Бесследно пропавшие Психотерапевтическая работа с родственниками пропавших без вести

4. Психотерапия и консультирование при помощи переводчика

Чтобы получить возможность установить контакт при работе с травматизированными людьми, консультанты часто привлекают переводчиков. Это означает значительное изменение привычного психотерапевтического сеттинга – отношения между клиентом и терапевтом расширяются за счет третьего человека (Van der Veer, 1992; Vesti, 1992).

Вследствие этого могут возникать языковые проблемы, состоящие в сокращении или изменении переводчиком того, что сказал терапевт или пациент, а это может сказываться на отношениях между всеми тремя участниками сеанса.

Однажды после третьего сеанса клиент просит меня о разговоре с глазу на глаз, без переводчика. Он называет имя переводчика и спрашивает, не фашист ли он. Я отвечаю отрицательно, но тем не менее предлагаю перейти к работе с другим переводчиком. Некоторое время клиент размышляет, но затем говорит, что все-таки доверяет мне, а через меня и переводчику. На следующих сеансах клиенту постепенно удается раскрыться и заговорить о своем аресте из-за политических убеждений и о своем бегстве.

В начале терапии с участием переводчика необходимо четко определить все три роли. Если клиент или психотерапевт говорят от первого лица, то так это и следует переводить. Должно переводиться все, что говорит клиент в рамках сеанса. У переводчика должна быть четко определенная роль, иначе функции переводчика и психотерапевта могут перепутаться.

Основные правила при выборе переводчика состоят в следующем.

Недопустимо, чтобы переводчик и клиент находились в родственных отношениях или были знакомыми. В целях беспристрастности в течение всей психотерапии контакт между переводчиком и клиентом должен ограничиваться исключительно психотерапевтическими сеансами. Благодаря этому, рассказывая о пережитом, клиент не скован присутствием знакомого человека. В то же время переводчик, часто также являющийся беженцем из той же самой страны, защищен от глубокого погружения в историю клиента.

Невзирая на проблемы, возникающие при работе с переводчиком, положительные стороны такого сеттинга превалируют (Vesti, 1992; Preitler, 1998/99). Часто – это вообще единственная форма коммуникации, позволяющая установить отношения между клиентом и психотерапевтом. Специальные знания переводчика о стране и культуре могут также обогатить психотерапию.

5. Последовательная травматизация

Одно из самых продолжительных по времени исследований последствий травматических событий было проведено Хансом Кайльсоном. В своем труде «Последовательная травматизация у детей» (Keilson, 1979) он доказал, что для психических последствий, в том числе и для поздних, существенное значение имеет как пре-травматическая стадия, так и момент непосредственно после травматизации. Мы не можем сделать так, чтобы исключить случившееся из жизни людей, но, что касается посттравматической фазы, мы можем не только повлиять на ее переживание человеком, но и во многом сформировать ее.

Это серьезная задача для тех, кто оказывает помощь после тяжелых травмирующих событий. Если терапевту удастся достигнуть того, чтобы жертва жестокого насилия вновь почувствовала себя в безопасности, то появится шанс, что она сможет справиться с ситуацией и ее дальнейшая жизнь обойдется без хронического посттравматического расстройства.

6. Психотерапевтический процесс

6.1. Цель психотерапии

Исцеление в полном смысле слова после тяжелых психических травм в большинстве случаев невозможно. Невозможно повернуть события вспять. Погибшие члены семьи и друзья потеряны безвозвратно, пропавшие без вести не будут найдены никогда, телесные увечья и шрамы останутся навсегда. Нарушение прав и унижение достоинства человека занимают громадное место в истории его жизни.

Цель же психологического и психотерапевтического вмешательства может заключаться в том, чтобы установить для пережитого временные рамки: пытки и страдания не должны больше появляться в кошмарных снах и в постоянно возвращающихся воспоминаниях. По утраченному и прежде всего по потерянным людям можно скорбеть, жизнь же – вопреки всему – может продолжаться.

6.2. Начало психотерапии

Кабинет, в котором проходят сеансы психотерапии, – это часто то помещение, в котором впервые для пострадавшего кто-то – в данном случае психотерапевт – уделяет время исключительно ему. В этом защищенном пространстве после недель, месяцев, а порой и лет крайнего стресса, вызванного террором, войной и необходимостью бегства, человек впервые может обрести немного покоя. Это – место, где позволено проявиться хоть какой-то регрессии. Накопившиеся слезы и долго подавлявшийся гнев на систему, вынудившую человека страдать, наконец находят себе выход.

Проверке подвергается и собственное восприятие. Произошедшее вспоминается как нечто настолько ужасное, что некоторые, пережившие его, впоследствии сомневаются в его реальности. Благодаря заверению в том, что на сеансе они могут свободно рассказывать обо всем, что случилось с ними и с их близкими, а также в том, что им верят, потерпевшим, может быть, удастся снова поверить в собственные воспоминания.

Пока сохраняется угроза дальнейшей травматизации, психологическое вмешательство осуществляется лишь внутри рамок этой продолжающей оставаться опасной ситуации. Посмотреть же на травмировавшее событие со стороны, приступить к проработке и постараться преодолеть его для многих клиентов возможно лишь тогда, когда они начинают ощущать физическую и социальную защищенность и благодаря этому становятся способны мобилизовать достаточно своей энергии на то, чтобы справиться с травмой.

6.3. Консультирование в процессе скорби

Травматизированные люди почти всегда находятся в состоянии скорби по погибшим, пропавшим без вести и всегда – по потере защищенности, физической неприкосновенности, домашнего очага. Редко когда есть возможность проститься и соблюсти ритуал, который мог бы облегчить расставание.

Чтобы компенсировать это, в процессе психотерапии мы на протяжении долгого времени обсуждаем траурные ритуалы, принятые на родине пациента, и то, как бы это могло выглядеть в обсуждаемой ситуации. Клиенты сочиняют некрологи и эпитафии.

Зачастую клиенту трудно даются воспоминания о близком человеке, так как доминирующим становится воспоминание о том, как он погиб. Если же удается вспомнить время, предшествующее травмировавшим событиям, то часть работы со скорбью можно считать удавшейся. Особенно тяжелы для клиентов, с одной стороны, воспоминания о том, как они вынуждены были стать свидетелями убийства близких, и, с другой стороны – пребывание в неизвестности относительно судьбы пропавших людей.

В психотерапевтической работе предпринимается осторожная попытка напомнить о времени до момента травмы, чтобы таким образом противопоставить что-то ужасу убийства или насильственного исчезновения. В момент, когда, например, мать вспоминается не только в час ее смерти, но и в то время, когда она была жизнерадостной женщиной, заботящейся о своих детях, совершается важный шаг в работе со скорбью. Воспоминания постепенно обретают положительные коннотации, скорбь об утрате, застывшая вследствие крайней жестокости насилия, вновь становится возможной. Консультирование людей, скорбящих о пропавших без вести членах семьи и друзьях, представляет собой особую задачу. Об этом мы говорили в предыдущих главах и еще более подробно поговорим ниже.

6.4. Проработка травматизации, возникшей вследствие нарушений прав человека

Такие массовые нарушения прав человека, как пытки, являются настолько вопиющими явлениями, что все бытовые попытки преодоления травмы здесь абсолютно бессильны.

Жан Амери в своих размышлениях о пытках, через которые он прошел сам во времена нацистского режима, пишет: