Красная книга

Я: «Мне недостает сил возложить на свои плечи другую судьбу. На мне и так слишком много».

Сал.: «Но что если я помогу тебе нести эту ношу?»

Я: «А как ты можешь? Тебе придется нести меня, неприрученный груз. Не должен ли я нести его сам?»

И.: «Ты говоришь правду. Пусть каждый сам несет свой груз. Тот, кто хочет нагрузить своей ношей другого, его раб. [267] Каждый может тащить себя сам».

Сал.: «Но отец, не могу ли я помочь ему нести часть его ноши?»

И.: «Тогда он будет твоим рабом».

Сал.: «Или моим господином и хозяином».

Я: «Им я не буду. Ты должна быть свободным существом. Я не вынесу ни рабов, ни господ. Я жажду человека».

Сал.: «Разве я не человек?»

Я: «Будь своим господином и своим рабом, не принадлежи мне, а лишь себе. Так ты оставишь мне мою человеческую свободу, которая для меня ценнее права владения другим человеком».

Сал.: «Ты отсылаешь меня?»

Я: «Я не отсылаю тебя. Ты не должна быть далеко от меня. Но дай мне от своей полноты, а не от жажды. Я не могу удовлетворить твою бедность, как и тебе не успокоить моей жажды. Если твой урожай богат, пошли мне плодов со своего сада. Если ты страдаешь от изобилия, я изопью из переполненного кубка твоей радости. Я знаю, что она будет бальзамом для меня. Я могу удовлетворить себя только за столом удовлетворенных, а не за пустыми чашами тех, кто тоскует. Я не похищу своей платы. У тебя ничего нет, так как ты можешь давать? В той мере, в какой ты даешь, ты также и требуешь. Илия, старец, слушай: твоя благодарность необычна. Не отдавай свою дочь, научи ее стоять на ногах. Она полюбит танцевать, петь или играть на лютне перед людьми, и она полюбит их сверкающие монеты, брошенные к ее ногам. Саломея, спасибо за твою любовь. Если ты действительно любишь меня, танцуй перед толпой, радуй людей, чтобы они восславили твою красоту и твое искусство. И если твой урожай богат, брось мне одну из своих роз через окно, и если ключ твоей радости переполнен, станцуй и спляши для меня еще. Я жажду радости людей, их полноты и свободы, но не их нужды».

Сал.: «Какой ты сложный и непостижимый человек».

И.: «Ты изменился с тех пор, как я видел тебя в последний раз. Ты говоришь другим языком, и он мне не знаком».

Я: «Мой дорогой старец, хотел бы я верить, что ты нашел меня изменившимся. Но ты, кажется, тоже изменился. Где твоя змея?»

И.: «Она потерялась. Думаю, ее украли. С тех пор все для нас омрачилось. Потому я был бы счастлив, если бы ты хотя бы принял мою дочь».

Я: «Я знаю, где твоя змея. Она у меня. Мы достали ее из преисподней. Она дала мне твердость, мудрость и магическую силу. Она нужна нам в вышнем мире, иначе преисподняя получила мы преимущество, к нашему ущербу»

И.: «Прочь, проклятый вор, да покарает тебя Бог».

Я: «Твое проклятие бессильно. Тот, у кого есть змея, неподвластен проклятиям. Нет, будь благоразумен, старец: тот, кто обладает мудростью, не может быть жадным до власти. Только тот, у кого есть власть, отказывается использовать ее. Не плачь, Саломея, удача — это то, что ты создаешь сама, а не то, что к тебе приходит. Уходите, мои печальные друзья, уже поздняя ночь. Илия, сотри ложные проблески власти из своей мудрости, а ты, Саломея, ради нашей любви, не забудь о танце».

