Сатанизм для интеллигенции

Вот вполне рядовая фраза из апостольского послания – «Да даст Господь милость дому Онисифора за то, что он многократно покоил меня и не стыдился уз моих, но, быв в Риме, с великим тщанием искал меня и нашел. Да даст ему Господь обрести милость у Господа в оный день» (2 Тим. 1,16-18). Теперь, памятуя расшифровку Елены Рерих – «Христос есть наше очищенное и высшее Я» 1626 – начинаем читать: «Да даст его высшее Я милость дому Онисифора.. Да даст ему его высшее Я обрести милость у его высшего Я в оный день».

Особенно красиво в переводе на теософский язык будет звучать мысль ап. Павла – «мы не себя проповедуем, но Христа Иисуса, Господа, потому что Бог озарил наши сердца, дабы просветить нас познанием славы Божией в лице Иисуса Христа» (2 Кор. 4,5-6). «Я не себя проповедую, но свое высшее Я, потому что Материя (или мое высшее Я) озарила мое сердце, дабы просветить меня познанием славы Материи (или моего высшего Я) в лице моего высшего Я».

И никак не назвать пантеистическими знаменитые слова апостола Павла – «Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои?» (1 Кор. 6,19). По какой такой логике можно сказать: «Раз ты имеешь свое высшее Я от того, что есть ты, поэтому ты уже не свой»?

Пытаясь сделать апостолов пантеистами, теософы выставляют себя – шутами… Если бы они отстаивали любезный их сердцу пантеизм, опираясь лишь на действительно пантеистические тексты, они были бы вполне уважаемой философской школой. Но, пробуя перетолковывать в пантеистическом духе тексты и учения, которые заведомо в пантеизм не влезают, они просто дают повод для смеха. Так хотя бы для того, чтобы не казаться смешными – выпишите, судырыни теософки, отпускную грамоту апостолу Павлу! Разрешите ему не быть теософом и пантеистом! Разжалуйте его из «Посвященных»! 1627

Итак, то, что Христос проповедовал о Себе, и то, как апостолы понимали служение Христа, никак нельзя примирить с теософской выдумкой, растворяющей Христа во внутренних психических силах человека. Это теософское уравнение – чисто волюнтаристский акт, насилующий реальность в угоду теософскому церквеборчеству.

Но призывы к последовательности, честности и научности, обращенные к теософам, вполне напрасны. Евангелие им нужно как уважаемый человечеством текст, из которого при случае можно вырвать две-три цитаты и заявить на их основании, что Христос и апостолы были «посвященными оккультистами».

Этот способ беспардонного обращения с Евангелием теософы позаимствовали у древних гностиков (по выражению Тертуллиана, гностик Маркион при толковании Евангелия «пользовался не пером, а мечом, ибо ради оправдания своего учения совершил убийство над евангелием» 1628 ).

Рериховцы редко прямо заявляют о своем отношении к Евангелию – и тут они могли бы взять урок честности хотя бы у Льва Толстого. Тот не стеснялся советовать: «Читатель должен помнить, что не только не предосудительно откидывать из Евангелий ненужные места, но, напротив того, предосудительно и безбожно не делать этого, а считать известное число стихов и букв священными» 1629. Только в одном слукавил и сам Лев Николаевич: на самом-то деле речь идет вовсе не об «известном числе стихов и букв», а о словах, заповедях и поступках самого Христа. Толстой считает, что ему точно известно, что мог сказать Христос, а чего не мог, что Он мог сделать, а чего нет. Под лозунгом «свободомыслия» он установил свою собственную цензуру – и причем над Евангелием…

Такую же негласную, но жесткую цензуру вводят и оккультисты. Теософы любят декларировать древность своей традиции. Что ж, в данном случае у них есть действительный повод это сделать. Люди, подобные им, были знакомы еще древней Церкви. Искусство механического переконструирования классического текста известно давно. Позднеантичная культура знала феномен «гомероцентонов»: желающие из поэм Гомера выдергивали отдельные строки и с их помощью составляли вполне негомеровские сюжеты. Из Вергилия некий Осидий Гета смастерил собственную трагедию «Медея». Соорудить внешне эффектный самодел из Библии тоже не составляет труда. Уже св. Ириней сравнивает еретиков с создателями гомероцентонов или с людьми, которые составляют образ собаки или лисы из кусочков мозаики, которая представляет царя (Против ересей, I,9,4 и I,8,1).

