Семь женщин (СИ)

стую бывают хуже, чем в парах без брака. Как будто брак означает

для партнёров заданность отношений, обещает, что они навсегда, и резко снижает желание о них и о партнёре заботиться и разви-

вать отношения и дальше. Куда, мол, дальше. Уже ведь поженились.

Поэтому простая и техничная работа по восстановлению (или

созданию) традиции разговаривать о том, кто чего хочет и не хо-

чет, кто что чувствует, может упираться в травмы, полученные уже

в этом браке и сильно осложняться. Чем тяжелее общая история, тем проще будет уйти в болезнь. Ведь это действительно может ка-

заться невозможным — просить чего-то интимного у изменивше-

го мужа, говорить о своей усталости с ожесточённым партнёром, выражать гнев или обиду, рискуя нарваться на насилие.

Невозможно. И необходимо.

” У Раисы, дочери Ани, причудливый букет симптомов. Она мало разговаривает, трудно

сходится с другими людьми, избирательна в еде и занятиях, излишне аффективна.

У неё подозревают и шизофрению, и аутизм, и умственную отсталость — но интеллект

сохранен, центральная нервная система в порядке и Рая адекватно воспринимает ре-

альность. Это хорошая, добрая, умная и немножко странная девочка, которая делает

для Ани одну очень важную вещь: она держит её подальше и от матери, и от мужа.

Мать Ани Раису не понимает и побаивается. Та не обращает на бабушку вни-

мания, не обслуживает её потребности, занята своими делами. Бабушка не может

найти к ней подход. Врач по профессии, она не может поставить внучке диагноз.

Она неуспешна, неэффективна и поэтому предпочитает проводить с Раей как можно

меньше времени. В конце концов они вообще перестанут общаться, Аня и её мама, и Аня вздохнёт с облегчением и сменит номер телефона.

153

cемь женщин

Отец Раисы испытывает к ней несколько другие чувства, но ему тоже не хочется

быть рядом. Живой реальный ребёнок из плоти и крови неизбежно не оправдывает

надежд отца на идеальную дочь, а такая дочь, как Рая — тем более. Муж Ани не

может находиться рядом с живым подтверждением того, что не всем его планам

суждено воплотиться в жизнь, не всё он способен контролировать и использовать.

Рае до отца точно так же нет никакого дела, как и до бабушки — она не реагирует

на его слова, не разделяет игр. И её отец, яркий нарцисс, оказывается в ситуации, когда он не нужен, и не выдерживает её. Он уезжает в другой город, где придумы-

вает истории об успехах дочери, и через несколько лет подаёт заявление на развод.

В терапии на этом этапе мы обсуждаем чувство облегчения Ани от того, что её

мучители перестали ей интересоваться, и её чувство вины перед дочерью. Аня счита-

ет, что если бы она раньше развелась, раньше прекратила общение с матерью, то до-

чери не пришлось бы делать это за мать. Она учится защищать себя самостоятельно: не с помощью вынужденного одиночества, а с помощью выстраивания границ, уме-

ния отказывать, умения строить взаимные отношения.

У Ани вновь появляются друзья. Теперь, когда её жизнь больше не похожа

на метание по запертой клетке с больным ребёнком, она начинает по-настояще-

му интересоваться своей дочерью, ей хочется заниматься с ней, разговаривать, проводить время вместе. И Раиса меняется — она начинает больше говорить, сначала с искажениями и повторами, но потом всё лучше и лучше. Аня нанимает

педагогов для дочери, записывает её в спортивную секцию, покупает ей сложные

развивающие игры, что всё вместе даёт результат. Рая идёт в первый класс в об-

щеобразовательную школу.

А Аня понимает, что уже давно здорова. Её угри прошли. Мигрени бывают раз-

два в сезон. Она хорошо спит. Она уже забыла, когда в последний раз вызывала

у себя рвоту. Язва зарубцевалась. Это действительно одномоментное осознание: только что она привычно думала, что больна и непривлекательна, а в следующую

секунду она видит, что это не так. Впервые за три с лишним десятилетия своей жизни

Аня отчётливо чувствует, что жизнь прекрасна.