[2] [268] Когда все для меня свершилось, я неожиданно вернулся к тайнам, к тому первому взгляду на иномировые силы духа и желания. Как я достиг удовлетворения собой и власти над собой, Саломея потеряла удовлетворение собой, но научилась любви к другому, а Илия потерял силу своей мудрости, но научился признавать дух другого. Так Саломея потеряла силу искушения и стала любовью. Добившись удовлетворения в себе, я также хотел любви к себе. Но это было бы слишком, она бы удушающе стянула меня железным обручем. Я принял Саломею как удовольствие, и отверг ее как любовь. Но она хочет быть со мной. Так как мне любить самого себя? Любовь, я думаю, принадлежит другим. Но моя любовь хочет быть со мной. Я страшусь этого. Да оттолкнет ее от меня сила моего мышления, в мир, к вещам, к людям. Ибо что-то должно соединять людей вместе, что-то должно быть мостом. Вот труднейшее искушение, если даже моя любовь хочет меня! Тайны, приподнимите вновь свои завесы! Я хочу довести эту битву до конца. Приди, змея темной бездны.

{6} [269] [1] Я слышу, что Саломея все еще плачет. Чего она хочет, или чего все еще хочу я? Это проклятая плата, плата, к которой не прикоснуться без жертвы. Плата, требующая еще большей жертвы после того, как ее коснешься.

Змея: «Ты намереваешься жить без жертвоприношения? Жизнь должна тебе чего-то стоить, не так ли?»

Я: «Я думаю, я уже заплатил. Я отверг Саломею. Этой жертвы не достаточно?»

Зм.: «Для тебя слишком мало. Как было сказано, тебе позволено требовать с себя».

Я: «Ты многое подразумеваешь своей проклятой логичкой: жертвенное требование? Этого мне не понять. Очевидно, моя ошибка обернулась мне пользой. Скажи, разве не достаточно, что я принуждаю свое чувство к окружению?»

Зм.: «Ты вообще его не принуждаешь; лучше было бы, если бы ты перестал мучаться из-за Саломеи».

Я: «Если ты говоришь правду, это не очень хорошо. Потому Саломея до сих пор плачет?»

Зм.: «Да, потому».

Я: «Но что делать?»

Зм.: «Ах, ты хочешь действовать? А можно еще и подумать».

Я: «Но о чем тут думать? Я признаю, что не знаю, о чем тут думать. Может, у тебя есть совет. У меня такое чувство, что я должен подняться выше головы. Я не могу этого сделать. Как ты думаешь?»

Зм.: «Я ничего и не думаю, и совета у меня нет».

Я: «Так спроси потустороннее, иди на Небеса или в Ад, может, совет там».

Зм.: «Меня вытягивают вверх».

Затем змея превратилась в маленькую белую птицу, которая вспорхнула в облака, где и исчезла. Я долго провожал ее взглядом. [270]

Птица: «Ты меня слышишь? Сейчас я далеко. Небеса так далеко. Ад гораздо ближе к земле. Я нашла для тебя кое-что, отвергнутую корону. Она лежит на улице в неизмеримом пространстве Небес, золотая корона».

И вот он уже лежит [271] в моей руке, золотой королевский венец, с буквами, выгравированными внутри; что там сказано? «Любовь никогда не перестает» [272]. Дар с Небес. Но что он означает?

П.: «Вот и я, ты доволен?»

Я: «Частично — в любом случае я благодарю тебя за этот значимый подарок. Но он загадочен, и твой подарок делает меня почти подозрительным».

П.: «Но дар пришел с Небес, ты же знаешь».

Я: «Он безусловно прекрасен, но ты хорошо знаешь, что мы постигли из Небес и Ада».

П.: «Не преувеличивай. В конце концов, есть разница между Небесами и Адом. Я, конечно, думаю, что судя по тому, что я видела, на Небесах происходит столь же мало всего, как и в Аду, хотя, наверное, по-другому. Даже то, что не происходит, не может произойти особенным образом».

Я: «Ты говоришь загадками, которые могут свести с ума, если принять их близко к сердцу. Скажи, как ты понимаешь эту корону?»

П.: «Как я понимаю? Никак. Она говорит сама за себя».

Я: «Ты имеешь в виду эту надпись на ней?»

П.: «Именно; полагаю, она имеет для тебя смысл?»

Я: «До некоторой степени. Но это оставляет вопрос в пугающей неопределенности».

П.: «Как и должно быть».

И птица неожиданно превращается обратно в змею. [273]

Я: «Ты лишаешь мужества».

Змея: [274] «Только тех, кто не в согласии со мной».

Я: «Так я и не в согласии. А кто в согласии? Такое повисание в воздухе ужасающе».