Магия и культура в науке управления

Как, к примеру, в классическом русском заговоре, обращенном к богине или духу плодородия Жниве:

Жнива, ты, Жнива, подай мою силу на овсяную жниву! 12

Гобино, как говорилось в древности на Руси, или сытая жизнь, довольство и достаток пищи были целью подавляющего большинства магических действий, использующих эту таинственную жизненную силу.

Что это значит для меня и моего исследования? Самое малое — возможность обнаружить магию в столь привычных нам производстве и предпринимательстве, а также возможность осмыслить производственные отношения через охоту за жизненной силой. Если производство магично, то экономика — поле божественных игр. Если это удается рассмотреть и показать другим, можно рассчитывать и на чудо. Хотя бы экономическое!..

Но как к нему прийти? Пока как психолог-прикладник я вижу только один путь — последовательно очищая наше сознание слой за слоем от того, что перекрыло наше видение. Удастся вернуть саму способность видеть в обыденном волшебную силу — можно будет ставить вопрос и об ее использовании.

12 Великорусские заклинания. Сборник Л.Н. Майкова. — СПб.: Издательство Европейского Дома, 1994. — С. 112.

И что же за слои нам придется преодолевать на этом пути? Пока явно наметились несколько основных: наука и религия как составные части культуры, если идти вслед за антропологами. Или же мышление, а за ним разум, чтобы выйти на стихиальные уровни сознания, если идти путем культурно-исторической психологии.

Сейчас, в самом начале исследования, я не мог бы определенно ограничиться только каким-то одним путем. Пусть дорога подскажет сама, как по ней идти. Но со всей определенностью ясно, что в той жизненной науке, с помощью которой мы создаем свои предприятия и обеспечиваем выживание — ее можно назвать наукой управления — присутствует то, что определенно является культурой. Но присутствует и то, что определяет ее действенность и способность доставлять нам желаемое способами, неведомыми культуре. И это — магия.

Глава 2. Немного истории и этнографии

Как я уже сказал, я вел свои собственные этнографические сборы на территории так называемого Верхневолжья. Эта местность между Шуей, Ковровом и Суздалем — древнейшие русские земли, входившие уже с Х века в состав Ростово-Суздальского княжества, а впоследствии ставшие частью Великого княжества Владимирского.

Места эти до славян были заселены финно-уграми. В основном, мерей. Русские всегда считали финнов, особенно живших на пограничье славянского мира, колдунами, так же, как считали их колдунами шведы и норвежцы. Даже сейчас верные своей древней культуре марийцы возрождают «языческие» поклонения священным рощам. Во времена Ивана Грозного для нужд царя колдуний привозили из Карелии. В начале русской истории таким колдовским пограничьем славянского мира было Верхневолжье.

Что значит «колдун», если мы относим это понятие к тем временам? Ясно, что для времени Ивана Грозного, то есть для XVI века, только русские, особенно давно и прочно христианизированная верхушка общества, считали финнов колдунами в каком-то современном смысле этого слова. Сами эти колдуны просто жили по обычаям своего народа и были неотъемлемой частью той культуры, которую христианство преследовало и уничтожало под именем язычества.

Язычество, если сделать прямой перевод библейского слова «языцы», — это народная вера, вера нехристианских народов. Но для нас было бы точнее назвать это народной культурой, чтобы показать, что антропологическое исследование не имеет цели противопоставления тех или иных религий. В данном случае разговор о верах — это всего лишь описание того материала, который предоставляет нам история.

Итак, земли Верхневолжья исконно были местом смешения Нескольких культур. Как называют такие места ученые — этническим котлом. Первая волна славянского испоселения была преимущественно кривичской и, естественно, языческой в то время.

Надо думать, именно поэтому заселение края прошло легко и естественно. Летописи не сообщают ни о каких войнах между славянами и финнами.

Вторая русская волна приходит сюда в XII веке после неожиданного решения Андрея Боголюбского. Имея все права на Великий Киевский престол, он уходит во Владимир на Клязьме, перенося с собой в середину русских земель и Великое княжение. Владимир после этого становится столицей Руси, а Киев медленно превращается в провинциальный город на далеком пограничье. В этом он подобен Петербургу. И я совершенно согласен с Вадимом Кожиновым, что «уход Андрея из Киева во Владимир имел и неизмеримо более масштабный и глубокий смысл» 13.

Андрей вывел с киевщины множество лучших людей, как земледельцев, так и ремесленников. Именно с их уходом хиреет Киев и рождается Новая Русь. Для нас же это означает, что Андреем Боголюбским в Верхневолжском этническом котле была заварена еще одна русская культура.

Если вспомним историю, то первая русская государственная культура возникает в летописном Новгороде, которым, скорее всего, была еще Ладога. Эта культура была многонациональной и в силу этого веротерпимой и языческой. Веротерпимость предполагает духовную свободу, но не дает опоры для сильного государства, объединения и войны с другими. Поэтому новгородская Русь искала порядку и власти на стороне и призвала варягов.

Этот эксперимент по созданию сильной культуры, позволяющей существовать сильному государству, был перенесен варягами из вольнолюбивого Новгорода на иную почву. В далекий полянский Киев. Каким-то образом это оказалось точным попаданием. Возможно, потому, что поляне уже веками пытались противостоять сильной государственности Хазарского каганата. Иначе говоря, находились в состоянии войны, которая всегда облегчает людям способность думать о единстве.

В итоге Новгород оказывается на окраинах, а первая русская государственная культура по прямой преемственности сменяется второй — Киевской и становится христианской по преимуществу.

13 Кожине® В.В. История Руси и русского Слова (Опыт беспристрастного исследования). — М.: «Алгоритм», 1999.

Христианство как позволяло чувствовать большее единство, так и становилось языком межгосударственного общения.

Культуру Владимирской Руси сменит московская государственная культура, которая возникнет в ходе борьбы с татаро-монгольским игом. Эта борьба, шедшая в условиях страшной раздробленности и постоянных взаимных предательств, смогла состояться и завершиться победой лишь при условии объединения всех сил в едином государстве. Но для объединения нужен стяг, нужно то, что сделает людей едиными. Таким стягом, как и в Киеве, стал христианство. И в этом смысле четвертую, то есть Московскую государственную культуру Руси и теперешней России можно считать принятой из Киева.

Впрочем, возможна и иная точка зрения. Московская культура возникает лишь с началом централизации. А в самом начале ига душа Руси словно бы отступает от опасности за леса и болота в Новгород. Теперь уже в наш Новгород. И Новгород времен Александра Ярославича Невского в начале XIII столетия становится новым центром Руси, рождая культуру времен ига. Культуру раздробленности и подавленности. Точнее, выживания в условиях опущенное™. Тут уже было не до свободы и вольнодумства. Нужно было объединять все народные силы в единый кулак, и Невский становится святым.

Культура московская, именуемая Великорусской, рождается из новгородской с началом объединения Руси в централизованное государство, сплоченное единой верой и единой целью. Какой? Можно сказать, что свободой. Но наблюдая, как психолог, современные проявления Великорусской культуры в людях, я бы предпочел говорить, что этой целью была не столько свобода, как решение выжить даже опущенными и лишенными всех прав. Нас давят, а мы крепчаем...

Что же касается третьей русской культуры, культуры Влади-мирско-Суздальской, то она, скорее, была преемницей первого Новгорода. Ладоги. И действия Андрея Боголюбского, и уход русских людей с Киевщины по диалектическому закону отрицания отрицания можно, говоря научным языком, назвать реакцией на политику стольного Киева. И на военную политику, и на религиозную.