Искусство и визуальное восприятие

Символические интерпретации, позволяющие одному конкретному объекту олицетворять другой конкретный объект, почти всегда являются произвольными и необоснованными.

Метод сторонников психоанализа является слишком ограниченным, когда они определяют символический язык (как это, например, делает Эрих Фромм) как язык, «в котором объективный мир является символом внутреннего, духовного мира и наших мыслей» [3]. Несомненно, что художники часто изображают относительно отвлеченные психические состояния посредством конкретных физических предметов, а Фрейд, например, предпринял интересный в этом плане анализ произведений Шекспира, легенды об Эдипе, а также картины Леонардо да Винчи «Св. Анна с Марией и младенцем Христом». Однако мы не можем изображать искусство лишь как простое отражение человеческих характеров, не сужая при этом его сущность.

Любое искусство символично

Если бы искусство означало лишь воспроизведение вещей в природе и ничего больше, то вряд ли можно было понять ту почетную роль, которая ему отводится на любой стадии развития общества. Высокая оценка искусства определяется тем, что оно помогает человеку понять мир и самого себя, а также показывает ему, что он понял и что считает истинным. Все в этом мире является уникальным, индивидуальным, не может быть двух одинаковых вещей. Однако все постигается человеческим разумом и постигается только потому, что — каждая вещь состоит из моментов, присущих не только определенному объекту, а являющихся общими для многих других или даже всех вещей. В науке общее знание возникает тогда, когда все существующие явления сводятся к одному закону. Это верно также и в отношении искусства. Зрелому художественному произведению удается подчинить все части господствующему закону структуры. Но при этом не происходит искажения существующих вещей посредством однообразного выражения. Напротив, создавая возможность их сравнения, мы тем самым выявляем их различия. Брак сказал однажды: «Если положить лимон рядом с апельсином, то они перестают быть лимоном и апельсином, а становятся фруктами. Этому закону следуют и математики. Так же поступаем и мы» [4]. Брак забыл, что сила подобной корреляции — в ее двойственности. Данная корреляция указывает на сходство вещей в природе и тем самым выявляет их индивидуальность. Изображая все объекты в одной общей «манере», художник создает целое, в котором ясно и четко определены место и функция каждого из них.

Каждый элемент произведения искусства является необходимым в раскрытии общей темы, которая изображает природу окружающего мира. В этом смысле мы обнаруживаем символизм даже в тех произведениях, которые кажутся на первый взгляд лишь изображением достаточно нейтральных объектов. Нам требуется всего лишь беглый взгляд на простое очертание двух натюрмортов, схематично изображенных на рис. 209, чтобы увидеть два различных подхода к реальной действительности. В картине Сезанна (рис. 209, а) господствует устойчивая структура из вертикалей и горизонталей на заднем плане стола и осей бутылок и бокалов. Эта структурная основа настолько властвует в картине, что даже подчиняет себе складки скатерти. Простой порядок передается вертикальной симметрией каждой бутылки и бокала. Даже в неорганической материи — во вздымающихся очертаниях, в подчеркивании округлости и мягкости предметов — чувствуется изобилие. Сравните этот образ процветающего спокойствия с катастрофическим беспорядком в работе Пикассо (рис. 209,b). Стабильность в этой картине присутствует лишь отчасти. Не чувствуется ни горизонтальной, ни вертикальной ориентации. Комната находится в наклонном положении. Прямые углы стола, который перевернут, либо скрыты наклонным положением, либо искажены. Ни одна из ножек стола не изображена параллельно друг другу. Бутылке грозит опасность опрокинуться: Развалившееся на отдельные части туловище птицы, того и гляди, свалится со стола. Очертания предметов жесткие, острые, безжизненные даже при изображении тела птицы.

Рис. 209

Так как основная перцептивная модель содержит тему произведения, мы не должны удивляться тому, что искусство продолжает существовать даже тогда, когда оно не изображает природные объекты. «Абстрактное» искусство по-своему выполняет функции, присущие искусству в целом. Оно не лучше реалистического искусства, которое также не скрывает, а выявляет смысловую структуру сил. Но «абстрактное» искусство и не хуже изобразительного в том смысле, что также выражает определенную сущность. Абстрактное искусство — это не «чистая форма», потому что даже наипростейшая линия выражает зрительно воспринимаемое значение и поэтому) символична. Оно не предлагает нашему вниманию интеллектуальные абстракции, потому что нет ничего более конкретного, чем цвет, форма, движение. «Абстрактное» искусство не ограничивается внутренней жизнью человека или бессознательным, потому что для искусства разделение на внешний и внутренний мир, на сознательное и бессознательное является искусственным. Человеческое сознание и мозг получают, формируют и истолковывают образ внешнего мира со всеми его сознательными и бессознательными силами, а область бессознательного без отражения чувственно воспринимаемых вещей никогда не смогла бы проникнуть в наш жизненный опыт. Не существует способа изображения одного без отношения к другому. Однако природа внешнего и внутреннего мира может быть сведена к игре сил. И этот своего рода «музыкальный» подход был использован художниками, которых ошибочно называют абстрактными.

Мы не знаем, на что будет похоже искусство будущего. Но мы знаем, что «абстракция» не есть кульминация искусства. Абстрактным художественный стиль никогда не будет. Существует только один действительный способ восприятия мира — это вид священной горы, которая с разных точек зрения представляется по-разному, но в то же время всегда остается одной и той же.

Возвращаясь к напечатанному

Выразительность — это венец всех перцептивных категорий, каждая из которых содействует возникновению выразительности путем зрительно воспринимаемого напряжения. В своем исследовании мы это и отмечали. Начали же мы наше исследование с утверждения, что любая визуальная модель динамична. Это самое элементарное свойство на деле оказывается самым значительным атрибутом художественного произведения, так как, если скульптура или картина не выражали бы динамики напряжения, они не смогли бы достоверно отображать нашу жизнь. Принимая во внимание только ограниченную область зрительного восприятия, можно сказать, что экспрессия основывается лишь на одном напряжении. Она указывает на универсальность моделей сил, приобретенных в результате жизненного опыта при восприятии конкретных образов: растяжение и сжатие, согласованность и противоречие, подъем и падение, приближение и удаление. Когда эти динамические силы истолковываются нами как символы, формирующие человеческую судьбу, тогда выразительность предполагает еще более глубокое значение. В наших интерпретациях некоторых специфических произведений искусства это неизбежно подразумевалось. Однако систематическое исследование этого вопроса выходит за пределы данной работы, которая посвящена только тому, что могут видеть наши глаза.

1. G. W. Gгоddесk, Der Mensch als Symbol, Vienna, 1933.

2. С. G. Jung, Modern man in search of a soul, London, 1947, p. 139.

3. E. Fгоmm, The forgotten language, N.Y., 1951, p. 12.

4. G. Вгaque, Notebook.1917–1947, N. Y., n.d.