Ключи к смыслу жизни

Вагнер использовал знакомое нам выражение: «Зигфрид под­нес руку ко рту и внезапно вспомнил язык птиц и шепот леса». Неужели Вагнер считал, что это можно вспомнить?

Может быть, в процессе эволюции, вместе с появлением ана­литического разума, мы утратили или забыли какие-то инстин­ктивные способности?

Забыли язык птиц и шепот леса...

Известно, что мы наверняка утратили животный инстинкт воз­вращения домой.

Ученый по имени Иоганн Шмидт открыл, что все угри, оби­тающие в европейских водах, рождаются в Саргассовом море. Осенью угри из Европы и Восточной Америки уходят из рек в это море, в район между Индией и Азорскими островами. Сле­дующей весной появившиеся на свет маленькие угри плывут об­ратно в пресные водоемы. Два года спустя, достигнув в длину двух дюймов, они возвращаются домой. Те, у кого 115 позвон­ков, плывут обратно в Европу, а те, у кого 107, возвращаются на Запад, в Америку. Их родители остаются на месте, чтобы уме­реть.

Зеленая черепаха Карибского бассейна в период размножения совершает такой же подвиг, проплывая 1400 миль от Бразилии до острова Вознесения в центре Атлантики. Крошечная белоногая мышь, живущая в Америке, размером не больше кончика паль­ца, возвращается обратно домой, куда бы ее ни отвезли. Экспе­рименты с помеченными мышками проводили на расстояниях в сотни миль, и они находили дорогу домой с точностью до 50 сантиметров.

Птица черноголовка ориентируется с помощью звезд. Лосось, как это ни странно, ориентируется с помощью невероятно разви­того обоняния. Каким образом находят дорогу домой угри, до сих пор до конца не объяснено.

Немецкий зоолог Ганс Фромме открыл, что у малиновок пере­летный инстинкт ослабляется, а со временем и совсем исчеза­ет, когда их помещают в наглухо закрытый ящик со стальными стенами. Это значит, что они ориентируются, каким-то образом улавливая колебания электромагнитных волн. Существует гипо­теза, согласно которой эти колебания исходят, между прочим, из Млечного Пути. Правда, и это остается всего лишь предположе­нием.

Человек — единственное существо на Земле, которое не знает, где его дом.

Может быть, то усилие, которое предпринимает гений, чтобы уловить «смысл всех вещей» — смысл гармонии в котле знаний природы, — это попытка «возвращения домой», воспоминание о какой-то давно забытой цельности или подлинности.

Недаром именно такую метафору избрал Иисус Христос в притче о блудном сыне. В ней возвращение домой — это и есть путь в Царствие Божие. Для того чтобы не погибнуть, блудный сын должен вспомнить именно о своем доме.

Дом — это детство. «Будьте как дети», — говорит Спаситель. Но дом — это еще и родители... или то, что одновременно гораздо глубже и гораздо выше нас. Отец из притчи, наше идеальное «Я».

Гений, в какой бы области знания он ни проявил себя, стре­мится углубляться в суть предмета, а не получать поверхностные знания обо всем.

В платоновском «Пире» Сократ выражает это общечеловече­ское стремление, передавая слова Диотимы следующим образом: «Кто, наставляемый на пути любви, будет в правильном порядке созерцать прекрасное, тот, достигнув конца этого пути, вдруг уви­дит нечто удивительно прекрасное по природе... нечто... вечное, то есть не знающее ни рождения, ни гибели, ни роста, ни оскудения».

В течение двух с половиной тысяч лет после Сократа цивили­зация удерживала внимание человека на решении повседневных практических задач. Только вечные маргиналы-гении, художни­ки и мистики, продолжали протестовать против этого, утверждая, что в нашем мире действует нечто, делающее человека большим, чем хитрый и хищный карлик.

Хитрый и хищный карлик — это повседневное суетное «Я». Каждому из нас этот персонаж хорошо знаком. Но каждый из нас в глубине души чувствует: «Это не весь я»!

К ЖИЗНИ КАРЛИКА МЕНЯ ВЫНУДИЛИ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

Если подобная мысль знакома читателю этих строк, ему необ­ходимо развиваться. А развитие, согласно главному тексту нашей религии, — это... воспоминание.