А в общем, теософы сами прекрасно понимают глубинную несовместимость своих учений с Евангелием Христа. Видит эту несовместимость и Церковь. Просто мы действуем немного честнее, чем наши оппоненты: мы не называем себя ни «истинными буддистами», ни «подлинно посвященными эзотериками и Махатмами». Мы знаем разницу христианства и теософии, но не маскируем ее. За то, что мы не лжем о своей вере, нас и обвиняют в «нетерпимости».

Итак, нельзя сказать, что отношение Рерихов к православию строилось на знании церковной традиции, на уважении к ней или даже просто на доброжелательности. Когда нет необходимости или возможности выдавать свою йогу за христианство, можно прямо сказать: «Да, большой грех лежит на церкви за держание мышления доверенных ей масс в невежестве и тьме средневековья» 1630. Эта фраза позднее получила широкую известность благодаря фильму «Покаяние». Там она звучит по сути так же, но по форме ярче: «попы нарочно от нас скрывали, что мы от обезьяны произошли».

Поэтому, когда по «закону Кармы» чекисты начали мстить Церкви за ее «большой грех», Шамбала могла лишь приветствовать «атеистическую пятилетку» и курс на уничтожение Церкви в России: «мертвая догматика убила светлое Учение Христа, потому церковь с такой легкостью разрушилась в нашей стране» 1631. Антихристианский атеизм торжествует по всему фронту – а из Гималаев по этому поводу разносится вопль радости… Вы, отец Павел Флоренский, сами виноваты, что на Соловках оказались – нечего было цепляться за «мертвую догматику».

Но что же в церковной жизни относится к «мертвой догматике» по убеждению Елены Ивановны? Ведь нет в мире человека, который не считал бы церковную жизнь свободной от недостатков. Даже я (по крайней мере в некоторые минуты) готов в сердцах сказать, вслед за Высоцким: «нет и в церкви все не так, все не так, как надо!». Может, Рерих предлагает снять с евангельского христианства и с Предания древней Церкви некие искажения и наслоения?

Ничего подобного – во имя торжества идей оккультизма должно быть выброшено христианство как таковое.

Христианство (даже с точки зрения сугубо культурологического рассмотрения) – это конкретная историческая реальность. Это – то понимание мира, человека и Бога, которое возникло в первом поколении учеников Христа и было запечатлено ими в книгах Нового Завета. Можем ли мы претендовать на то, что мы лучше поймем Христа, Его жизнь и слова, чем апостолы? Это довольно рискованное предположение. Для этого необходим личный духовный опыт, не менее потрясающий, чем у апостолов, переживших Пятидесятницу. В крайнем случае можно обойтись, впрочем, обычным снобизмом новоевропейского читателя газет, полагающим, что все и всегда были недоразвитее его.

Но вообще-то у нас нет альтернативных источников информации, которые независимо от свидетельства древней Церкви сообщали бы нам что-то о Христе. И даже если кто-то не желает испытывать доверия к апостолам – он не может не задать себе труда попробовать расслышать их главную весть. Да, человек, отрицающий Боговдохновенность Библии, может считать неадекватными некоторые из ее сообщений. Но Новый Завет неоспорим в одном: он донес до нас то восприятие Христа, какое вдохновляло первое, апостольское поколение христиан. Быть христианином – значит просто разделять эту веру апостолов. Основная весть Нового Завета состоит в возвещении спасительной Жертвы Сына Божия. И именно в этом, отнюдь не «частном вопросе» Рерихи провели черту между собою и христианами.