Избавление от колдовства в волшебных сказках

Существует немецкая волшебная сказка, в которой юноша оказался у заколдованного замка и увидел маленькую черную собачку, которая попросила отрубить ей голову, и когда он это сделал, колдовское заклятье немедленно спало, а собачка превратилась в принцессу.

В другой сказке братьев Гримм — «Белая невеста и черная невеста» [53] — у ведьмы были две дочери: родная, похожая на мать, и падчерица — добрая и красивая. У падчерицы был брат, королевский кучер, от которого король узнал о его сестре и, увидев ее, захотел на ней жениться. Все они сели в королевский экипаж и поехали в королевский замок. По пути ведьма с помощью колдовских чар сделала так, что падчерица отдала свою одежду, подаренную королем, ее родной дочери. Как только девушка отдала одежду и высунулась из кареты, мать и дочь столкнули ее с моста в самую середину реки. Девушка превратилась в утку, а король, который был околдован ведьмой и ничего не заметил, женился на ее родной дочери. Тем временем утка несколько раз приплывала к королевской кухне и рассказывала о том, что произошло. Поваренок услышал то, что говорила утка, и решил рассказать о ней королю. Король пришел посмотреть на утку, и как только та появилась, выхватил меч и отрубил ей голову. И сразу же перед ним предстала прекрасная девушка, очень похожая на ту, о которой он слышал от кучера. В конце концов она стала королевой, а ведьму и ее дочь казнили.

Итак, в данном случае нужно обезглавить животное. Пока мы обращали внимание только на обезглавливание животного. Однако отсечение голоиы человеку — очень распространенный мотив в алхимии, где он связан с отделением интеллекта от инстинктивного аспекта психики. Именно так интерпретирует Юнг обезглавливание дракона и Эфиопа в своем труде «Mysterium Coniunctionis». [54] Это должно означать следующее: если вы отделяете интеллект от инстинктивных влечений, то появляется некое психическое отчуждение или объективность, которые позволяют человеку без предубеждения смотреть на свой собственный материал — влечения, побуждения и мысли. Происходит некоторое отделение интеллекта, он утрачивает бессознательную связь с остальной частью личности и начинает играть роль беспристрастного зеркала, что можно наблюдать при работе с активным воображением, в процессе которого необходимо сочетание беспристрастности с мужеством. Человеку нужно отделиться от своего Эго и объективно посмотреть на происходящее.

Но обезглавливание может также означать sacrificium intellectu [55] отказ от желания понимать, чтобы дать возможность действовать другим формам осознания. Если я постоянно думаю об отношениях с каким-то человеком, тем самым я подавляю свою способность эмоционально осознать ситуацию, поэтому иногда интеллекту следует отстраниться и дать возможность проявиться другим формам психической жизни. Ибо когда речь идет о божественном таинстве, следует отказаться от узкого желания постичь все интеллектуально, и там, где присутствуют другие формы осознания, интеллекту нужно на время отойти на второй план и не выходить за рамки своего действия.

Иное дело, если речь идет об обезглавливании животного, так как у него голова — самая интеллектуальная часть тела. Как правило, мы склонны связывать процесс сознания и мышления с головой любого существа. В таком случае обезглавить животное — значит отделить от тела его способность к мышлению, что совершенно меняет дело по сравнению с обезглавливанием человека, ибо это должно означать отсечение именно того элемента побуждения, который связан со злым умыслом. Животные не заходят так далеко, чтобы создавать философскую систему; по крайней мере, мы не знаем об этом. Зато нам хорошо известно, что их сообразительность проявляется как некая злонамеренность, то есть как использование определенных действий в определенных целях. Нам неизвестно, сознательно или бессознательно это делается, но мы можем понаблюдать за поведением животного и убедиться в том, что оно соображало, что делало. То же самое можно увидеть, наблюдая за влечениями человека. Женской психике свойственна склонность к интригам — любая женщина не сможет отказать себе в удовольствии полуосознанно поинтриговать, например, «случайно» сесть на лекции рядом с мужчиной, к которому испытывает интерес и т. п. Ее инстинктивное влечение не совпадает с ее эго-сознанием. В той же мере подобные проявления присущи мужской Аниме и Тени. Человек, движимый влечением, для достижения своих целей может прибегнуть к действиям, хорошо спланированным на бессознательном уровне, которые нарушают сознательное единство личности: правая рука не ведает, что творит левая. Так проявляется элемент некой внутренней рассогласованности.

Св. Фома Аквинский говорит о разнице, существующей между concupiscentia [56] и cepiditus: [57] в первом случае это просто плотское влечение, когда человек очень хочет чего-то. Но когда речь идет об алчности, жадности или чем-то подобном, добавляется деятельность интеллекта, которая придает влечению дополнительное нечистоплотное качество, обусловленное присоединением элемента намеренности или хитрости. Можно сопоставить поведение человека, одержимого влечением, с поведением животного. У животного есть свои уловки или же одному сильному влечению может противодействовать другое и т. д. Но влечение человека в какой-то мере связано с работой сознания, которое обостряет это влечение, ибо в сферу инстинктов вмешивается нечто новое, и в результате деятельность инстинктов существенно искажается. Отделяя и отчуждая элемент, который принадлежит человеческому сознанию, и таким образом оставляя «обезглавленным» тело животного, которое служит сырьем для инстинктивного влечения, можно интегрировать всю проблему на человеческом уровне.

В заключение хочу сказать еще несколько слов. Наверное, вы заметили, что я использовала несколько иной способ мышления при интерпретации всех этих волшебных сказок. Работая с символическим фольклором, можно мыслить двумя способами: во-первых, о нем можно думать, оставаясь вне его, над ним или рядом с ним и время от времени сверяясь, насколько ваши мысли соответствуют действительности. От этого способа никуда не деться; это традиционный способ мышления, которому мы научились еще в школе. Но если мы попробуем некоторое время думать иначе, наше мышление совершенно изменится; мы все равно будем продолжать думать об этом, но теперь наш процесс мышления станет похожим скорее на вслушивание в то, что должен сказать сам символ. Тогда мышление становится инструментом, который помогает самовыражению материала.

Именно такое мышление Юнг называет символическим мышлением. Научиться ему не так просто; чем больше человек привык к научному способу мышления, тем труднее ему переключиться на символическое мышление. Но благодаря ему вы получаете бесценный инструмент, чтобы понять «психическое сырье», а также новые, еще неизвестные проявления психики, которые нам следует знать, если мы имеем дело с бессознательным. Я хочу поддержать ваши усилия в этом направлении, так как они помогут вам по-новому осознать богатый материал, который не удается постичь другими способами.