Интегральная психология. Сознание, Дух, Психология, Терапия

Согласно де Соссюру, лингвистический знак состоит из материального означающего (денотата) (письменного слова, устного слова, значков на этой странице) и концептуального означаемого (коннотата) (того, что приходит вам на ум, когда вы видите означающее), причем оба они отличаются от своего реального референта (объекта, с которым они соотносятся). Например, если вы видите дерево, то это дерево и будет реальным референтом; написанное слово «дерево» — это означающее; а то, что приходит вам на ум (образ, мысль, мысленная картина или понятие), когда вы читаете слово «дерево» — это означаемое. В совокупности, означающее и означаемое составляют знак.

Но что же — спрашивал де Соссюр — позволяет знаку что-то значить, действительно нести в себе значение? [40] Это не может быть само слово, поскольку, например, слово «лук» имеет различный смысл во фразах «спортивный лук» и «лук на грядке». В каждом случае слово «лук» имеет значение благодаря своему месту во всей фразе (в другой фразе это же слово может иметь совершенно другое значение). И каждая фраза, точно так же, имеет значение благодаря своему месту в более крупном предложении и, в конечном счете, во всей лингвистической структуре. Любое слово само по себе лишено значения, поскольку оно может иметь совершенно разные значения в зависимости от контекста или структуры, в которые оно помещено.

Таким образом — указывает де Соссюр — именно взаимосвязь между всеми отдельными словами стабилизирует значение. Поэтому — и это была великая догадка де Соссюра — бессмысленный элемент становится осмысленным только в целой структуре. (Это отправная точка структурализма, практически все школы которого отчасти или целиком восходят к де Соссюру. В наши дни его наследие можно видеть в отдельных аспектах работ Леви-Стросса, Якобсона, Пиаже, Лакана, Барта, Фуко, Дерриды, Хабермаса, Левинджер, Кольберга, Джиллиген… это было поистине потрясающее открытие.)

Иными словами — и это неудивительно — каждый знак представляет собой холон, контекст внутри контекстов внутри контекстов в общей сети. И это — говорил де Соссюр — означает, что только весь язык в целом может наделять значением индивидуальное слово.⁶

В соответствии с этим — и здесь мы начинаем понимать важность фоновых культурных контекстов, которую так акцентировали постмодернисты (особенно, начиная с Хайдеггера) — значение создается для нас обширной сетью фоновых контекстов, о которых мы сознательно знаем очень мало. Не мы формируем это значение; это значение формирует нас. Мы — часть этой обширной культурной среды, и во многих случаях мы не имеем понятия, откуда это все берется.

Другими словами — как мы уже часто видели — каждая субъективная интенциональность (Верхний-Левый сектор) помещена в сети интерсубъективных и культурных контекстов (Нижний-Левый сектор), которые играют определяющую роль в создании и интерпретации самого значения. Именно поэтому значение действительно зависит от контекста и потому «спортивный лук» отличается от «лука на грядке». По этой же причине индивидуальные состояния сознания должны, до известной степени, интерпретироваться в культурном контексте, а любой по-настоящему пост-современный подход должен стремиться к поликонтекстной восприимчивости (например, подчеркивая бесконечно холонную природу сознания).⁷

Не только значение во многих важных отношениях зависит от контекста, в котором оно оказывается, но и сами эти контексты, в принципе, бесконечны или безграничны. Поэтому невозможно раз и навсегда овладеть значением и управлять им (поскольку всегда можно вообразить еще один контекст, который изменит существующее значение). По существу, Джонатан Каллер (Culler) обобщил все содержание деконструктивизма (одного из самых влиятельных направлений постмодернизма) следующим образом: «Поэтому можно определить деконструктивизм как двойной принцип контекстной зависимости значения и бесконечной расширяемости контекста».⁸

Я бы сказал, что контексты действительно бесконечны именно потому, что реальность состоит из бесконечной пирамиды холонов внутри холонов внутри холонов, в которой невозможно обнаружить основание или вершину. Даже вся вселенная прямо сейчас — это просто часть вселенной следующего момента. Каждое целое всегда одновременно является частью, и так до бесконечности. И поэтому любой мыслимый контекст безграничен. Говоря, что Космос состоит из холонов, мы одновременно говорим, что Космос контекстуален — снизу до верху и сверху донизу.

