Феникс. Терапевтические паттерны Милтона Эриксона

Я знал одного мужчину, у которого был сын-холостяк. И он со своим сыном содержал агентство недвижимости. А когда жена этого мужчины умерла, у него развилась бессонница. Он ворочался и метался в постели, а когда засыпал, уже пора было вставать. Он пришел ко мне и рассказал об этом. Я спросил: «А где вы живете сейчас?» — «Я живу вместе со своим холостым сыном». — «А кто занимается хозяйством?» — «Мы делим работу пополам... по большей части, но я терпеть не могу натирать пол мастикой, поэтому это всегда делает сын». Тогда я сказал: «У меня есть лекарство от вашей бессонницы. Вам оно не понравится, но оно ПОДЕЙСТВУЕТ. В ближайшем будущем оно заставит вас отнимать у сна часть времени, но не все. Вместо того чтобы лечь спать сегодня вечером, возьмите мастику для пола фирмы «Джонсон» и будьте любезны всю ночь НАТИРАТЬ ПОЛ. На следующий день отправляйтесь в свою контору, а когда закончите работу, возвращайтесь домой. Поужинайте, а когда придет время ложиться спать, достаньте мастику и натирайте пол всю ночь. Вы не отнимете у себя много сна... всего две ночи. К тому времени вы уже излечитесь от бессонницы. Я думаю, будет достаточно двух ночей». Полагаю, что на третью ночь он решил дать отдых глазам и проснулся в семь утра. Он пришел ко мне и все рассказал. Я ответил: «Хорошо, поставьте на тумбочку часы с подсветкой, чтобы вам хорошо было их видно, а рядом — банку с мастикой для пола и половую щетку. Если вы не заснете через пятнадцать минут с того момента, когда ляжете спать, то вставайте и всю ночь натирайте пол». Через некоторое время он сказал мне: «Теперь я сплю регулярно». К чему было утруждать себя проведением обычной психотерапии с этим мужчиной? Я просто создал такую ситуацию, что он сделает ВСЕ ЧТО УГОДНО, лишь бы заснуть и не заниматься этим!»

В обоих вышеприведенных случаях Эриксон вовлекает людей, страдающих бессонницей, в формы поведения, от которых они, несомненно, рано или поздно захотят отказаться: в первом случае — СТОЯТЬ И ЧИТАТЬ ... рать пол. И в обоих случаях урок был усвоен настолько твердо, что одной лишь угрозы повторения этого опыта обучения было достаточно, чтобы эти люди уносились в царство сна в течение пятнадцати минут. Что касается выбора предписываемых форм поведения, то первый из этих случаев является примером выбора опыта, который любой человек сочтет крайне утомительным: стоять всю ночь. Второй случай — пример выбора дополнительной формы поведения, обременительной именно для данного конкретного клиента, — натирки пола. Эти формы поведения не просто неприятны: как стоять, так и натирать пол — по самой природе своей утомительные задачи, что делает перспективу возвращения в удобную постель значительно более привлекательной. Эриксон формирует у этих страдающих бессонницей людей искреннюю мотивацию усвоить новую форму поведения, в их случае — засыпание, поставив развитие способности быстро засыпать условием, позволяющим избежать утомительных обязанностей. В результате они действительно следуют его инструкциям, принимая их в качестве условий...

Моя дочь однажды спросила меня: «Папа, почему люди СОВЕРШАЮТ те безумные вещи, которые ты им предлагаешь совершать?» Я ответил: «Потому что они знают, что я говорю серьезно».

Примечание

1 Один из лучших примеров калибровки паттерновых поведенческих последовательностей вы можете найти в диалоге между мастером дедукции Шерлоком Холмсом и его хроникером Ватсоном, открывающем рассказ «Картонная коробка».

Глава 6. Танец со змеями 

Аннотированная стенограмма

Индейцы племени хопи славятся зрелищной церемонией, в ходе которой члены племени танцуют, держа во рту живых гремучих змей. Как же человек начинает практиковаться в этом танце? Начать можно с изучения заклинаний и мотивов, на которые их поют. Затем надо разучить фигуры танца. Потом можно тренироваться выполнять эти фигуры с палкой во рту. Кроме того, настоятельно рекомендуется усвоить правила обращения со змеями. Все эти навыки можно отрабатывать бесконечно. Но настанет момент, когда вы должны будете поймать живую гремучую змею, взять ее в рот... и танцевать.

