Нас много, но мы одно (версия 2009)

— У меня был страх перед нашей встречей. Я думала, что вы заставите меня делать то, о чём я сейчас рассказала.

— Это не страх, а желание. Это можно окрасить страхом, а можно представить, как некое ваше желание, осуждаемое вами. Появляется желание, а потом возникает его осуждение, которое приводит к страху. Есть просто какие-то желания. Дальше — отношение к этим желаниям. Если идет осуждение, сразу же включается страх: это произошло, но это нехорошо и поэтому страшно.

Внутренняя свобода позволяет реализовывать любое желание без страха. Настоящая свобода — это отсутствие осуждения себя за то, что вы делаете. Если вы что-то делаете, не осуждая при этом себя, то реализуете некий импульс, некое желание.

Вы осуждаете себя за свои желания. Любое желание естественно, неестественным является его осуждение. Вы дали обещание. Люди всегда обещают. Но что это, как не полный идиотизм? Обещать невозможно по той причине, что жизнь и мы как часть этой жизни всё время изменяемся. В течение дня у вас меняются представления о самом себе, и соответственно ваши желания. Но если утром дано обещание, а вечером оно нарушено, то вы считаете, что соврали. Почему вы дали обещание?

— Потому что думала, что ничего не сделаю.

— Тогда вы так думали, а потом — по-другому. Теперь вы видите, что можете думать по-разному. Поэтому обещать что-то, значит, врать.

— В связи с этим всплывает зависимость от чужого мнения, потому что я думаю, что со стороны виднее.

— Это следствие незнания себя и недоверия к себе. Вы, не видя, что ваши действия являются результатом ваших желаний, осуждаете себя за них и начинаете следовать тому, о чём говорит кто-то, снимая тем самым ответственность с себя за то, что делаете.

— Чтобы было кого обвинить.

— Опять работает механизм вины. Если вы принимаете полную ответственность за то, что делаете, при этом, разрешая, проявляется всему, что есть в вас, без осуждения, то вам не надо никого ни о чем спрашивать.

— Я хочу перейти к другой теме. Мне очень трудно отказать кому-то в чем-то. Если это происходит, появляется чувство вины.

— У каждого могут быть свои желания. Если вы разрешаете другому быть свободным, то разрешаете то же себе. До тех пор, пока не дадите свободу другим, вы не дадите свободу себе. В данном случае вы не разрешаете себе совершать какие-то поступки, называемые вами плохими. Вы ориентируетесь на чьё то мнение, чтобы снять с себя ответственность.

— Я боюсь, что обо мне будут плохо думать и поступаю наперекор себе.

— Почему вы так зависимы от чужого мнения?

— Хочется, чтобы ко мне хорошо относились, любили меня.

— А что получается?

— Получается наоборот.

— Значит, это не работает. Придерживаясь того, чего вы придерживались раньше, вы получаете обратный результат. Как исследователь, вы видите, что это не работает. Значит, надо искать другой способ.

— Не делать же так, чтобы для всех быть хуже и нелюбимей?

— Это представление о том, что любить вас будут только за что-то. Разве это любовь? Любовь — это когда любишь другого человека независимо от того, что он делает. Он часть вас, и если вы любите себя, то не можете не любить его. Получается, что все те программы, которые мы обсуждаем, являются результатом нелюбви к себе.

— Но мне кажется, что я люблю себя. Или это тоже иллюзия?

— Вы называете одним и тем же словом совершенно разные вещи. Вы можете любить колбасу и можете любить человека. Слово употребляется одно, но речь идет о разном. Мы используем одно и то же слово для того, чтобы передать совершено разные смыслы и состояния. Если вы любите за что-то, то это не любовь. Вы любите колбасу за то, что она приносит вам чувство сытости, а не просто за то, что она существует. Обусловленная любовь — это когда вы любите кого-то за что-то конкретное. Это сделка, это опять проституция.

— Я перестану сомневаться в этом, когда увижу, что это работает.

