Лики женщин (СИ)

После такого выброса агрессии Ромуальд приходил спокойный, к сказанному не возвращался, как будто давал время переварить всё и сделать выбор. У Зинаиды был один выбор: ждать разрешения на пребывание в стране. Тем более, что Ромуальд безумно любил ребёнка и говорил Аиде, что он всё сделает для них. Он постоянно жаловался на боли в спине, ходил по каким-то врачам, но пока всё было бесполезно, лучше он себя не чувствовал и по этой причине не работал, как раньше, по- чёрному.

Наконец-то Зинаида смогла въехать в свою студию. На радостях она позвонила тёте:

-Я чувствую себя, как королева! Ромуальд купил новую диван-кровать, Я хоть выспалась по-настоящему.

Когда Ромуальд мог сделать что-то для своей молодой семьи, он чувствовал себя героем, делал попытки к близости, но Аида по-хорошему, без излишних эмоций говорила ему:

-Дай мне хоть привыкнуть к твоим новостям.

Но Ромуальд был неистощим на всякие неожиданности. Пока радостная от переезда Аида, закрыв глаза, пропускала мимо себя его «милые шалости», ему не жилось спокойно, опять адреналина не хватало, опять не видел он так нужного ему внимания, а Аида всё безразличнее и безразличнее смотрела на все эти игры. У неё просто другого выбора не было, как принимать всё, что происходит, хочешь – не хочешь. В день переезда, когда они ехали в супермаркет, просигналил телефон Ромуальда, и он так небрежно попросил ее посмотреть, что за сообщение пришло. Аида и посмотрела. А это были стихи! Посвященные её (её ли?) Ромуальду. Она молча прочитала, выключила телефон и, едва сдерживая смех, сказала:

-Нужен, пишет, ты ей. Как небу солнце, как морю волна.

-Да, это стюардесса, - попытался изобразить смущение радостный донельзя Ромуальд. – Не понимаю, что она ко мне привязалась.

-Не переживай! – уже откровенно со смехом сказала Аида. – Одной больше, одной меньше – какая разница? Только как ты её подцепил, ты же был со Стеллой?

-Это она меня подцепила, - засмеялся Ромуальд. – Как ты. Я ведь тоже тогда был не один, - подколол он её.

-Один-ноль в твою пользу. Я уже начинаю гордиться тобой, что ты ни одной женщине не отказал, ни одну не обидел. Всем помогаешь! Молодец!

-Да нет, - стал оправдываться он. – Только вы с Ромиком по-настоящему для меня что-то значите.

Через несколько дней Аида опять попалась на эту же удочку: снова в машине зазвонил телефон, и Ромуальд попросил её ответить

- Я слушаю, - ответила Аида.

Телефон отключили без ответа, а на повторный вызов и вопрос: «А вы кто»? - Аида со смехом сказала:

-Девушка, я Аида, жена Ромуальда. А вы, наверное, стюардесса, новая курочка в его курятнике, другие меня знают. И Вы, как все остальные, тоже хотите сделать его счастливым. Дерзайте! Вы не смущайтесь, что разговариваете со мной, перезвоните попозже, здесь такое сумасшедшее движение, он за рулём и не может сейчас разговаривать по телефону.

-Ну, зачем ты так? – разозлился Ромуальд.

-А как ты хочешь? Ты бы меня сначала проинструктировал, а потом телефон давал.

Ей было по-настоящему смешно, и она с облегчением думала, что когда она полностью порвёт с ним, совесть её мучить не будет; каждый день он что-нибудь преподносит ей, чтобы она, не дай Бог, не передумала, не забылась. От иллюзий по его поводу и по поводу своей любви она полностью избавилась, а такая она ему была не нужна. Вот когда она цеплялась за него в буквальном смысле слова, рыдала и умоляла не уходить к Стелле, а остаться с ней, - вот это было ДА!

А сейчас она перестала играть в эти игры, она ускользнула от него; он её потерял, стал смешным, а любовь этого не принимает. Он опять почувствовал себя старым рядом с ней, ему нечем было заинтересовать её по-настоящему, а такой, какой он есть, он был ей тоже не нужен. Он стал чувствовать себя не только отцом Ромика, но и её отцом. Она такая беспомощная, она никогда не справится сама со всем, что на неё свалилось, только он один может ей помочь. Он не может их бросить!

