Наполеон I и его гений

Как и следовало ожидать, война началась, и притом с многочисленными и отборными войсками Пруссии и Англии пока, а на подмогу им шли и войска других государств. Несмотря на проявление гения Наполеона и удачи в войне, удачи были уже не те, что прежде. Много усилий, много напряжения и много крови стоили эти удачи Наполеону. Да и сам он стал утомляться, поддаваться болезни. Так, под Катр-Бра, сделав надлежащие распоряжения, Наполеон погрузился как бы в летаргическое состояние… Под его командою находились главные силы, и он должен был произвести главный натиск, “но его гениальные способности были отуманены или болезнью, или же чрезмерной самоуверенностью” (Слоон).

Ватерлоо было решающим моментом в судьбе Наполеона. Диспозиция сражения была составлена самим Наполеоном достойно его гения; тем не менее он чувствовал себя во время сражения так плохо, что вынужден был сойти с коня. Сидя у стола, на котором разложена была карта, император то и дело впадал в дремоту и мгновенно из нее опять пробуждался. Энергия и деятельность английского главнокомандующего представляли собою резкий контраст с постоянно возраставшей апатией Наполеона.

Сражение при Ватерлоо было проиграно. Проиграно было и дело Наполеона. К концу сражения “у Наполеона обнаружился полнейший упадок сил, так что на него жалко было смотреть. Глаза его неподвижно уставились вдаль, голова качалась из стороны в сторону, и сам он находился почти в бессознательном состоянии. Ментион и Бертран усадили его на лошадь и поддерживали его с обеих сторон” (Слоон).

Наполеон поспешил в Париж. Но было поздно. Париж знал о поражении, и палата представителей решила предложить Наполеону добровольно отречься от престола. Можно себе представить нравственные страдания великого человека. Наконец, он подписал и вторичное отречение.

“Сто дней” показали, что силы Наполеона были уже подорваны. В первые дни он проявил свой гений во всем блеске, но с каждым днем все более и более выражалась медленность, препятствовавшая немедленному и точному выполнению его планов. Слабость его бывала иногда так велика, что “произношение слов утратило у него обычную ясность”.

Не желая попасть в руки неприятелей или Людовика XVIII, Наполеон поспешил в Рошфор, чтобы оттуда направиться в Англию, а может быть, и в Америку. На пути следования народ всюду встречал Наполеона с выражением преданности и глубокого уважения. Между тем Наполеон хорошо делал, что спешил к морю, так как Блюхер отправил в погоню за Наполеоном отряд пруссаков с приказанием схватить и расстрелять бывшего французского императора там же на месте.

Наполеон рассчитывал найти покровительство в Англии, надеясь на великодушие принца-регента. Вот текст его обращения: “Ваше королевское высочество! Вследствие борьбы партий, которая постоянно тревожит мою страну, и неприязненного ко мне отношения великих европейских держав, я кончаю свою политическую карьеру и желаю, как Фемистокл, приютиться у очага великобританского народа; я отдаю себя под защиту его законов, о чем и прошу ваше королевское высочество, как самого могущественного, постоянного и самого благородного из моих врагов. Наполеон”. Наполеон очень ошибся в расчете. Великодушие у англичан – предмет едва ли доступный. Англия дает приют убийце и разбойнику, но Наполеону… напрасно.

В ожидании ответа Наполеон отправился на одном из английских кораблей к берегам Англии. Во время этого переезда августейший пассажир казался сильно утомленным и зачастую впадал в дремоту, но очень благосклонно относился к офицерам, в особенности же к капитану Майтланду. Вскоре выяснилось, что Наполеон ссылается на остров Св. Елены… Мы имеем следующий протест Наполеона против этого насилия над ним: “Я торжественно протестую пред лицом неба и людьми против насилия, которому я подвергся, против нарушения моих самых священных прав, когда, при помощи силы, располагают моей особой и моей судьбой. Я свободным человеком вступал на борт Bellerephone, я не пленник, а гость Англии… Если правительство, поручая капитану Bellerephone меня, а также мою свиту, имело в виду устроить лишь сети, ловушку, то оно обесчестило себя и запятнало свой национальный флаг… Я взываю к истории. Она скажет за меня, что противник, воевавший двадцать лет с английским народом, теперь обездоленный, является к нему добровольно, отдается под защиту его законов; какое же иное, более веское, мог он привести доказательство своего уважения и доверия? И как же ответила Англия на подобное великодушие? Она лицемерно протянула ему свою гостеприимную руку и, когда он преисполнился верой и доверием к ней, – она его умертвила. Наполеон”.

Удивительно, как Наполеон мог забыть о великодушии англичан по отношению к Жанне д'Арк и проч.

Абелль, встретившая Наполеона на острове Св. Елены еще 14-летней девочкой и бывшая его любимицей, так в своих записках описывает этот остров: “Это крутой утес, почти вертикально выходящий из воды. Удлиненная форма острова, однообразный, совсем темный колорит наводят на мысль, что его можно скорее назвать плавающим гробом, чем землей, созданною носить и кормить живых существ”.

Граф Бельмен так описывает остров Св. Елены: это место самое печальное, самое неприступное, самое удобное для защиты, самое трудное для атаки и самое годное для своего настоящего назначения. Прибавим, что эта одиночная тюрьма тщательно охранялась английской эскадрой.

Находясь в этом заключении, Наполеон был под строгим надзором стражи; он не смел никуда один ходить, ни с кем без позволения говорить. Такое стеснение страшно раздражало Наполеона. Ему оставалось читать и писать, что он и делал. Насколько губернатор острова, англичанин, был к нему придирчив, доказывается тем, что он удалил от Наполеона даже доктора О'Меага, который, по его мнению, слишком сильно привязался к Наполеону. В редких случаях остров посещали иностранцы, которые просили позволения видеть Наполеона; Наполеон их принимал и был с ними любезен и обходителен.

Во время прогулок Наполеон любил разговаривать с жителями острова и ласкал детей, которые напоминали его сына, хотя жителям острова было запрещено поддерживать разговор с знаменитым пленником.

Несомненно, Наполеону неоднократно предлагали бегство, но он решительно отвергал его как проявление трусости и слабости. В своем мученичестве он видел искупление прошлого и залог благополучия своей династии. В величии своего несчастья он видел освящение своей славы. “Для моего сына лучше, что я здесь. Если он будет жив, мое мученичество возвратит ему корону”. Мысль о неизбежности мученичества всецело наполняла Наполеона. Он перестал противиться судьбе. Он полюбил свои страдания.

Папа Пий VII ходатайствовал о смягчении участи пленника на острове Св. Елены. “Наполеон несчастлив, очень несчастлив, мы забыли его заблуждения… Он сделал для церкви столько, сколько, быть может, никто не осмелился бы в его положении сделать… Знать, что этот несчастный страдает через нас, это одно уже для нас большое горе… Мы не желаем, мы не можем, мы не должны, наконец, быть причиною тех страданий, которые он претерпевает; напротив, мы глубоко, от всего сердца, желаем, чтобы его участь была облегчена; испросите этой милости от нашего имени…”