Человечество в амнезии

Один из моих друзей, зная о моих разысканиях, послал мне следующее стихотворение Байрона «Тьма»:

«Я видел сон, не все в нем было сном.

Погасло солнце яркое, и звезды

Без света, без путей в пространстве вечном

Блуждали, и замерзшая земля

Кружилась слепо в темноте безлунной.

За утром утро шло без света дня,

О всех своих страстях забыли люди,

И в ужасе застыли осе сердца

В эгоистической мольбе о свете.

Все жили у костров: дворцы'и троны

Монархоз венценосных, и дома,

И хижины; домашние все вещи

Сжигались – так исчезли города,

Сходились люди у жилищ горящих,

Чтобы друг на друга раз еще взглянуть,

А жившие у факелов вулканов

Счастливее других себя считали.

Весь мир жил в ужасе одной надеждой;

Леса зажгли, но и лесной пожар

Недолго длился, догорали с треском

Стволы деревьев – и сгущался мрак.

А пламени отчаянные вспышки

Какой-то неземной, ужасный вид

Всем лицам придавали, и одни,

Упавши ниц, рыдали, а другие

Задумчиво сидели улыбаясь;

А третьи погребальный свой костер

Питали топливом и беспокойно

Глядели ввысь, на сумрачное небо,

Покров земли умершей, и, во прах

Повергнувшись, с проклятьями вопили,

Зубами скрежеща; и птицы с криком

Махали крыльями, боясь взлететь,

Все звери стали робкими, ручными,

Гадюки ползали у ког толпы,

Шипели, извиваясь, не кусая…

… Любовь исчезла:

Одна лишь мысль осталась на земле –

О смерти неизбежной и бесславной.

Всем внутренности волчий голод грыз,

И люди мерли, их не хоронили;

И жадно тощие съедали тощих.

Пустынею безлюдной стал весь мир,

Лишенный света, зелени и жизни,

Стал комом смерти, комом твердой глины…»

(Пер. М. Зенкевича)

Эта фантазия Байрона не родилась по воле поэта, извлекающей творческий эликсир из ничего, оживляющей образы и ситуации, им изобретенные и никому больше не известные.

Детали этого стихотворения – вулканы, сверкающие во тьме, внезапно обезлюдевший и обнищавший мир, стаи обезумевших от страха диких птиц, которые порхали над землей, пребывавшей в тисках голода и отчаяния, – казалось, явились отзвуком каких-то древних воспоминаний. Байрон, по-видимому, не осознавал сходства с ситуацией времен Исхода и блужданий в пустыне, когда он развернул перед читателями эту картину мира, близящегося к концу. Но именно так выжившие после первого удара, столь разрушительного, как мы знаем, должны были видеть свое существование в мире погибающем и не подлежащем воскресению: разве это не то самое реальное событие, которое было похоронено в человеческой душе более тридцати веков – унылая картина, где стаи птиц безнадежно парят над землей среди оголодавших путников в мире, окутанном пеплом?

В книге «Земля в перевороте» я попытался показать воздействие изменившихся экологических условий на животный мир, даже притом, что человек мог и не иметь об атом непосредственных впечатлений. Я нарисовал картину так, как онамне виделась через сохранившиеся кости и камни: «В изменившихся условиях, среди климатических превратностей, среди высохших пастбищ, среди растений, которые не годились в пищу, или при отсутствии животных, которые могли бы стать добычей, эти немногие последовали за прочими в изнурительной борьбе за существование, уступив в конце концов в борьбе за выживание видов.

Горящие леса, надвинувшиеся моря, извергающиеся вулканы, затонувшие земли взяли основную дань; бесплодные поля и сгоревшие леса не предлагали благоприятных условий для тех испуганных и одиноких, которые выжили, и внесли свою долю в процесс уничтожения».

Лорд Байрон не описал эсхатологической картины умирающего мира будущего,хотя сам считал, что сделал именно это: он черпал из общего для всех людей, и даже для животных, источника.

Больше никогда

Эдгар Аллан По написал один короткий рассказ – «Разговор Эйрос и Хармионы». Закончив свою земную жизнь, старое прибыла в потусторонний мир и была встречена Хармионой: они знали друг друга еще на земле. Хармиона, уже в течение нескольких лет обитающая в Земле Обетованной («АЫепп»), говорит; «Я сгораю от нетерпения услышать подробности о грандиозном событии, забросавшем тебя к нам. Поведай мне о нем… на старом привычном языке мира, погибшего столь ужасно… Когда, покинув человечество, я прошла через Могилу и Ночь, – в ту пору, если я верно помню, бедствия, постигшего вас, никак не ожидали. Но ведь я была мало сведуща в предсказаниях умозрительной философии тех дней».

Эйрос отвечает: «Как ты сказала, бедствия, постигшего нас, совершенно не ждали; но подобные невзгоды на протяжении долгого времени составляли для астрономов предмет обсуждения. Едва ли стоит говорить тебе, друг мой, что, когда ты ушла от нас, люди истолковали те места из наших священных писаний, где повествуется об окончательной гибели всего сущего от огня, как относящиеся лишь к земному шару. Но касательно сил, посредством которых свершится наша гибель, все предположения были ошибочны, начиная с той эпохи развития астрономии, когда перестали считать, что кометы способны уничтожить нас огнем. Была точно установлена весьма невысокая плотность этих небесных тел. Заметили, что они проходят среди спутников Юпитера без какого-либо значительного изменения массы или орбит этих второстепенных планет. Мы давно рассматривали этих небесных скитальцев как крайне разреженные, газообразные скопления, никак не способные причинить вред нашему весомому шару даже в случае соприкосновения. Но соприкосновения мы ни в коей мере не опасались, ибо элементы комет были досконально известны. Что среди них должно искать носителя огненной гибели, много лет считалось недопустимой идеей. Но последнее время причудливые фантазии и вера в чудеса странным образом распространились по свету; и хотя подлинное предчувствие грядущей катастрофы укоренилось лишь среди немногих невежд, но после того, как астрономы объявили о новой комете, эта весть была принята всеми с какой-то тревогой и недоверием.

Немедленно определили элементы незнакомой кометы, и все наблюдатели сразу признали, что ее траектория в перигелии проходит очень близко от Земли. Двое или трое второстепенных астрономов настоятельно утверждали, что соприкосновение неизбежно. Не могу должным образом выразить тебе, какой эффект произвело это сообщение. Несколько дней люди не в силах были поверить утверждению, которое их разум, погруженный в будничные заботы, никак не мог осмыслить. Но правда о чем-то жизненно важном быстро доходит до понимания даже самых тупо'ум-ных. Наконец, все увидели, что астрономия не лжет, и принялись ожидать комету. Ее приближение на первых порах не казалось особо стремительным; да и вид ничем не поражал. Она была тускло красная, с еле видным хвостом. Семь или восемь дней мы не замечали значительного увеличения ее диаметра и видели лишь частичное изменение ее цвета.