— Во всём надо убеждаться только на собственном опыте.

— Передо мной стоял выбор: карьера, деньги, благополучная жизнь или жизнь с человеком, с которым ничего этого не будет. Я выбрала второе, потому что люблю его и хочу быть с ним.

— У вас всегда есть выбор, иногда он становится очень явным. Выбрав ту жизнь, вы пошли бы по протоптанной дорожке и у вас было бы всё, кроме свободы.

— Меня никто бы не понял, кроме него, потому что он был с вами и занимался всем этим. Меня поразило то, что при встрече он был совершенно спокоен.

— Для него это тоже огромные изменения. Вы сошлись, чтобы реализовывать новый вариант самих себя. Это произошло не для того, чтобы жить более комфортно, а для того, чтобы двигаться к самим себе.

— Я вижу, что многое перешло ко мне от мамы. И у меня есть запрос на то, чтобы мои дети не мучались, как это было у меня.

— Прежде всего, вам надо исправить это в себе, и тогда оно не передастся детям. Потому что передать можно только то, что у вас есть. Если начинаются изменения, то они затрагивают всех в роду и передаются из рода в род. Если с вами это происходит, то вы заканчиваете свою родовую программу разделенности и переходите к программе единства. И хочешь — не хочешь, все окружающие вас начинают испытывать её влияние.

— Сестра меня не понимает и даже видеть не хочет.

— Никого нельзя принуждать. Если она захочет, вы передадите это ей, а если нет, то и не надо. Никого не надо ни в чём убеждать.

— Мне хочется встретиться с отцом. У меня очень сильная вина за то, что я не дала ему любви, что всегда отталкивала, унижала. Я хочу просить у него прощения за своё поведение.

— Вы хотите придти к нему с виной, чтобы усилить в нём еще больше то, что и так есть?

— Значит, я могу приехать к нему и сказать, что люблю его. И всё?

— Да. Если вы просите у кого-то прощение, значит, испытываете вину. Здесь это очень распространено.

— Но другой человек ждет этого.

— Он ждет этого, потому что сам испытывает вину. Вы хотите усилить его состояние вины?

— Нет, не хочу. Я просто хочу увидеть его.

— Вот это естественно. Видеть его таким, какой он есть.

— Я не попрощалась с ним и не поехала его провожать, когда он уезжал.

— Тогда вы имели другие представления, из которых так действовали. Поймите, что мы меняемся. Тогда вы были такая и действовали из того, что представляли, и это было лучшее. Мы всегда делаем лучшее из того, что можем делать. Но, в конечном счете, получаем худшее: опять страх, вину и так далее, и всё это повторяется до тех пор, пока не увидим и не перейдем к тому, о чём мы говорили сейчас. И тогда не нужны ни вина, ни страх. Если вам хочется поехать и увидеть его, то сделайте это. Не надо обвинять его и просить прощения самой. Вам не за что просить прощения.

— Я испытываю чувство ревности, когда моя подруга идет к кому-то, а не ко мне.

— Это опять восприятие разделенности. Если вы видите, что все остальные — это вы, то когда подруга как одна из ваших частей уходит к другой вашей части вас, вы радуетесь тому, что происходит с ними. Ревность возникает из желания получить любовь и внимание только для себя, и вы начинаете её добиваться совершенно не теми средствами, которые её дают. Вы начинаете ревновать, чтобы получить больше внимания себе.

Порадуйтесь за того, кто делает то, что он хочет делать, потому что это делаете вы. То же самое касается и семейной жизни. Если ваш партнер пошел к кому-то, то у него есть на то причины. Если вы боитесь, что он изменит вам, то это произойдет. Мы получаем то, чего боимся.

Но такой страх есть ваше желание. Ничего, кроме любви, нет, и страх — это тоже выражение любви, только в извращенном виде. Если вы боитесь, что произойдет что-то, то одновременно и желаете, чтобы оно произошло.