Тот факт, что значение зависит от контекста — это вторая важная истина постмодернизма, также именуемая контекстуализмом — означает, что необходим многосторонний подход к реальности. Взгляд с любой отдельно взятой стороны, скорее всего, будет частичным, ограниченным, возможно, даже искаженным, и поиск знания может плодотворно идти вперед только отдавая должное множеству точек зрения и множеству контекстов. И это многообразие — третья важная истина общего постмодернизма.

Ян Гебсер, о котором мы уже говорили в связи с мировоззрениями, предложил называть такой плюралистический или многосторонний подход интегрально-аперспективным; я также называю его зрительно-логическим или сетевой логикой. Термин «аперспективный» означает, что не отдается предпочтения ни одной отдельной точке зрения и потому, чтобы достичь более холистического, или интегрального, воззрения, нам нужен аперспективный подход; и именно поэтому Гебсер обычно соединял части этого двойного термина дефисом: интегрально-аперспективный.

Гебсер противопоставлял интегрально-аперспективное познание формальной рациональности (формально-операционному мышлению), или тому, что он назвал «перспективным разумом», который тяготеет к единственной, монологической перспективе и рассматривает всю реальность через эту узкую щель. Там, где перспективный разум отдает предпочтение исключительной перспективе отдельного предмета, зрительно-логическое познание складывает все перспективы, не отдавая предпочтения ни одной, и таким образом пытается постигать интегральное, целое, множественные контексты внутри контекстов, бесконечно раскрывающие Космос — не статичным или абсолютистским образом, а как текучую холонную и многомерную пеструю ткань.

Это почти точно совпадает с настойчивым акцентом идеалистов на различии между чисто формальным, репрезентативным или эмпирико-аналитическим разумом и разумом, имеющим диалогическую, диалектическую и сетевую (зрительно-логическую) ориентацию. Они называли первый Verstand (ум), а второй Vernunft (разум), и считали Vernunft, или зрительно-логический разум, более высоким эволюционным достижением, чем просто Verstand, или формально-рациональный ум.⁹

Гебсер тоже полагал, что зрительно-логическое мышление — это более высокая ступень эволюции, чем формальная рациональность. В этом отношении, Гебсер и идеалисты далеко не одиноки. Мы уже неоднократно видели, что многие важные теоретики, от Юргена Хабермаса до Кэрол Джиллиген, считают постформальное диалектическое мышление более высоким и более всеобъемлющим модусом разума, чем формально-операционное мышление (что показано во многих таблицах). Если мы говорим, что когнитивное развитие идет от формального к постформальному, это также означает, что культурная эволюция идет от современного к постсовременному. Разумеется, это сложный процесс, протекающий во всех четырех секторах и включающий в себя такие важные виды развития, как переход от индустриальной к информационной культуре; но решающее значение имеет модус познания, и постсовременный мир в своих наилучших аспектах — это постформальный мир.

Это зрительно-логическое познание не только способно обнаруживать массовые взаимосвязи, но и само составляет неотъемлемую часть взаимосвязанного Космоса; поэтому зрительно-логическое познание не просто репрезентирует Космос, но является реальным исполнением Космоса. Конечно, все виды истинного познания являются подобным исполнением; но зрительно-логическое познание впервые способно это самосознательно понимать и ясно выражать его. Гегель сделал это в одной из первых и новаторских разработок — у Гегеля зрительно-логическое познание эволюционно становится самосознающим — а де Соссюр сделал в точности то же самое с лингвистикой.¹⁰ Де Соссюр применил зрительно-логическое мышление к языку, тем самым впервые в истории открыв его сетевую структуру. Лингвистический поворот — это, в сущности, зрительно-логическое рассмотрение самого языка.