Лекции по общей психологии

Эта символическая реакция напуганной вороны, в свою очередь, становится сигналом опасности для остальных (через подражание?), вызывая у них практическую реакцию (бегство) и символическую (крики).

Что здесь существенно для нас? Существенно то, что некоторая ситуация реальности, значимая для животного, обозначится определенной символической реакцией. Это — новый класс реакций. Их назначение заключается не в самоохранении животного (вида), а в обозначении определенного аспекта реальности. Коль скоро стая бросается в бегство от одного крика опасности, можно сказать, что это обозначение в какой-то мере приобретает способность заменять самую реальность. Так, например, крик опасности, передаваемый с магнитофона, распугивает грачей не хуже, чем реальный коршун.

Биологическая целесообразность такой символизации понятна. Благодаря ей важная информация (об опасности, о пище и т.д.), добытая одним животным, становится достоянием всей группы. Это повышает шансы на выживание, сокращает поиски и жертвы.

Соответственно, передача значимой информации о реальности с помощью символических сигналов является чрезвычайно распространенным явлением в животном мире. Свое высшее выражение она получает в человеческом языке.

Мы уже подчеркивали его принципиальное отличие от сигнализации животных. Коммуникативные сигналы животных возникают только как непосредственная реакция на соответствующие значимые вещи и ситуации, ибо они выражают состояние, порождаемое этими вещами и ситуациями. Словесные сигналы человека могут возникать в отсутствии соответствующих вещей и ситуаций.

Это создает принципиально новое отношение между реальным объектом и обозначающим его сигналом. У животных это — отношение причины и следствия. Коммуникативный сигнал животного возникает, потому что появляется объект, имеющий соответствующее биологическое значение.

Слово может употребляться вместо реального объекта или явления. Его отношение к реальному объекту уже не является поэтому только причинно-следственным. Это — отношение замещения или представительства.

Поэтому слово уже не только сигнал. Оно также знак некоторой реальности. Как таковой оно может употребляться отдельно от самих вещей, заменять встречу с самими вещами, представительствовать опыт относительно этих вещей.

Этим обуславливается коренное отличие социального научения животных от социального обучения человека. Животные усваивают лишь опыт непосредственно окружающих его старших особей, т.е. только опыт своих родителей или среды, или стаи. Человек же через слово усваивает опыт всего человечества, т.е. десятков и сотен предшествующих поколений, а также людей и коллективов, отдаленных от него на сотни и тысячи километров. С помощью языка человечеству удалось освободить передачу информации от оков пространства и времени. Животные же навсегда замкнулись в клетке непосредственно данного, даже если это информативное поведение окружающих их сородичей по виду.

Освобождение процесса общественного научения человека от узких рамок непосредственного опыта, совершающееся благодаря отделению слова от вещи, обозначаемого, заставляет нас вспомнить о принципиальной особенности человеческой психики, с которой мы столкнулись в прошлой лекции. Мы имеем в виду ее способность оперировать образами вещей и информацией об их отношениях в отсутствие самих этих вещей, освобождающую человеческое мышление от узких рамок наличной данности.

Сопоставив эти два факта, естественно предположить, что они внутренне неразрывно связаны. Способность человека к воспроизведению словесных (вернее, вообще символических) реакций, в отсутствие обозначаемых ими вещей как-то связана, по-видимому, со способностью человеческой психики воспроизводить образы этих вещей в их отсутствии. Оперирование словами и вообще реальными символами, представляющими отношение вещей, позволяет поэтому оперировать информацией о соответствующих отношениях в отсутствие самих вещей. Отрыв знака от обозначаемого в поведении открывает возможность для отделения образа от отображаемого в психике.

Таким, образом, общий принцип деятельности психики оказывается одинаковым у человека и у животных. Психика отражает реальность и перерабатывает информацию о значимых связях реальности, содержащуюся в этом отражении. Но на уровне языка в сферу отражаемого входит новая реальность. Это — не сами вещи и их отношения, а символические действия человека или их продукты, представительствующие соответствующие вещи и отношения реальности.

Мир, в котором живет и действует человек, как бы удваивается. Во-первых, это — реальный мир самих вещей и их отношений, во-вторых — тоже реальный мир его собственных символических действий и их продуктов, представительствующий эти вещи и отношения.

Первый мир существует независимо от человека. Второй — создан самим человечеством и поэтому до определенной степени находится в его власти. Именно благодаря ему человек может воспринимать и перерабатывать информацию о вещах, которых непосредственно нет в его опыте, может управлять с помощью этой информации своим поведением и действиями других людей. Короче, получает способность управляться не тем, что случайно воздействует на него в данный момент в том отрезке мира, где он находится, а тем, что существенно в этом мире для той группы человечества, представителем которой он является.

Из высказанного предположения вытекают исключительно важные выводы. Однако нам пока рано в них углубляться. Мы еще слишком мало узнали с вами о структуре и механизмах психической деятельности человека. Поэтому без соответствующих достоверных фактов рискуем удариться в увлекательные, но бездоказательные общие рассуждения.

Чтобы избежать этого, оставим пока развитие высказанной гипотезы на будущее и ограничимся первым конкретным вопросом — откуда взялась эта удивительная способность человеческой психики?

Пользуясь общим нашим методом, вместо умозрительных рассуждений обратимся к рассмотрению и анализу того, что можно объективно наблюдать, а именно — к реальной практической деятельности человека. Коль скоро у его психики есть какие-то принципиальные особенности, они должны вырастать из особенностей его реальной деятельности и находить в ней свое отображение. Ведь сама психика — это прежде всего механизм для целесообразного регулирования практической деятельности. Следовательно, ее структура определяется структурой этой деятельности и ее целями. К рассмотрению именно этой проблемы и перейдем мы в следующей лекции.

ЛЕКЦИЯ VIII

ТИПЫ И УРОВНИ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

1. ТРУД. ФИЛОГЕНЕЗ СОЗНАНИЯ

Итак, на прошлой лекции мы установили, что поведение человека существенно отличается от поведения животных. Если последнее целиком определяется непосредственным окружением, врожденными инстинктами, индивидуальным опытом, то поведение человека регулируется опытом всего человечества и потребностями общества.

Этот тип поведения настолько специфичен, что для его обозначения мы будем в дальнейшем употреблять особый, специальный термин — деятельность.

Деятельность — это та форма активного отношения к действительности, через которую устанавливается реальная связь между человеком и миром, в котором он живет. Через деятельность человек воздействует на природу, вещи, символы, других людей. Реализуя и раскрывая в этих действиях свои внутренние свойства, он выступает по отношению к вещам как субъект, а к людям — как личность. Испытывая в свою очередь их ответные воздействия, он обнаруживает таким путем истинные, объективные, существенные свойства людей, вещей, природы и символов. Вещи выступают перед ним как объекты, а люди — как личности.

Чтобы впервые обнаружить тяжесть камня, надо было его поднять, а чтобы обнаружить мощность атомной бомбы, надо ее взорвать. Поднимая камень и взрывая бомбу, человек через деятельность обнаруживает их реальные свойства. Он может заменить эти реальные воздействия символическими — сказать: «камень — тяжел» или вычислить мощность бомбы по формуле. Но вначале всегда стоит дело! И это дело обнаруживает не только свойства камня или бомбы, но и самого человека — для чего он поднял камень и зачем взорвал бомбу! Дело определяет и обнаруживает, что знает человек и чего не знает, что он видит в мире и чего не видит, что выбирает и что отвергает. Иными словами, оно определяет, и вместе обнаруживает содержание его психики и механизм ее работы.