Сфабрикованный Иисус

1

Неуместная вера и необоснованные подозрения

В последние годы опубликовано несколько книг, написанных учеными, которые когда–то считали себя традиционными, даже консервативными, христианами, однако позднее определяли себя как «левых» христиан или даже откровенных агностиков, особенно в отношении традиционного портрета Иисуса и исторической достоверности евангелий. Один или двое из них теперь даже не уверены, что Иисус вообще существовал.

По моему опыту большинство библеистов, археологов и историков, начинавших как христиане, остаются воцерковленными христианами и в дальнейшем. По мере работы могут меняться их взгляды на тот или иной предмет; большинство из нас, войдя в мир библеистики, становятся менее жесткими и более открытыми для новых точек зрения. Но почему некоторые ученые отказываются от веры и становятся враждебными к верующим? Популярная пресса, разумеется, обожает эксплуатировать подобные истории, подавая их в духе «победы разума и честности над предрассудками».

В большой степени эта проблема связана с самим консервативным протестантизмом, особенно западного образца. Дело в том, что из–за внутренних противоречий, таких, как спор модернистов и фундаменталистов в конце XIX — начале XX века, в нем были прочерчены искусственные границы и разработаны детальные изложения (исповедания) веры. Иногда эти исповедания начинают действовать как лакмусовые бумажки, определяющие, кто имеет отношение к церкви, а кто нет. Если ты выучил «Символ веры» и с ним согласился — все прекрасно. Если не согласен — значит, ты еретик, а то и вообще неверующий. Некоторым из этих исповеданий, по–видимому, отдается приоритет даже перед самим Писанием.

Неудивительны негативные реакции на такую жесткость. Серьезное изучение Писаний — вопросы о том, кто, при каких обстоятельствах, с какими целями написал библейские книги и насколько точно они описывают историческую реальность, — неизбежно подрывают жесткий фундаментализм. Я не стану обсуждать здесь эту обширную тему; однако обозначить ее необходимо, поскольку, по моему мнению, она играет важную роль в кризисе веры и радикальных мировоззренческих поворотах, настигающих некоторых ученых и священнослужителей.

Когда заходит речь об оценке Иисуса, популярные христианские апологеты часто обращаются к триаде возможностей, предложенной полвека назад К.С.Льюисом: Иисус — обманщик, безумец или Господь. С риторической точки зрения звучит хорошо, однако логика здесь ошибочная. Отказываясь от дальнейших уточнений, те, кто придерживается такой аргументации, совершают классическую ошибку — исключают середину. Иначе говоря, они упускают возможную альтернативу. А ведь варианты есть. Их имеется по меньшей мере два: оба связаны с тем, как мы воспринимаем Писание, — и оба встречаются в книгах, которые критикует моя книга «Сфабрикованный Иисус».

Четвертая возможность состоит в том, что Иисус не был ни обманщиком, ни безумцем, ни Господом — он был кем–то еще. Возможно, он был мессией Израилевым, слугой Господа и, быть может, величайшим из пророков. Его можно даже назвать сыном Божьим, но не в тринитарном смысле, предполагающем, что Иисус — вполне Бог и вполне человек. Насколько нам известно, примерно таких взглядов придерживались евиониты, иудео–христианская секта, возникшая во II веке и существовавшая приблизительно до V века. Евиониты пользовались одной или несколькими отредактированными версиями Евангелия от Матфея, в которых подчеркивалась важность закона и сводились к минимуму указания на Божественную природу Иисуса. Они верили, что Иисус — мессия Израиля, исполнивший пророчества. Верили, что его можно назвать сыном Божьим в том же смысле, в каком «сыном» Бога называется царь Давид (как в Пс 2:7). Однако евиониты не признавали того, что богословы называют «высокой христологией» — то есть не верили в Божественность Иисуса. Евионитский взгляд на Иисуса очень близок взгляду двух ученых, который мы рассмотрим в этой главе.

