Неистовый поиск себя

Учитывая остроту проблемы алкоголизма и наркомании во всем мире и в связи с тем, что эта область вызывает большой интерес, мы решили посвятить ей специальную главу. На последующих страницах мы рассмотрим идею зависимости как разновидности духовного кризиса и выскажем кое-какие соображения в отношении того, чему эти две области могут научиться друг у друга. Но сперва нам хотелось бы обсудить истоки нашего интереса к этой проблеме.

Кристина на себе испытала всю глубину и драму духовного кризиса и химической зависимости, и именно из-за своего близкого знакомства с обоими поблемами она впервые начала задумываться о том, что они могут иметь много общего. Ниже Кристина продолжит свою историю, начатую в Прологе.

История Кристины: продолжение

Духовный кризис стал причиной моей алкогольной зависимости, и, в то же время, процесс «падения на дно» в ходе этой болезни и постепенного выздоровления по какой-то причине оказался ключом к разрешению многих драматических проблем, возникших за годы пробуждения Кундалини. Мне стало совершенно ясно, что и духовный кризис, и алкоголизм были необходимыми элементами процесса преобразования моей личности, хотя до этого я никогда бы не подумала, что зависимость способна оказать столь глубокое положительное влияние на мою жизнь.

Рассказывая эту историю, я отнюдь не хочу приукрашивать ужасно унизительную, саморазрушительную и потенциально фатальную жизнь алкоголика. Хотя многие люди проходят через свою зависимость к более свободной, просветленной и плодотворной жизни, достигая полного выздоровления, тысячам других это не удается. И я бы никогда не порекомендовала эту крайне опасную форму духовного кризиса как путь преобразования личности.

До того, как я открыла для себя алкоголь в роли транквилизатора, я никогда не употребляла его в больших количествах. Хотя мне случалось выпивать в компании во время моей жизни в Гонолулу, я успешно контролировала себя, а начав заниматься йогой, и вовсе свела употребление алкоголя к минимуму. Но с началом хаотической активности Кундалини эта ситуация изменилась.

Мы со Стэном путешествовали по всему миру, выдерживая напряженный график лекций и семинаров. В ходе семинаров мне приходилось иметь дело с большим количеством людей, занятых интенсивным эмоциональным самоиcследованием, и, хотя наша работа была захватывающей, я постоянно чувствовала себя опустошенной из-за необходимости постоянно уделять внимание другим.

Вдобавок, я должна была ежедневно справляться со своими трудными внутренними состояниями, никогда не зная, когда они меня поразят и что за этим последует. Я оказывалась вовлеченной в отчаянную борьбу за то, чтобы уравновесить мой сложный внутренний мир с его, казалось, бесконечными переживаниями, видениями и странными физическими энергиями с не менее сложным внешним миром. Я обнаружила, что пара бокалов коктейля, выпитых во время перелета, помогает снять остроту переживаний, и стала все чаще обращаться к алкоголю в поисках облегчения.

В то время я не знала, что в некоторых семьях существует предрасположенность к алкоголизму и что этой болезнью страдали многие из моих родных. По этой, как и по другим причинам, я была первейшим кандидатом на роль алкоголика. Я втянулась очень быстро. По мере прогрессирующего развития алкоголизма мне становилось все труднее отличать проявления процесса Кундалини (дрожь, резкие смены настроения и проблемы с желудочно-кишечным трактом) от аналогичных проявлений болезни. Проистекавшее из этого замешательство и мое упорное отрицание того факта, что у меня возникла новая проблема, стали опасным сочетанием.

Вдобавок, я оказалась перед ужасной дилеммой: я испытала духовное пробуждение и «вступила на путь», мне помогал любимый учитель, и, в то же время, я не могла не пить. Я приходила к Свами Муктананде, чувствовала его любовь, приятие и участие, а потом шла домой, чтобы напиться. Много раз я спрашивала себя: «Как может духовный искатель делать что-то настолько дурное?» — и тогда мне начинало казаться, что в действительности я не переживаю подлинное духовное путешествие.

Подобно внезапному пожару, моя зависимость быстро распространилась на всю мою жизнь, став особенно разрушительной после смерти Муктананды в 1982 году; я очень привязалась к нему и была подавлена, когда моего учителя и источника поддержки больше не стало. В январе 1986, после двукратной госпитализации в связи с сильным обезвоживанием и нарушениями в печени, я обратилась в центр по лечению алкоголизма и химической зависимости.

Даже тогда я упрямо держалась за свой привычный образ жизни, несмотря на то что он был крайне разрушительным, нездоровым и позорным. Я знала, что моя жизнь никуда не годится, что физически я очень больна и гублю себя. Но я продолжала цепляться за иллюзию, что я не такая как остальные алкоголики и наркоманы из-за того, что была знакома со «значительными» людьми, бывала в экзотических местах, занималась «важной работой» и имела «высокие» духовные переживания. Тщательно продуманная история, которую я рассказывала самой себе и другим, не давала мне взглянуть на реальное положение вещей и признать очевидную истину: я, несомненно, была алкоголичкой, со всеми проблемами, присущими этому состоянию.

В конце концов, на десятый день, благодаря ласковому, но твердому руководству персонала центра, я отказалась от остатков своих защитных механизмов и признала себя побежденной. Сочетание работы, которой мы занимались в центре, естественного развития моего недуга и печальной новости о смерти одного моего молодого друга от передозировки алкоголя и наркотиков повергло меня на самое дно.

Это переживание трудно описать в точности. Это было все равно, что попасть под гигантский каток, который уничтожил все, чем я была. У меня было такое чувство, будто все, что составляло мою жизнь, включая мое «я», ускользает куда-то прочь. Мне больше не за что было держаться, а даже если бы и было, то у меня все равно не осталось для этого сил. У меня не было иного выхода, кроме как сдаться. Очевидно, тут действовала какая-то более мощная сила.

Каким-то образом это состояние полного физического, эмоционального и духовного банкротства оказалось тем внутренним переживанием смерти, к которому я стремилась. У меня уже было два эпизода духовного кризиса. Несмотря на те глубины, которых я достигла в эти периоды, я так и не завершила процесс «смерти эго», который во многих духовных кризисах бывает необходимой предпосылкой исцеления и возрождения.

Во время второго эпизода содержание моих переживаний было почти исключительно сосредоточено на теме смерти. Но хотя состояния во время второго кризиса были мощными и напряженными, я никогда не была способна довести их до конца. Умом я знала, что после завершения мощной конфронтации со смертью процесс почти всегда переходит в стадию духовного возрождения. Но вместо этого, после дней активности, я чувствовала физическую и психологическую слабость. Сейчас я понимаю, что сама не давала себе сдвинуться с мертвой точки своим использованием алкоголя в качестве успокаивающего средства. Вместо завершения переживания смерти «эго» внутри себя, я разыгрывала его во внешнем мире в ужасной саморазрушительной драме алкоголизма.

Сразу после окончательного падения автоматически начался период глубокого и удивительного исцеления. Мне не приходилось искать благодати, которая вошла в мою жизнь на этом этапе. Она просто появилась. Среди множества чудес, которые она принесла с собой, было полное исчезновение драматических проявлений Кундалини. Почти ежедневная поглощенность странными и неожиданными переживаниями кончилась, освободив меня для новых творческих занятий. Я ощущала новую связь с собой и с окружающим миром и начинала глубоко осознавать высший источник, который предлагает мне свое руководство. И я стала безоговорочно доверять продолжающемуся процессу самораскрытия — тому самому процессу, с которым я боролась и которому возмущалась многие годы.