Пути пилигримов

Коллекционер

Нелегко постигнуть душу коллекционера, понять его страсть. Отчего в трудную минуту он готов скорее голодать, чем расстаться хотя с одной вещью из своих сокровищ? Возможно, человек пытается утвердиться в этом мире, чувство собственной незначительности побуждает его собирать ценные вещи, чтобы через них ощутить себя богатым, достаточным, особым…

Взять хотя бы Эн-Нольда. Трудно сказать, кто в нем преобладал — собиратель или художник. Он любил старину и словно пытался вернуть время, воплощенное в искусстве былых веков. Он почитал красоту и увековечивал ее преходящее очарование в своих картинах… О, как похож он был тогда на мальчика, играющего с разноцветными камешками на морском берегу… Эн-Нольд и сам не смог бы объяснить, зачем он это делает. Игра? Да, игра, но за ней стояло и нечто иное. В первую очередь — история. История жизни самих вещей, их хозяев… Люди ушли в иной мир, а вещи остались как свидетели и участники былого, и может быть, коллекционер ищет самого себя в бесконечном калейдоскопе мыслей, привязанностей, дел, которыми были наполнены его предки?

Каким-то путем в руки Эн-Нольду попало зеркало алхимиков. Известно, что оно было для древних ученых аллегорией философского камня, который не служил превращению простого металла в золото, но являл искателю суть вещей. Будучи рожден не в материальном мире, а в душе человека, он помогал открыть правду во лжи, гармонию в хаосе, красоту в безобразии. Зеркало отражало не только форму поставленного перед ним предмета, а всю его жизнь. Таким образом, Эн-Нольд мог не только видеть события, но порой принимать участие в людских судьбах, воплощенных в памяти вещей.

Надо сказать, что у него был настоящий нюх на трагическую сторону жизни и, собирая свою коллекцию, он вовлекался в самые печальные истории, связанные с борьбой, с предательством, со смертью. И, проживая в своих грезах давно ушедшие времена, коллекционер погружался в фантастический мир, где был волшебником, неуязвимым для смерти, способным изменять судьбу.

Впрочем, это было для Эн-Нольда не главным. Как-то в час одиночества и печали магическое зеркало подарило ему утешение. Он просил показать ему его душу, и из серебристой поверхности стекла вдруг появился образ ребенка. Очаровательная девочка, лет пяти, в старинном платье и с белокурыми локонами. Легкая улыбка пряталась в ее глазах, хотя выражение лица было не по-детски серьезно. Она назвалась Инфантой и попросила игрушек. Эн-Нольд, ошеломленный ее появлением, начал показывать ей свою коллекцию. «Расскажи о них!» — потребовала гостья, и он, внутренне смеясь над собой, повиновался ей. Сердце его не только освободилось от тоски, но и наполнилось ликованием. Эта встреча покончила с его одиночеством, и он обрел смысл своих увлечений. Отныне его коллекция превратилась в игрушки, которые развлекали его маленькую повелительницу.

Он показал ей старинный медальон из серебра. Внутри него помещалось распятие и локон седых волос.

— История этой вещи печальна, — стал рассказывать Эн-Нольд.

— Я нашел ее в пустом обгоревшем доме среди мусора. Вернувшись к себе, я положил его под мое зеркало и лег спать, надеясь увидеть, откуда явилось и с кем связано это изящное изделие. И вот я оказался в ином веке. В доме, где я обрел эту находку, умирала старая женщина. Ей было тяжело, но она боролась со смертью, ожидая своего сына. Увы, он не пришел к матери и не почувствовал ее конца. Когда-то он покинул их жилище и ушел в море, чтобы стать пиратом. И вот мать его мучилась, что не могла благословить сына в свой последний час. Увидев меня, она со слезами протянула медальон. «Прошу тебя, человек ты или дух, явившийся мне, передай это распятие сыну». Ия закрыл ее глаза, а сам очутился на пиратском судне. Там шла попойка, и на меня никто не обратил внимания. Я прошел в каюту капитана — сына умиравшей старухи. Я протянул ему медальон. Пьяный до умопомрачения, он долго не мог понять, что я хочу от него. Наконец, рассмеявшись, взял медальон в руки. Седой локон произвел на него сильное впечатление, тем более, что прямо на глазах он рос. Просунув волосы вместо бечевки в колечко медальона, пират надел его на шею. Затем грозно взглянул на меня: «Как ты оказался на корабле?» Я сделал неопределенный жест: «Я оттуда». — «Ну тогда я верну тебя обратно! — молвил капитан. — Эй, люди, повесить этого молодца на грот-мачте!» Пираты схватили меня, но внезапно он остановил их. Лицо его побагровело: «Меня душат волосы. Отставить! Срежьте скорее эту побрякушку с шеи!» Однако самые острые ножи команды оказались бессильны разрезать материнский локон. Три дня мучился капитан, пока не принял последний дар матери. Он, стоя у руля, и привел судно к скалистому острову, там, среди кипарисов, напоминающих темные свечи, располагался монастырь. Капитан простился с кораблем и отправился к берегу. Он стал монахом, а, когда скончался, этот медальон вернулся ко мне.