И влюбляется. “

154

Глава 6

Мать

— А вдруг мне нужна женщина, которая как мама?

Которая спрашивает, поел ли я и сходил ли

я в туалет...

— А вот разве я не как мама?!

— Нет, Кать, ты как папа — таскаешь железо

в спортзале, бьешь меня и матом ругаешься

Современный диалог

” Дмитрий производит тягостное впечатление. Небольшого роста, очень худой, с тём-

ными яростными глазами, он одновременно вызывает желание отогреть его и дер-

жаться от него подальше. Странная смесь жалости с настороженностью никак не

разрешается, ни одно чувство не выходит наружу и не реализуется в нашем контакте.

А он всё время сигнализирует о том, что что-то с ним нужно делать: обними

меня. Держись от меня подальше. Обними меня. Держись подальше. Эти невер-

бальные, паравербальные послания сменяются раз в несколько минут, постоянно

оставляя в контакте напряжение и неудовлетворённость. На сокращение дистанции

Дмитрий реагирует агрессивно, на увеличение дистанции начинает упрекать в хо-

лодности. Это такая двойная ловушка, когда любое действие для Дмитрия нехорошо, любое как будто оставляет его в одиночестве, а контактирующего — в чувстве вины

за то, что не смог помочь.

Конечно, Дмитрий хочет говорить именно об отношениях с женщинами. Точнее, об отношениях с одной женщиной, которую он любит уже много лет, но которая заму-

жем. Окончательное решение всё время ускользает от него. По ощущениям Дмитрия, его возлюбленная всё время даёт ему противоречивые послания: я хочу быть с тобой, 156

Глава 6: Мать

я не хочу быть с тобой. Ты мне нужен. Ты мне отвратителен. Обними меня — и дер-

жись от меня подальше.

Более того: Дмитрию кажется, что и я (идёт наша первая встреча) веду себя

точно так же.

И мы начинаем разговаривать об этом шаблоне поведения, об этих двойных

ловушках. Выясняется, что эти ловушки намного лучше описывают его ежедневную

жизнь, чем простые, однозначные и понятные послания, на которые можно реа-

гировать. Быть злым для Дмитрия — плохо, но и быть добрым тоже. Плохо быть

и бедным, и богатым, и больным, и здоровым. Средним быть тоже плохо. У Дмитрия

не остаётся ни одного варианта действий, который не вызывал бы у него сомнений

и был бы однозначным в его внутреннем мире — только хорошим и только плохим.

Это опыт отношений Дмитрия с его матерью. Тучная, властная, она выгнала мужа, когда Дима только что родился, и «полностью посвятила себя воспитанию сына». Ма-

ленькая комната общежития стала плацдармом для формирования странных вза-

имоотношений огромной женщины и маленького мальчика. Он ходил с ней в баню.

Он тёр ей спину. Он стирал её нижнее бельё. На прогулках он не отбегал от дома, чтобы она могла видеть его в окно — хмурая, несчастная от всего на свете, с одыш-

кой от сигарет. Всю свою детскую жизнь Дима старался её порадовать, сделать так, чтобы давление на него хоть немного ослабло, но у него не получалось. Потому что

в таком стрессе невозможно сделать что-то хорошее: учиться на отлично, или быть

звездой на школьных праздниках, или завоёвывать уважение и лидерство у друзей.

На всё это просто нет энергии — всё уходит в бездонную топку материнской печали

и неудовлетворённости.

Вечно всем недовольная, вечно желающая от него чего-то другого, мать ста-

ла для Димы одновременно и мучителем, и спасителем. Рядом с ней ему всегда

было больно — но одновременно только контакт с ней давал надежду на об-

легчение, ведь она говорила (а маленький сын слушал и без всяких сомнений

верил, воспринимал слова матери как непреложную истину, как объективный