Звезды на приеме у психолога. Психоанализ знаменитых личностей

— Понимаете в чём дело. Алкоголик и наркоман также не сразу понимают, что имеют зависимость. Они уверены, что могут бросить потреблять и ничего не произойдёт, но стоит им только попасть в ситуацию долгого воздержания, как у них начинаются беспокойства и возникает желание потребить. В случае телеэфиромании, всё аналогично. Стоит только лишить телеэфира личность привыкшую к нему, как она, через определённое время, начинает чувствовать беспокойство. При сильной степени телеэфиромании, эфир уже не даёт той радости, как это было вначале, но без эфира личность уже жить не может. Это своего рода телевизионная психологическая ловушка.

— И что я из этой ловушки никогда не выберусь? Выходит меня подсадили на телеиглу или я сам себя подсадил? Постойте, постойте. Получается, что у меня есть теленаркодельцы, которые виноваты в моей проблеме?

— Да, если образно выразиться, некоторые главные редактора и руководители телевидения часто выступают либо в роли «теленаркодельцов», либо в роли «теленаркологов».

— Мой шеф не выходит в эфир, то есть не потребляет теленаркотика, а нас выпускает. Он так и не воспользовался положением и не сделал себе имени.

(Есть мудрые главные редактора, которые не выпускают неподготовленных к феномену мнимого величия юнцов от телевидения, оставляя их за кадром. Но когда совершается ошибка и молодая личность остаётся вне телеэкрана, то начинаются депрессии, часто приводящие к обильному потреблению алкоголя или наркотиков. Поэтому родители-спонсоры, оплачивая телеэфир свои чадам должны это знать)

— Дутого имени, за которым ничего не стоит. По-видимому, он это понимает.

— Но при этом он с завистью и агрессией наблюдает как это делают его коллеги. Те в свою очередь, сколько хотят, столько и «потребляют эфиру».

— Именно поэтому, некоторые из них страдают запущенной формой телемании или мании величия. Ваш шеф сам не «садился» на телеиглу, зная о тех последствиях, которые могут появиться. А тем временем, у его коллег возникали сильные ломки. Ваш шеф, по видимому наблюдал как благодаря телеэфиру многие из вас — мордалов долгое время находились в неестественной позе «идеального человека-кумира». После отстранения от эфира всё это разваливалось как карточный домик. Личность будто подменяли.

— А что мне оставалось делать? Но мой шеф наверное сильно переживал, что когда-то подсадил меня на теленаркотическую иглу свою супругу. Впрочем, я наверное уже до него страдал телеэфироманией, но сидел на «слабом наркотике»- провинциальном телевидении.

(Я почувствовал удовлетворение от понимания того, что мой пациент всё глубже и глубже осознаёт свою проблему, используя понятия о которых раньше не знал.)

Но я хотел большего и мой руководитель удовлетворил меня. Неужели он не знал, что так покалечит меня. А сейчас он уволил меня, но это по видимому не его прихоть, а объективные экономические причины. И всё таки я шефа уважаю и он мне ничем не навредил. Я ведь сам выбрал теленаркотик.

— Он должен был «снимать вас с телеиглы» постепенно, уменьшая дозу телеэфира не сразу или давать эфирное время настолько, чтобы не развивалась телеэфиромания. К сожалению, эти правила обычно им нарушались и доза эфирного времени росла в силу того, что малая доза уже не устраивала. Возможно он понимал, что сейчас необходимо «пересадить» вас на более слабый теленаркотик и занять вас деятельностью, которая достойно замещала бы теленаркотизм.

— Да… Ведь на телевидении шло сокращение штатов. Теперь я догадываюсь почему мой шеф предлагал мне иные варианты, чтобы я мог после отстранения от эфира без потерь перейти на заранее отведённые достойные позиции.

— А что он вам предлагал?

— В начале он предложил мне появляться в унизительных рекламных роликах. Меня это не устроило. Я часто наблюдал за бывшими звёздами, которые шли на это не только из финансовых побуждений, но и в силу страдания от телемании.

