Наедине с Миром

Итак: информация, не пережитая как событие, не вносит нового качества в нашу целостность. В этом – суть всякого самообучения, самовоспитания и т.д., проблема реальной трансформации, реального воздействия на человека.

Сколько бы мы ни "запихивали" в человека словесно-логической информации, он будет действовать в соответствии с тем субъективным переживанием истины, о котором мы можем и не знать. Именно эти моменты определяют все его существо, его практическую философию, его мироотношение, вне зависимости от того, веру в какую систему он демонстрирует на словесном уровне.

Если проанализировать человеческие дела и поступки, нетрудно убедиться: далеко не всегда словесно-логическое верование совпадает с практической философией. И все потому, что истины, усвоенные логическим путем, не стали субъективным переживанием.

Академик Вернадский, один из трех величайших умов нашего времени (Вернадский, Чижевский и Циолковский – люди, заложившие основы космического мышления в европейской науке), рассматривал жизнь как живое целостное явление. Как целостное явление, биосфера нашей планеты имеет тенденцию увеличиваться в уровне организации, в уровне сложности при общей тенденции увеличения влияния живого на неживое. Вернадский утверждает, что это происходит за счет увеличения количества информации, извлекаемой биосферой из Вселенной.

Из этой концепции следует, что все живое на нашей планете взаимосвязано, взаимодействует, взаимовоздействует. Все мы так или иначе обмениваемся друг с другом информацией, и большая часть этого обмена происходит на уровне, не находящемся под контролем нашего сознания.

Научная мысль приходит к тому же, что утверждали древние эмпирические учения: человек, будучи "царем природы", от нее неотделим.

Тезис этот убедительно аргументировал один из классиков отечественной психологии, Рубинштейн, в своей работе "Человек и Мир".

Всякие условные разделения, писал он, привели к тому, что человек стал рассматриваться словно существующий вне Мира, сам по себе – Мир отдельно, а Человек отдельно, он будто из ничего воспринимает этот Мир, сам в нем не присутствует.

Действительно, рассматривать Мир и Человека в отрыве друг от друга – нелепо, ибо Человек есть часть Мира. Ведь невозможно разорвать наблюдателя и то, что он наблюдает, потому что они принадлежат одному целому. И когда мы условно делаем такое разделение и говорим, что между мной и наблюдаемым объектом нет ничего общего, еще не значит, что это действительно так. Сужение масштаба наблюдения приводит иногда к потере тонких качеств. Если нас интересовали раньше, так сказать, грубые, фундаментальные вещи, то дальнейший прогресс познания связан с пониманием сложных взаимодействий, происходящих во все больших и больших объемах, во взаимовлиянии различных частей одного целого друг на друга.

Это требует перестройки всей основы мироотношения, перестройки бытового сознания, потому что, как это ни странно, тезис "Мир отдельно, Человек отдельно" – прочно вошел в сознание массы людей, даже непосредственно не связаных с миром науки.

Возникает проблема, одна из сложнейших: как нам привести свое сознание в соответствие хотя бы с той же теорией ноосферы или с общей теорией относительности?

Если человек материалист в силу происшедшего в нем когда-то такого субъективного переживания истины, как материальность окружающего Мира, так он во всем будет материалистом, а если по убеждению – идеалист, то им и останется в практике своей жизни, сколько бы сам ни проповедовал материализм.

Каждый волен жить, как ему хочется, если он один, если он думает, что может быть один. Но это иллюзия. Мы причастны к целому, взаимосвязаны со всеми людьми, со всем живым, что есть на нашей планете, со всем, что есть в Космосе. Поскольку Мир един, то все в нем взаимосвязано, а коль связано, то эти связи можно обнаружить, какими бы слабыми они ни были. Мы обладаем самосознанием, то есть высшей точкой, достигнутой природой. Развивая самосознание, мы сознательно участвуем в эволюции жизни на нашей планете. И пусть это знание станет для нас моментом истины.

Есть много оттенков слова "вера": доверие – то, что до веры; уверенность – то, что у веры и сама вера как осознанная ( или неосознанная) преданность.

Уверенность в общем виде строится на статистической экстраполяции:

"так было у всех", "всегда" и т.п. Однако есть и тонкости: например, мы знаем, что все умирают, но этот факт не принимается безоговорочно, то есть уверенность имеет свои границы и может срабатывать по-разному – как конструктивно, так и деструктивно.

Доверие – это то, что до веры, как бы вера авансом, временная вера.

Не случайно существует афоризм: "Доверяй, но проверяй". Доверие тоже имеет свои границы, связанные с чувством безопасности.

Вера связана с субъективным переживанием истины. Оно рождает веру.

То есть вера – результат переживания, и это переживание может быть организовано.

Знания, будучи только объективной данностью, играют малую роль в мотивации, пока не превратятся в доверие или в веру, ибо знания в чистом виде – нединамический элемент нашей психики. Они впущены внутрь нас как нечто чужеродное. И только те знания, которые превратились в субъективный фактор (доверие, веру и т.д.), становятся "плотью" нашей психики. Можно знать очень мало и владеть своим внутренним миром, и наоборот. Таким образом, знание "не живое" до тех пор, пока оно не войдет в наш субъективный мир. Знание внутри нас живет в виде веры, доверия, уверенности, иначе оно мертвый груз.

Человек, для которого все субъективно, находится в состоянии перевозбуждения. Если все объективно, то ничего вокруг его не волнует.

Предельная объектность и предельная субъектность – две крайности, и только состояние Диалога дает ощущение их соразмерности.

На рынке массового спроса переживания ценятся; их производство очень сильно продвинуло вперед современную практическую психологию. Но такая ситуация небезопасна. Ведь если от информационного изобилия мы порой впадаем в цинизм, то не произойдет ли это и в области переживаний?

У человека могут появиться сомнения в их искренности, опасения того, что они искусственны, организованны.

Только научившись управлять структурой переживаний, мы поймем, что в таком случае происходит не отторжение их от себя, а наоборот, приближение к некой сердцевине, которая есть в каждом из нас. Если найти ее, не страшны никакие торговцы переживаниями. Ведь мы сможем сами производить эти переживания и тем самым удовлетворять свою потребность в эмоциональном общении. То, что в нас ищет и есть то, что мы ищем. Все остальное можно и нужно научиться делать, причем, чтобы добраться до сердцевины, делать самостоятельно, иначе будем продолжать покупать эмоции.

Возможно, потому и придумали удобного Бога, чтобы оставаться потребителями: он нам дает, а мы потребляем. Скажите себе: "Я – Бог", – и вы вынуждены начать давать. Но это трудно, дающих бьют, на них можно свалить ответственность, дескать, "не то дают".

Так мы подошли к проблеме Диалога с житейской точки зрения, дающей возможность увидеть, что есть ситуация, есть делающий в нас, есть покупающий в нас и есть проблема равнозначности. Мы осознаем сложность ситуации Диалога, и только став на позицию делающего – взрослого, можем избавиться от потребления как ведущего способа жить.

Говоря о внутреннем мире, обозначим его две части: область купленного (она очень легко ломается, изымается) и область произведенного, не разрушаемого даже под гипнозом.

К сожалению, мы настолько испортились, что предпочитаем смотреть на человека, как на слабого: все мы дети, нуждающиеся в родителе (отсюда культ личности, религиозные секты и т.п.), что, конечно, далеко не так.

Но не следует при этом избегать и тех, кто не в состоянии производить.