Психология

наоборот, и вопрос об отношении душевных явлений к телесным становится еще более запутанным.

Отношение состояний сознания к объектам. Запутан- ность вопроса о взаимодейсгвии души и тела нисколько не прояснится для нас, если мы примем в соображение тот факт, что состояние сознания возможно познавать. С точки зрения здравого смысла (а натуралисты по большей части придерживаются ее), познание всегда сводится к отношению между двумя обособлен- ными сущностями: познающим субъектом и познавае- мым объектом. Внешний мир есть нечто хронологически предшествующее состояниям сознания; последние по- степенно знакомятся с внешним миром, причем их по- знание становится все более сложным. Но такое дуали- стическое противоположение духа и материи не выдер- живает идеалистической критики. Предположим, мы испытываем то состояние сознания, которое называется чистым ощущением (поскольку таковое состояние су- ществует), например ощущение голубого цвета при взгляде на безоблачное небо в ясный день. Составляет ли этот голубой цвет наше ощущение или принадлежит «объекту» нашего ощущения? Скажем ли мы, что голу- бой цвет в данном случае есть некоторое свойство на- шего ощущения или есть ощущение некоторого объек- тивного свойства? В просторечии мы выражаемся то так, то иначе; чтобы избегнуть определенности выраже-ния, в последнее время нередко говорят «содержание» представления вместо «объект» представления, ибо сло- во «содержание» заключает в себе не то нечто, без остатка разлагающееся на чисто субъективные элемен- ты—ощущения, не то нечто, привходящее в состав эщу- щения извне, со стороны, причем последнее является как бы приемником, вместилищем для внешнего объек- та. Но «ощущения» помимо заключенного в них чув- ственного содержания не означают ровно ничего опре- деленного, и выражения «вместилищем, «приемник» внешнего объекта в применении к ним не имеют ника- кого смысла. Непосредственно испытываемое нами ощу- щение голубого цвета всего лучше обозначать неопре- деленными терминами «явление», «феномен». Ведь это ощущение не сознается нами непосредственно' как от-ношение между двумя реальностями, психической и фи-зической. Только сознавая, что мы думаем непрерывно о том же голубом цвете, мы устанавливаем известное отношение между ним и другими объектами, причем он

360

как бы раздваивается в наших глазах, являясь в связи с одними элементами ассоциаций некоторым физическим свойством, в связи с другими — некоторым душевным состоянием.

В противоположность непосредственным ощущениям наши концепты, по-видимому, подчинены иному закону. Каждый концепт является непосредственно в качестве представителя чего-то выходящего из его сферы, хотя он и бывает связан с известным непосредственно дан- ным «содержанием», которое дает нам знать, что оно «служит представителем» чего-то выходящего за его пределы. Например, «голубой цвет», о котором мы только что говорили, представляег собой, в сущности, два слова, но эти два слова имеют определенное зна- чение. Содержанием мысли в данном случае были сло- ва, а объектом — качество голубого цвета. Короче гово- ря, испытываемое нами душевное состояние не обособ- лено от всего остального как простейшие ощущения, но служит указанием на нечто, находящееся вне его пре- делов и означаемое им.

Но как только мы допустим, что всякий объект и всякое душевное состояние, подобно простейшим ощу- щениям, представляют собой только две различные точ- ки зрения на один и тот же факт, так невольно возни- кает вопрос, по какому праву мы считали невозможной делимость душевных состояний на части. Ведь с физи- ческой точки зрения, голубое небо представляет собой совокупность находящихся рядом протяженных частиц, почему же не считать его и с психологической точки зре- ния такой же совокупностью элементов?

Из всего сказанного мы можем только заключить, что отношения между познающим субъектом и позна- ваемым объектом бесконечно сложны и что общепри- нятый, усвоенный натуралистами взгляд на эти отно- шения не выдерживает критики. Отношения могут быть окончательно выяснены только пугем тонкого метафи- зического анализа; только с помощью философских умозрений идеалистического характера и исследований в области так называемой теории знания (Erkenntniss- theorie) для нас станет вполне ясным принимаемое натуралистами на веру утверждение, будто наши мысли «познают» внешние объекты.