Наконец, есть и пятая возможность: мы не знаем, кто такой Иисус, что он на самом деле говорил и делал, что думал о себе сам и что думали о нем его современники, поскольку новозаветные евангелия и другие доступные нам источники недостоверны. Пусть новозаветные евангелия изображают Иисуса Мессией Израиля и Сыном Божьим — мы–то знаем, что это всего лишь богословские теории христиан, живших во второй половине I столетия, христиан, никогда не встречавшихся с Иисусом и не слышавших о его учении. Порой скептицизм этого типа заходит еще дальше: тогда мы слышим, что не только изначальные евангелия неисторичны и недостоверны, но и нет никакой уверенности, что рукописи, имеющиеся у нас сейчас, точно отражают евангелия в их первоначальной форме. На этих позициях стоит другая группа ученых, взгляды которых мы рассмотрим в этой главе.

Читая некоторые из наиболее радикальных книг об Иисусе, я вижу, что эта потеря доверия к исторической достоверности новозаветных евангелий часто вызвана неуместной верой и необоснованными подозрениями. Под неуместной верой я разумею веру не в «то, во что следует» — например, в то, что Писания должны полностью соответствовать неким жестким и своеобычным стандартам достоверности или что в четырех евангелиях не должно быть противоречий. Если наша вера жестко привязана к подобным идеям — понятно, что научные занятия могут привести к утрате веры.

Под необоснованными подозрениями я подразумеваю ни на чем не основанную убежденность, что современники Иисуса (т.е. первое поколение хрисгиан) то ли не могли, то ли не хотели верно запомнить то, что говорил и делал Иисус, и передать это потомкам. Перед нами форма гиперкритицизма, слишком обычная в научных кругах и порой, по–видимому, связанная со смешиванием критики и скептики — т.е. с убеждением, что чем более скептична позиция, тем она более критична. Однако нежелание верить ничему не более критично, чем готовность верить всему без разбора.

К чему приводят подобные взгляды, мы увидим на примере четырех ученых, начинавших со вполне консервативного и более или менее евангельского христианства. Первую пару я бы назвал «скептиками старой школы», а вторую — «скептиками новой школы». Первая пара придерживается чего–то, похожего на четвертую из перечисленных мной возможностей, вторая пара склоняется к пятой.

Этих ученых я выбрал потому, что они писали о своих личных взглядах и религиозном поиске, особенно в отношении понимания Иисуса и евангелий. Можно было бы обсудить и многих других библеистов, однако этого я делать не стал, поскольку они не озвучивали свои взгляды публично.

Хочу уточнить: я не критикую этих ученых и занятые ими позиции. Их религиозные взгляды — личное дело. Я лишь процитирую и прокомментирую некоторые их замечания, поскольку считаю, что они прямо касаются вопроса, обсуждаемого в этой главе, — вопроса, на мой взгляд, лежащего в основе многих проблем и противоречий, которые мы рассмотрим в следующих главах книги. Я критикую не их взгляды, а лишь выводы, к которым они приходят.

Скептики старой школы: минимизация Иисуса

Два скептика «старой школы», которых я здесь вкратце охарактеризую — Роберт Фанк (1926–2005) и Джеймс Робинсон (р. 1924). Их скептицизм по отношению к новозаветным евангелиям не так радикален, как считают многие. Да, они с легкостью, указывая на то или иное евангельское изречение или деяние, объявляют его неподлинным, исходящим от древней церкви, а не от Иисуса. Я не согласен с их представлениями о возрасте, формировании и передаче евангелий; не согласен и с той ранней датировкой и высокой оценкой, которую они придают некоторым евангелиям, не входящим в канон. Однако Фанк и Робинсон полагают, что в евангелиях можно найти немало полезного и достоверного материала, что в них заключен вполне логичный и даже поучительный портрет Иисуса. Оба они, по–видимому, восхищаются Иисусом и считают его крупнейшей духовной фигурой. Их возражения направлены на нынешнюю хранительницу христианства — окостеневшую церковь, озабоченную учением и догматами больше, чем социальной справедливостью. Быть может, они делают чересчур широкие мазки — однако не приходится сомневаться, что существуют церкви, по отношению к которым такая критика вполне справедлива.