— Вот так. А мы телезрители даже не догадываемся, что вы телеведущие страдаете изощрённой и замаскированной формой мании величия. Поэтому внешне этого не видно и мы телезрители любим вас своих кумиров-…оборотней. А не пора ли у вас на телевидении открыть кабинеты теленаркопсихологов, которые бы лечили от телемании. Ну это шутка…

— И всё-таки мне кажется, что мой шеф и так неплохой наркопсихолог.

(Сейчас я почему-то вспомнил о Королёве. Мудр был великий конструктор Королёв, когда выбрал именно Гагарина. Уже сейчас известно, что феномен Гагарина — это прежде всего феномен личности не поддавшейся мании величия. Королёв был уверен в этом. А так, в принципе, первыми космонавтами могли бы стать и другие кандидаты. Великая Гагаринская улыбка открыта для нас и она никоим образом не сравнима с улыбкой телезвезды, которая улыбается больше внутрь себя, радуясь за себя и купаясь в иллюзии величия.)

— Вы знаете… Я только сейчас стал понимать свою вину перед рядовыми сотрудниками телевидения. Да… для них телевидение — неблагодарное место и в моральном, и в материальном плане. И это действительно так. Получается…, что на телевидении тысячи сотрудников работают на нескольких личностей, ублажая их теленаркотизм. Хотя и говорят о сплочённой команде, но только без ведущего.

— У настоящих наркоманов всё аналогично: близкие и родственники работают на выживание ребёнка наркомана, но ребёнок вне этой команды родственников. Конечно, работа в телеэфире требует больших сил и энергии, как и любая другая работа. Но заметим, алкоголик тоже вкалывает, чтобы в конце недели как следует напиться.

(Пока я произносил эти слова мой пациент о чём-то задумался, а в конце своей мысли сжал кулаки. Я резко оборвал этот процесс).

— Что это было? О чём это вы сейчас?

— Я подумал, что я хотел и мечтал перейти на более сильный теленаркотик, то есть собирался ехать на кастинг в Москву, на ведущие российские каналы. Некоторые мои коллеги из нашей телекомпании уже там работают. Значит мне не стоит туда лезть? Почему мне так не повезло? Почему у меня так? Именно ко мне пристаёт эта зараза. А к другим нет. И пью я до запоя. Другие тоже пьют и ничего.

(Мой пациент сам себе признаётся в своей слабой толерантности к алкоголю и телеэфиру, и, поэтому я продолжаю работать, как и работал до этого, в рамках рациональной психотерапии, то есть пытаюсь донести полезные знания пациента о себе и о вещах, которые находятся вне его).

— В психике нет отдельных центров, отвечающих за зависимость от алкоголя, наркотика, курения, игры в казино, переедания и т. п. Зависимостей много и, как говорится, мозга не хватит, чтобы для каждой из них был отдельный центр. Всё это связано с одним центром. По-видимому, у вас есть и другие зависимости, кроме телеэфира и алкоголя. Все они друг друга замещают, если вы прекращаете потребления одного из них.

— Всё… я наверно к тому же ещё и игроман. В том году продул девятнадцать тысяч долларов, но это меньше, чем другие мои коллеги. Уф!

— Вы чувствуете тревогу и беспокойство, когда долго не играете или когда проходите мимо казино?

— Пока нет… Когда начинаю играть наверное… да… кураж, адреналин…

(В процессе длительного анализа выяснилось, что мой пациент пока ещё не страдает игроманией, но на пути к этому.)

— Вы находитесь в группе риска и старайтесь обходить как можно дальше игровые автоматы.

— Хорошо… А вы знаете… Благодаря нашему диалогу я ведь сейчас всё больше и больше понимаю… (Длительная пауза.)

— Что вы понимаете?

— Я начинаю подумывать о заранее отведённых позициях, на которые можно будет перейти после увольнения. Теперь я чувствую, что увольнение не будет для меня трагедией, что я продолжу общение с телезрителями другими способами: через иное творчество, публицистику, искусство и т. п.

Мы беседовали с моим пациентом на улице. В конце нашей беседы к нам подошла молодая девушка и попросила у моего пациента автограф и все хмурые раздумья и переживания моего пациента внезапно развеялись как туман. Он искренно улыбнулся девушке и буркнул: «С удовольствием…»