Гностики, катары, масоны, или Запретная вера

Подобно многим еретикам, Бруно шел впереди своего времени. У него имелось мало прямых последователей, хотя и Галилей, и визионер-утопист Томмазо Кампанелла были знакомы с его работами. Что более существенно, «египетский герметизм» Бруно, нацеленный на то, чтобы подняться над сектантством иудаизма и христианства и восстановить атмосферу терпимости, характерную для древних языческих времен, мог оказаться плодотворным для франкмасонства, о чем мы поговорим в следующей главе.

Если кто-то и заслуживает звания «человек эпохи Ренессанса», то это как раз вышеназванные люди: Фичино, Пико, Рейхлин, Агриппа и Бруно — все они обладали глубоким, разносторонним умом, который им удавалось применить к самым разнообразным дисциплинам. И однако, мы редко задаемся вопросом, какое именно сочетание качеств позволяло быть ренессансным человеком. Хотя современный человек и может ужаснуться приверженности догмам и предрассудкам, характерной для начального периода Нового времени, все же это время казалось наполненным головокружительной свободой в сравнении с ушедшей эпохой. Успехи в области учености и образованности, которым способствовало изобретение книгопечатания (наряду с другими новыми разработками), неизмеримо раздвинули интеллектуальные горизонты Западной Европы. В то же самое время общая масса знаний была еще достаточно мала, так что отдельный человек в принципе мог овладеть большей частью основных областей учености.

Однако все это не может полностью объяснить феномен. Сложно усвоить все эти знания без всестороннего мировидения, способного интегрировать их в некое связное целое. И мировидением, служившим этой цели, была эзотерическая доктрина, доводившаяся такими людьми, как Фичино, Пико, Рейхлин и Агриппа, до всеобщего сведения. По своей внутренней гармоничности и связности ренессансное мировидение было схоже со средневековым мышлением, но при этом оно обладало осознанием возможностей, отсутствовавшим в Средние века.

По уровню своей свободы и открытости тот период напоминал наше время, но в отличие от последнего он не был перегружен избыточной информацией. В некотором смысле эпоха Ренессанса являет замечательный баланс между структурой и возможностями, которые редко сочетаются на протяжении истории цивилизации.

Все это не означает, что нам надо лелеять в себе ностальгию по Ренессансу или стремиться вернуться к тому мировидению. Но можно допустить, что нашему веку есть чему поучиться у того. Начало двадцать первого века при всех разговорах о глобализации и технологических чудесах не столь уж сильно отличается от конца Средневековья. Материализм в таких своих формах, как сциентизм, коммерциализация, «царство количества», стал уже, по сути, пустым, окаменевшим. Сам по себе технологический прогресс, по-видимому, уже не наделяет смыслом нашу цивилизацию, и все больше людей начинают сомневаться в ценности прогресса как такового. Более того, если Средние века показали, сколь порочной может стать религия, будучи развращенной почти абсолютной властью, то наше собственное время демонстрирует, сколь порочной она может быть, будучи выставленной за дверь, — подобно поколоченному пасынку. Нам совсем не ясно, какой следующий шаг следует предпринять и куда он может нас привести. Но он, несомненно, потребует от нас определенного морального и интеллектуального мужества, подобного явленному гордыми и смелыми мудрецами эпохи Возрождения.

Глава 7

РОЗЕНКРЕЙЦЕРСТВО И ВЕЛИКИЕ ЛОЖИ

«История мира, — писал романист Ишмаель Рид, — это история борьбы между тайными обществами».

Замечательное заявление, хотя и недоказуемое. Если эти общества действительно тайные, то как мы можем узнать о них, а тем более о влиянии, оказанном ими на историю?

И при всем при этом тайные общества существуют, и порой они выходят на сцену мировых событий. В числе наиболее известных — розенкрейцеры, неуловимая группа адептов, вызвавшая кратковременный, но сильный фурор среди ученых Европы в начале семнадцатого века.