В предыдущих главах мы старались внушить вам, что терапевтическая работа Эриксона — не результат эксплуатации какого-либо отдельного паттерна из числа описанных нами в этой книге (впрочем, как и в любой другой), а продукт одновременного использования многих этих паттернов, если не всех. Несмотря на то что конкретные истории работы с клиентами выбирались нами из соображений ясности, с которой они указывали на использование некоего отдельного паттерна, который мы хотели описать, при изложении тех же самых историй мы также стремились не дать читателю забыть о том, как Эриксон использовал другие, уже описанные паттерны. Можно с уверенностью сказать, что любой известный нам пример терапевтической работы Эриксона включает установление раппорта, изменение или задействование фреймов референции в той или иной форме, а также побуждение клиента к некой форме поведения. Эти три элемента свойственного Эриксону подхода, как мы уже отмечали в главе 2, присущи Эриксону как личности, а потому характерны практически для всего, что он делает. В этой книге мы разбили общую организационную структуру психотерапии на более «мелкие» паттерны, описывающие поведение Эриксона в рамках этой структуры, тем самым рискуя придать этим паттернам статус «техник». Они действительно могут использоваться в качестве техник, однако человек, который станет это делать, рискует тем, что клиенты будут реагировать на техники, а не на людей, а также рискует заставить своих клиентов подчиняться его техникам, а не адаптировать свою коммуникацию и формы вмешательства к особенностям самого клиента. Следует помнить, что большая часть того, что описывалось нами на страницах этой книги в качестве паттернов работы Эриксона, — наши собственные измышления, а вовсе не обязательно формализованное понимание Эриксона самим Эриксоном. Эти паттерны представляют собой модель описаний поведения Эриксона, которое естественно и неизбежно является функцией его организации как личности. Следовательно, эти паттерны вовсе не обязательно представляют собой техники, которые он сознательно использует, а являются лишь паттернами его текущего поведения, доступными для использования, когда они уместны и востребованы, — точно так же как синтаксис, используемый вами для составления грамматически правильных предложений, является частью вашего поведения, функционирующего не как намеренно применяемый технический прием, но на подсознательном уровне, когда это необходимо, а потому изящно и конгруэнтно. Именно тот факт, что эти паттерны функционируют «автоматически», позволяет Эриксону задействовать их одновременно: способность аналоговой и словесной структуры передавать сообщения на многих уровнях значительно превосходит способность сознательной части психики к оперированию этими уровнями и их отслеживанию. Целью каждого, кто пожелает воспроизвести ту степень терапевтического успеха, которой характеризуется работа Эриксона, должна стать интеграция паттернов, описанных в этой книге (а также в других книгах, список которых приводится в библиографии), в свое текущее (то есть неосознанное) поведение.

Чтобы снять излишний акцент на «техники», присутствующий в описании паттернов по отдельности, а также обеспечить вас более масштабным референтным опытом интегрированного использования этих паттернов, мы приводим аннотированную стенограмму описанного Эриксоном примера работы с клиенткой, лечение которой было более продолжительным, чем в ранее приведенных примерах; этот случай иллюстрирует использование большинства описанных в этой книге терапевтических паттернов.

Однажды в феврале мне позвонили, и женский голос сказал: «Я доктор медицины, мой муж тоже доктор медицины, а наша четырнадцатилетняя дочь страдает от нервной анорексии [Anorexia nervosa]. За последний месяц в больнице она потеряла 20 килограммов и сейчас весит всего 24 килограмма, и совершенно очевидно, что она умирает. Я читала «Необычную терапию», мой муж тоже, и мы думаем, что нашей дочери можете помочь только вы. Возьметесь ли вы ее лечить?» Я сказал: «Дайте мне пару дней на то, чтобы все обдумать, и перезвоните». Через два дня она позвонила, и я согласился принять ее дочь. Лори с матерью приехали в феврале. Лори оказалось очень неглупой четырнадцатилетней девочкой. Весила она всего 24 килограмма. А при нервной анорексии устанавливается очень своеобразная эмоциональная связь с родителями. Кроме того, в этом заболевании присутствует своеобразная религиозность: больные чувствуют себя безгрешными, становятся мягкими и кроткими, не совершают ничего дурного и не видят ничего неправильного в том, что считают печеньице и стакан воды нормальным суточным рационом... И они делаются УЖ ТАКИМИ подобострастными, уж такими добрыми-предобрыми, такими милыми. На них просто никак невозможно сердиться