Когда он был в таком состоянии своей души, он к обеденному получасовому перерыву звонил ей на работу и просил выйти к машине. Аида садилась в машину, а он предлагал ей обед: то самсу привезёт, то жареную рыбу. Она отказывалась есть, чтобы не набирать лишнего веса, и он сам кормил её, как капризного ребёнка, приговаривая при этом:

-В обед все люди обедают. А ты что, не человек что ли?

Однажды он также к обеду позвонил ей, и когда она села в машину, он ей сказал:

-Стелла такой обед вкусный приготовила, поешь!- Он ей предлагал это ну совсем так, как будто Аида была любимой дочкой не только его, но и Стеллы.

-Ты точно, как мой папа. Он до двадцати лет кормил меня с ложки: каждое утро готовил завтраки и заставлял перед институтом поесть.

-Да я же знаю, что ты готовишь еду только для Ромика, а сама не ешь! Откуда только у тебя такая круглая задница?

Потом это повторялось чаще и чаще: Стелла готовила ему обед, а он кормил этими обедами Аиду. Один раз, когда он сам буквально с ложки кормил её, мимо проехала машина и посигналила им. Они оба увидели Стеллу. Аида стала смеяться:

-Говорила же я тебе: « Не надо»! Что теперь будешь делать?

-Тебя же нельзя оставлять одну! Если не будут видеть меня, тут же найдутся желающие тебя кормить-поить. У тебя же на лице написано, что ты такая ленивая, что даже обедать не будешь. Опять она следит за мной, как будто я что-то скрываю, - перешёл он на Стеллу.

-Что же теперь будет? – спросила Аида, которую теперь совсем не устраивало, что Стелла может выставить Ромуальда, и он вдруг придет с чемоданами к ней, как она об этом раньше мечтала.

-Нет проблем, - спокойно ответил Ромуальд. – Через пару дней угомонится. Любит она меня.

И он, и она пришли к одному решению: ей нужно получить документы, устроиться на работу, чтобы она могла платить за квартиру (подразумевалось, что детский садик будет бесплатный), а потом они разведутся, и она получит социальную квартиру. Один и тот же сценарий, что со Стеллой, что с ней, что ещё неизвестно с кем до них. Как инвалид он имел права на первоочередное получение квартиры, и подал документы в соответствующие организации сразу по приезду Аиды. Она даже не знала об этом, и сообщил он ей об этом при очередном скандале, который он учинил ей, когда она гуляла с ребёнком в скверике, и он опять, ещё раз, увидел, к а к на неё обращают внимание, смотрят ей вслед. С её стороны не было никакой провокации, вольной или невольной: его она не видела, ни с кем не разговаривала, ни на кого не смотрела; просто гуляла с ребёнком и спокойно думала о чём-то своём.

Дома он стал на неё кричать ни с того ни с сего и толкнул её. Она стала вызывать полицию, а он на коленях умолял её не делать этого.

-Я бешусь оттого, что не могу дать тебе, что я хочу и что ты заслуживаешь. Я тебя пальцем не трону, я для вас с Ромиком сделаю всё, чтобы вы нормально жили со мной или без меня, как ты решишь. У тебя скоро будет квартира, за которую со всеми коммунальными услугами ты сможешь платить со своей зарплаты, детсад будет бесплатный, и ты спокойно будешь искать другую работу с нормальным доходом. Адвокат говорит, что ты скоро получишь документы. Я всё делаю для вас, а пока без меня ты просто пропадёшь здесь. Ты себе сразу найдёшь кого-нибудь. Но где гарантия, что он будет лучше меня? Кто будет любить Ромика, как я? У Стеллы нормальный сын, но я его иначе как придурком не называю. Не лишай ребёнка моей любви, это же важно для него.

То, что он безмерно любит сына, сомнений не вызывало. Московская тётушка тоже постоянно напоминала ей, что такой любви её сын больше ни от кого не получит, и лишать ребёнка этой любви жестоко и несправедливо. Зинаида старалась об этом не думать: время придёт, время покажет, время рассудит.