— А это что за кубок? — спросила Инфанта.

Перламутровая чаша, инкрустированная сердоликами и бирюзой и оправленная в кованый серебристый каркас, имела свою повесть. Когда-то она принадлежала удачливому королю, не знавшему поражений. На ней была сделана странная надпись: «Слава тебе, воитель! Свое поражение ты сможешь обратить в самую великую победу!» Верно, потому король ничего не боялся и каждое сражение отмечал, держа в руках драгоценную чашу. Но пришел срок. Огромная армия короля намеревалась напасть на оставшиеся неподвластными страны, чтобы присоединить их к своей обширной империи.

У границы соседского государства их встретило немногочисленное войско противника. Не желая тратить силы, король предложил единоборство предводителю. Поединок окончился неожиданно. Король был выбит из седла и тяжело ранен. Войско его ждало лишь знака, чтобы отомстить и раздавить неприятеля… Но король медлил. Наконец он наполнил свой кубок вином и осушил его. «Я возглашаю мир. Распустите войско».

«Тишина залива совершенней разъяренного океана» — были его последние слова, и именно они принесли ему славу в памяти потомков.

— Теперь расскажи о веере! — требовала Инфанта.

Гарды из резной слоновой кости держали расписное шелковое полотно. Тончайший рисунок передавал тишину вечернего часа, нависшего над засыпающей рекой. Среди камыша выступала лодка с тремя свечами, горящими на носу. Девушка с длинными рыжими волосами сидела на корме. Прелестная головка была откинута назад, а глаза не скрывали печали. С другой стороны веера из лесной чащи выступала фигура конного рыцаря с белыми цветами в руках. Он улыбался, словно предчувствуя неожиданность встречи.

— Что это значит? — спросила маленькая принцесса.

— Это история времен короля Артура. Юная леди полюбила рыцаря Ланселота, но он не мог ответить ей, так как был предан королеве Джиневре. Тогда она умерла, но завещала положить ее в лодку и спустить вниз по реке к Камелоту, где был замок Артура и где служил Ланселот. В руках у нее было ее последнее письмо к рыцарю. «Вы не должны винить себя в моей смерти, мой добрый Ланселот, — писала она. — Простите меня, но я не смогла жить без вас, и в этом мое оправдание. Похороните мое тело поблизости от тех путей, где ступают ваши ноги, и помолитесь о моей душе, которая будет всегда рядом с вами». Вот здесь изображена сцена перед смертью леди.

Глаза Инфанты наполнились слезами.

— А почему там едет рыцарь?

— Это я подрисовал его, чтобы изменить грустный конец истории, — сказал Эн-Нольд. — Сейчас она увидит его и все обернется счастьем.

— Но ведь по-настоящему это не так? — возразила девочка.

— Кто знает… Ведь это легенда, и мы можем сами придумывать хороший или плохой конец! Я думаю, они бы не возражали против нашего сюжета о взаимной любви и счастливой встрече.

Еще немало историй услышала Инфанта.

И про оловянных рыцарей, в которых превратились воины, испугавшиеся своих противников и проигравших сражение. Они стыдились своей трусости и снова рвались в бой. С помощью Эн-Нольда им удалось вернуться к позорному дню сражения и, встав в строй, искупить жизнью свою вину. Битва окончилась победой, а рыцарей увенчала слава героев.