состояния испорченности и растущего хаоса и вернуть к благому порядку, чтобы оно снова могло приносить плоды. Иными словами, Бог желал восстановить Свое мудрое правление над всем творением и задумал для этого великий акт исцеления и избавления. Он не хотел спасать людей от творения, как не хотел избавить Израиль от язычников. Он хотел освободить Свой народ, чтобы Израиль стал светом для язычников, и подобным образом хотел освободить людей, чтобы человек осуществлял его спасающее правление над творением. Такова внутренняя динамика царства Божьего.

Именно таким образом Бог, создавший людей как своих наместников для творения и призвавший Израиль стать светом миру, намеревался стать Царем, что соответствовало и Его изначальному замыслу как о творении, так и о Завете.

И представление о том, что Бог уносит спасенные души на бесплотные «небеса», резко искажает всю эту картину. Бог вознамерился стать царем всего мира. И Он не желал при этом признать, что весь Его замысел о творении (то есть о власти над ним человека) или о Его Завете (то есть о том, что Израиль должен послужить спасению других народов) был ошибкой, но Он замыслил осуществить оба эти плана. Вот, в самых общих чертах, о чем говорит Послание к Римлянам апостола Павла. [218]

И эта цель была осуществлена в Иисусе Христе. Одна из важнейших проблем западных церквей, по меньшей мере со времен Реформации, в том, что христиане плохо понимали, зачем вообще нужно евангелие. Предположим, церковь просто должна помогать людям «отправиться на небеса», при этом большинство западных христиан считали, что это происходит посредством определенного механизма, описание которого они нашли у Павла (именно «они нашли»; в другом месте я показываю, что и такая интерпретация Павла неверна), а тогда четыре евангелия просто дают нам вспомогательную информацию об Иисусе, Его учении, Его нравственном примере и Его искупительной смерти. Это много лет мешало задуматься о том, что Иисус имел в виду под «царством Божьим»: может быть, вовсе не «небеса», к которым Он хочет подготовить своих последователей, но нечто, что совершится на земле через Его труд, а затем через Его смерть и, наконец, воскресение, через дела Его последователей, верных своему призванию и ведомых Духом.

Отчасти же людям все еще непросто увидеть в Евангелии такой смысл потому, что под «царством Божьим» стали понимать все, что кому хотелось. Вооружившись этим термином, многие люди преследовали собственные цели: стремились провести нравственные, социальные или политические реформы, реализовать программы правых или левых партий, иногда с благими, но туманными намерениями, а иногда с довольно прозрачными и отнюдь не благими. Многие из подобных деятелей видели в евангелии просто собрание историй об Иисусе, который ходил по земле и старался, как мог, делать добро, правда, это повлекло за собой такой провал, как его преждевременная смерть. А многие другие христиане в ответ на такую банальную и туманную интерпретацию вообще с негодованием отбросили так называемое богословие царства как устаревшую и банальную версию причудливого общественного самоусовершенствования. (Кое–где в США «царство» стало таким плоским девизом, который позволил вытеснить на периферию многие аспекты ортодоксальной христианской веры — а это, в свою очередь, вызвало у многих, считающих себя ортодоксами, отвержение любых социальных или политических аспектов евангелия и самих разговоров о «царстве». Так путаница в наших умах приводит к искажению восприятия самого текста Писания.)

Тот факт, что иные люди или движения злоупотребляют «богословием царства», не означает, что за ним не стоит никакой реальности, для которой их идеи являются просто карикатурой. В евангелии мы находим нечто гораздо более глубокое. Здесь мы сталкиваемся со знакомой проблемой: как общественное служение Иисуса сочетается с Его жертвенной смертью? Как я с развернутой аргументацией показал в другом месте, сам Иисус никогда не думал, что «царство», которое Он осуществлял через исцеления, застолья и учение, может достичь полноты без его смерти. Или, если взглянуть с другой стороны, я (как и другие) подчеркивал, что смерть Иисуса не была (и Он сам ее таковой не считал) чем–то отличным от дела созидания Царства, которому был посвящен короткий период его общественного служения. Иисус не мог решить проблему зла, которая составляет грозный фон евангелия, с помощью исцелений, пиров и учения. И конечно, она осталась бы нерешенной, если бы Он просто указал последователям удобную дорогу на бесплотные небеса. Он мог ее решить только через смерть и воскресение — лишь таким образом Царство могло наступить и на земле, как на небесах. Это огромная и чрезвычайно важная тема, которую здесь мы не можем рассмотреть подробно. [219]

Но если мы снова соединим два понятия, которые никогда и не следовало бы разделять: с одной стороны, общественное служение Иисуса, которым он возвещал Царство, с другой — его искупительную смерть и воскресение, — мы увидим, что Евангелие излагает совершенно иную историю. Это не рассказ о великолепной и удивительной социальной работе с неудачным концом. И одновременно — не история об искупительной смерти с растянутым введением. Это нечто целое, и оно превосходит сумму двух частей, да и само такое разделение снижает значимость Евангелия. Это история о царстве Бога, которое начало осуществляться и на земле, как на небесах, так что положение вещей в мире изменилось, силам зла был нанесен сокрушительный удар, и на земле уже появилось новое творение, а последователи Иисуса получили поручение осуществить эту победу и сделать новый мир реальностью. При этом «искупление» и «спасение» совершаются попутно, потому что, если человек посвящает себя такому делу, ему самому необходимо избавиться от силы, поработившей мир, и тогда он сам может нести освобождение. Если сказать о том же самом иными словами: кто хочет содействовать установлению царства Божьего, должен идти крестным путем, а кто хочет приобщиться к спасению, которое дает смерть Иисуса, должен стать участником Его программы Царства. Есть одно–единственное Евангелие и только один Иисус, хотя о нем и рассказывают с четырех точек зрения. [220]

Правление небес, правление Бога должно стать реальностью в мире, тогда оно приведет к спасению как уже сегодня, так и в будущем, причем это будет и спасение для людей, и одновременно, через спасенных людей, и спасением всего мира. Таково твердое основание миссии церкви. Мы продолжим разговор на эту тему в следующей главе.