Введение в библейскую экзегетику

Текст притчи, казалось бы, вполне понятен, здесь нет ни одного неясного слова или выражения, все поступки и все детали предельно ясны. Но смысл самой притчи ускользает от нас: ведь не побуждает же Христос Своих учеников обманывать работодателей или владельцев вверенного нам имущества? Один толкователь скажет, что на самом деле воля господина и заключалась в том, чтобы его имущество было роздано бедным, и управитель просто угадал эту тайную волю. Другой не согласится: в притче нет ни малейшего намека на такое понимание! — и скажет, что притча вовсе не рассказывает об образцовом человеке, что это всего лишь житейский пример, призванный проиллюстрировать некую важную мысль. В данном случае даже проворовавшийся торгаш прекрасно осознает, что людская привязанность и благодарность важнее любых сокровищ. Третий дополнит: на самом деле, управитель прославил имя своего господина, раздавая его богатство, и в этих условиях господин уже не сможет его прогнать, иначе он сам оказался бы в глазах окружающих менее щедр, чем его слуга — так управитель спас свое положение. Четвертый предложит такую гипотезу: нет, управитель не обделял господина, просто прежде он привык брать проценты с долга лично для себя, и вот теперь он от этой мзды отказался. Пятый скажет: на самом деле, эта притча говорит о том, что все мы должники перед Богом, не сумевшие правильно распорядиться Его богатством, и угоден Ему окажется тот, кто поможет другим людям уменьшить сумму долга. Эти толкования различны, хотя некоторые из них можно и согласовать друг с другом — какое же выбрать за основу?

Но это был еще простой случай — здесь, по крайней мере, кристально ясен текст. А вот в Быт 6:1-4 рассказывается история, в которой все слова по отдельности понятны, но складываются они в странные сочетания: некие «сыны Божьи» стали брать себе в жены «дочерей человеческих», причем в это самое время стали рождаться некие «исполины». О ком идет здесь речь? Одни утверждают, что под «сынами Божьими» подразумеваются падшие ангелы, с которыми юные язычницы вступали в ритуальный брак, а другие — что это потомки Сифа, благочестивого сына Адама и Евы, которые стали брать себе в жены девушек из рода Каина. Совершенно разные толкования!

А в 1 Кор 7:21 неясности возникают уже на уровне отдельных слов. В этом месте апостол дает совет рабам, принявшим христианскую веру. Как им поступить, если представилась возможность получить свободу? Церковнославянский текст Библии говорит: «Аще и можеши свободен быти, больше поработи себе». Современный русский перевод «Радостная Весть» (далее РВ) утверждает ровно противоположное: «Если можешь стать свободным, используй эту возможность». СП здесь двусмыслен: «Если и можешь сделаться свободным, то лучшим воспользуйся». Так какой совет был дан рабам: освобождаться, еще больше порабощать себя или смотреть, что будет лучше в данной ситуации? Какой перевод правилен?

И, наконец, пример текста, в котором читателю на первый взгляд непонятно совсем ничего: Мал 2:15. Этот стих в СП начинается с вопросов: «Но не сделал ли того же один, и в нем пребывал превосходный дух? что же сделал этот один?» Из контекста довольно трудно попять, кто этот один и что именно он сделал, и какой дух в нем пребывал. Если заглянуть в древнееврейский текст, он будет еще более загадочным, дословно: «и-не-один сделал и-остаток дух к-нему и-что один». Современные переводы предлагают самые разные толкования. В одних идет речь о том, что Единый Бог сотворил и мужчину, и женщину: как телесную, так и духовную их сущность. Другие указывают, что Бог сотворил их единым целым. Третьи говорят, что дух человека принадлежит сотворившему его Единому Богу, Который ожидает от него праведности. Четвертые говорят, что на самом деле здесь речь идет об ожидании самого человека. Пятые считают, что здесь вообще идет речь о единственном человеке, Аврааме, дух которого оставался верным Богу, когда он ожидал обещанного потомства. А шестые утверждают, что текст просто безнадежно испорчен и не имеет смысла... Трудно найти два современных перевода книги Малахии, которые бы понимали этот стих совершенно одинаково! И таких стихов (особенно в пророческих книгах Ветхого Завета) не так уж и мало.