Действительно ли розенкрейцеры вообще когда-либо существовали? Этот вопрос остается спорным. Мы не знаем о них почти ничего существенного. Значительная часть известных нам материалов имеет своими источниками два небольших трактата, которые начали циркулировать в виде манускриптов около 1610 года и были опубликованы в 1614 году в Западной Германии. Они называются «Fama Fraternitatis» («Предание о братстве») и «Confessio Fraternitatis» («Признание братства»). Изданы анонимно, и мы не знаем, кто их написал.

При всем при этом два розенкрейцерских манифеста создали миф, оказавшийся исключительно привлекательным для искателей в области духа и остающийся таковым до сих пор. В них рассказывается история человека по имени Христиан Розенкрейц (буквально «Розовый крест»), родившегося в Германии и 1378 году. Хотя Розенкрейц и имел благородное происхождение, он был беден и уже в раннем возрасте отдан в обучение человеку по имени «Брат П.А.Л.», который намеревался посетить Святую землю.

Брат П.А.Л. взял юного Христиана Розенкрейца с собой в паломничество, но умер в пути, находясь на Кипре, так что его ученику пришлось следовать дальше без него. Христиан Розенкрейц прибыл в Дамаск в шестнадцатилетнем возрасте. Там он выучил арабский и перевел загадочный текст, известный нам лишь как «Книга М.», на «хорошую латынь». Из Дамаска он отравился в Египет, а потом в Фес, в Марокко, где он был посвящен в искусства магии и каббалы. В «Fama» указывается: «Магию фесцев он считал не вполне чистой, а их каббалу загрязненной их религией; но при всем этом он знал, как использовать имеющийся материал, и обнаружил еще лучшие основания [sic] для своей веры, всецело согласующиеся с гармонией мира».

Два года спустя Х.Р. (в розенкрейцерских манифестах его имя часто обозначается только инициалами) покинул Фес и отправился в Испанию, где он пытался продемонстрировать некоторые из своих знаний образованным людям. «Но для них это стало предметом, достойным осмеяния; и поскольку это являлось чем-то новым, то они опасались, что их возвеличенное имя потеряет в весе, если теперь снова придется начать учиться и признать прежние годы ошибкой [sic]». Поскольку «эту же самую песню ему пели и другие народы», Х.Р. вернулся в свою родную Германию, где он собрал вокруг себя группу из восьми адептов — «все холостяки, поклявшиеся в том, что являются девственниками», — и основал братство Розового креста.

«Их уговор выглядел так. 1. Никто из членов не должен заниматься никаким иным делом, кроме врачевания больных, — и делать это надлежало бесплатно. 2. Никто из младшего поколения не должен быть принуждаем носить какой-то определенный тип одежды, надлежит лишь следовать обычаям данной страны. 3. Каждый год в день X. они будут встречаться вместе в доме S. Spiritus [то есть Святого Духа], или же член братства должен отправить письмо с указанием причины своего отсутствия. 4. Каждому брату следует поискать достойного человека, который после его [брата] смерти сможет занять его место. 5. Слово Х.Р. будет их печатью, символом и отличительным признаком 6. Братство должно оставаться засекреченным в течение ста лет».

Братья рассеялись по разным странам для продолжения своей работы. Один из них, известный лишь как А., умер в «Нарбонской Галлии», то есть в Лангедоке. Начиная с этого момента, как указывается в «Fama», в поступавшем потоке известий обозначается пробел: «Мы должны признать, что после смерти вышеозначенного А. ни один из нас не получал более никаких сведений о брате Х.Р.», за исключением незначительных деталей. Даже год его смерти и местонахождение его могилы были забыты. Но во время ремонта своего здания (предположительно здания S. Spiritus) братья вскрыли одну стену и обнаружили потайное помещение, все покрытое мистическими диаграммами и девизами, в нем находились останки Х.Р. — «прекрасное, благородное тело, совершенно целое, не тронутое тлением». Как свидетельствует «Признание» («Confessio»), Христиан Розенкрейц, родившийся в 1378 году, дожил до 106-летнего возраста, следовательно, он умер в 1484 году. Его могила была повторно обнаружена через 120 лет после смерти, то есть около 1604 года — примерно в это время были написаны трактаты.