Человек должен вспомнить о существовании какого-то родни­ка, какого-то «котла» или «дракона», который существует в каж­дом из нас и является нашим... истинным домом.

Если мы считаем себя «атеистами», то ведем свое происхожде­ние от обезьяны и считаем «домом» своей души... инстинкт.

Если мы считаем себя верующими, то ведем свое происхожде­ние от Бога и ощущаем себя «образом и подобием» Его. Он и есть утраченный рай — «дом» наших душ.

Наши взгляды расходятся, чтобы никогда не сойтись...

Но в библейском раю живут звери. Первородный грех, в ре­зультате которого люди были изгнаны из «дома» (райской обите­ли), — это обретение объектного «суетного» разума (если не вда­ваться в детали, разумеется).

Да и Ной спасает от потопа «каждой твари по паре», а вовсе не только представителей рода человеческого. Внутри Ноева ковче­га все равны! И зверья в ковчеге гораздо больше, чем людей.

Животные — точно такие же дети Божий, как и мы. Наука до сих пор не в силах ответить на вопрос, где хранится жест­кая и сложнейшая программа поведения, которую животные, в отличие от нас, свято блюдут и которую мы со школьных вре­мен привыкли называть «инстинктом примитивных существ». Если опираться на Книгу Бытия, то окажется, что животные безгрешны... Они по-прежнему населяют рай, недоступный для человека.

Они знают дорогу домой.

Взгляды верующих и атеистов мало различаются. Инстинкт можно назвать промыслом Божьим о судьбе животного — это ни­чего не меняет.

Возвращение блудного сына — это воспоминание об инстин­кте Творца, который есть у каждого человека, но не у животного.

Чему тут удивляться? У каждого вида животных существует свой инстинкт. У человека — инстинкт творения мира. Каждый из нас обречен на то, чтобы сотворить свой собственный мир — в великом или смешном смысле этого слова.

Что мы знаем о занятиях Адама в раю?

Он давал животным имена — был занят творением своего, «ве­домого» мира.

За что Адам и Ева были изгнаны из рая?

Понятно, что не за возникновение сексуального инстинкта, — он есть и у животных. Скорее всего, они были изгнаны из дома из-за того, что сексуальный инстинкт не может быть главным для вновь созданного Богом вида. Свободный разум предназначался вовсе не для «свободного секса».

Свобода — чувство, которое есть у каждого человека, — не име­ет, как говорят философы, своих предикатов. Невозможно при­вести в качестве примера некоторую ситуацию, в которой она проявляется во всей своей полноте. Невозможно сказать: «Вот это — свобода».

Свобода — это условие, при котором возможно творчество. Свобода — часть, необходимая «оболочка» инстинкта, целью ко­торого является уподобление Богу в том единственном его каче­стве, которое нам твердо известно: творении нового мира.

Животные инстинкты, которые вернул человеку первородный грех, могли лишь отвлечь Адама от выполнения божественного промысла.

Разум, свободно, то есть бессмысленно, оперирующий живот­ными инстинктами, мог обусловить только конкуренцию за самок, приводящую, в свою очередь, к накоплению отличий — стремле­нию к наживе — и следующей за ними бессмысленной смерти.

Так и случилось. Цивилизация и культура были основаны на животных инстинктах, которые у человека, рожденного свобод­ным, приобрели неконтролируемый характер. Первородный грех удачно отвлек человека от выполнения главного дела, которое предоставил ему божественный инстинкт, — созидания блажен­ных миров гармонии.

Я хочу сказать, что гениальность — это инстинкт: инстинкт веч­ности, который по-прежнему владеет душой каждого из нас. Фи­зик, поэт, мистик или математик стремятся удовлетворить общую потребность в творчестве. Они «чистят» единый котел знаний.

Сексуальная конкуренция создала ловушку той самой «три­виальной повседневности», по выражению Хайдеггера, которой всеми силами так пытался избежать Петр Ильич Чайковский.

Может быть, поэтому его, как и многих «беглецов», молва объ­явила «гомосексуалистом»?