Как поступают люди, столкнувшись с подобными отрывками? Чаще всего они берут первое попавшееся толкование или выбирают из нескольких возможных толкований такое, которое им больше понравилось. Наверное, по-своему это хорошо и правильно, но самый смысл экзегетики и заключается в том, чтобы представить читателю критерии выбора, научить его взвешивать аргументы разных сторон и принимать продуманные решения. Эти решения по-прежнему будут в значительной степени субъективными, но читатель будет, по крайней мере, понимать, на чем они основаны.

Позднее мы вернемся к трем из приведенных здесь примеров, чтобы принять какие-то решения на их счет, но сначала надо поговорить о том, как мы вообще определяем значение библейского текста, от чего зависит и чем определяется выбор одного из нескольких возможных значений.

1.1.2. Экзегеза и эйсегеза

Любой древний текст нуждается в истолковании: читатель ожидает от специалистов неких пояснений и комментариев, раскрывающих точное значение неясных слов и выражений. Но когда этот древний текст получает статус Священного Писания, он обретает новое измерение. Теперь его читатели и почитатели не столько стремятся понять, что значил он когда-то, в момент своего создания, сколько заинтересованы в его применении к своей собственной ситуации.

Применительно к Библии такое истолкование обычно называют экзегезой, от др.-греч. εξηγησις "толкование", букв, "выведение" (смысла из текста). Надо сразу заметить, что экзегеза — далеко не единственный вид толкования, ее иногда противопоставляют эйсегезе, от др.- греч. εισηγησις "введение" (смысла в текст). Говоря очень упрощенно, экзегеза задается вопросом «что на самом деле этот текст имеет в виду», а эйсегеза — «о чем мы можем подумать в связи в этим текстом». Эйсегеза — это не только недобросовестное толкование (что тоже не редкость), это и любое переосмысление текста. Часто по такой модели строится проповедь, где библейские персонажи и события становятся поводом для разговора о насущных проблемах современных верующих.

Поэтому эйсегеза — это далеко не всегда плохо. Но эта книга имеет дело с экзегезой; теоретические и методологические рассуждения о том, как следует ей заниматься, принято называть экзегетикой. Другое известное слово — герменевтика, или наука истолкования, от др.-греч. ἑρμηνεύω "истолковываю, перевожу". Часто эти два слова используют как синонимы, но обычно их все-таки разграничивают: экзегетика занимается истолкованием конкретных мест, а герменевтика — обсуждением общих вопросов (как происходит понимание, что на него влияет, какие из этого следуют выводы и т.д.). Такой терминологии мы будем придерживаться и в этой книге.

Иногда экзегетикой также называют истолкование текста в его изначальном контексте, т.е. поиски того смысла, который предположительно вкладывал в него автор, а герменевтикой — его прочтение другими аудиториями, т.е. выведение из него новых смыслов. Но в нашей терминологии такой подход следовало бы назвать эйсегетическим, а не герменевтическим. Впрочем, употребление этих терминов в любом случае достаточно условно.

Можно ли считать экзегетику наукой? Видимо, до некоторой степени можем: она оперирует объективными данными и ее выводы могут быть проверены критерием фальсифицируемости, т.е. принципиально возможно доказать неправильность тех или иных выводов. Правда, при этом экзегетические выводы практически не бывают верифицируемыми, т.е. невозможно объективно доказать их правоту. Но примерно то же самое можно сказать и о большинстве других гуманитарных наук: история или филология обычно не подразумевают экспериментальной проверки теорий. Зато можно установить, существуют ли факты, принципиально противоречащие данной теории, и если их нет, теория может быть признана имеющей право на существование.