Не менее трудная метафизическая проблема —выяснение изменчивого характера нашего сознания.Сначала мы принимали состояние сознания за те пси-

361

хические единицы, с которыми имеет дело психология, затем мы добавили, что эти состояния непрерывно из- меняются. Но каждое состояние сознания, чтобы дей- ствительно быть таковым, должно обладать извесгнойпродолжительностью (ведь боль, длящаяся менее 00,1 с, в сущности, не может быть названа болью), вследствие чего возникает вопрос, какой продолжительностью дол- жно обладать состояние сознания, чтобы его можно было считать одним, отдельным состоянием. Например, если в восприятии времени непосредственно познавае- мое настоящее («видимое воочию» настоящее, как мы условились называгь его) равно 12 с, то как велико должно быть непосредственное настоящее для познаю- щего субъекта, т. е. каков должен быть для нашего со- знания минимум длительности, при котором эти 12 с могут считаться только что истекшими, минимум, кото- рый мог бы поэтому быть назван отдельным состоянием сознания^ Осознание, как процесс, протекающий во времени, дает повод ко всем тем парадоксам, к какимвообще приводит понятие непрерывной перемены. В та- ком процессе нет отдельных состояний, так же как нет граней в круге и нет в траектории летящей стрелы мест, где бы последняя «покоилась». Перпендикуляр, который мы опустили на линию времени (см. с. 186), желая этим обозначить проекцию явлений минувшего опыта в нашей памяти, представляет просто фикцию воображения. Тем не менее этот перпендикуляр непременно должен быть математической линией, не имеющей толщины, так как действительное настоящее представляет простую погра- ничную линию между настоящим и прошедшим, которая не должна обладать толщиной. В таком случае можем ли мы говорить о «состояниях» там, где имеем дело с непрерывно изменяющимся процессом? Но в то же вре- мя можем ли мы обойтись без «состояний» сознания, описывая те явления, в которых заключается все наше познание?

Существование состояний сознания как таковых не есть вполне доказанный факт. Но «худшее ожидает нас впереди». Ни с точки зрения здравого смысла, ни с точки зрения психологии (поскольку такая наука суще- ствует), никто еще не сомневался в том, что состояния сознания, изучаемые этой наукой, суть непосредствен' ные данные опыта. Высказывались сомнения в сущест-вовании объектов наших ощущений, но никто не сомне- вался в существовании самих мыслей и чувств. Были

362

мыслители, отрицавшие существование внешнего мира, но в существовании внутреннего мира никто не сомне- вался. Всякий утверждает, что самонаблюдение непос- редственно раскрывает перед нами смену душевных со- стояний, сознаваемых нами в качестве внутреннего ду- шевного процесса, противополагаемого тем внешним объектам, которые мы с помощью его познаем. Что же касается меня, то я должен сознаться, что не вполне уверен в существовании этого внутреннего процесса. Всякий раз, как я пытаюсь подметить в своем мышле- нии активность как таковую, я наталкиваюсь непремен- но на чисто физический факт, на какое-нибудь впечат- ление, идущее от головы, бровей, горла или носа. Мне кажется при этом, что душевная активность является скорее постулируемым, чем непосредственно данным чувственным фактом; что наличность познающего субъ- екта, воспринимающего всю совокупность познаваемого, постулируется мною, а не дана прямо в опыте и что лучше ее было бы назвать словом «познавательность».Но допускать «познавательность» явлений опыта в ка- честве гипотезы и принимать состояние сознания за аподиктически достоверный факт, непосредственно дан- ный нам внутренним чувством,— далеко не одно и то же. В силу этого соображения мы должны оставить от- крытым вопрос о том, кто истинный субъект познания, а ответ на него, данный нами в конце XII главы, счи- тать условным решением вопроса с точки зрения здра- вого смысла, решением, которое требует критической проверки.