Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность

М. Это мне и в самом деле трудно объяснить… Наверное, дело в том, что я его не воспринимал как гомика, который добивается от меня каких-то уступок, чего-то для себя. Общий облик его с этим не согласовался, и наши отношения были не таковы. Ласки, которые он мне давал, делались не эгоистически, а с любовью, понимаете? Я чувствовал, что он не удовольствия для себя добивается, а ищет, как бы доставить больше наслаждения мне. Вот это трогало. Также было приятно, что можно оставаться расслабленным, пассивным, в полусне, и только получать ласки, не так, как с женщиной, когда инициатива должна быть за тобой.

Ну, и, конечно, всё-таки какие-то неизведанные раньше ощущения, оказавшиеся приятными. Что-то новое открылось во мне самом.

А. Но я прервал тебя. Прервал на том, как он пытался проникнуть членом внутрь…

М. Это продолжалось довольно долго, я терпел, даже немного подставлялся, выгибал задницу, но в конце концов пробормотал: «Александр Михайлович, не получится». Он тихо ответил: «А я и не хочу, чтобы получилось. Если добиваться этого, то это ведь надо иначе делать. Я только хочу проверить, есть ли у тебя анальный эротизм». Я простонал: «Е-есть!» У меня промелькнула мысль, что я склонен к таким приключениям. Меня это чуть-чуть расстроило.

А. Поскольку анальный эротизм может быть удовлетворен в основном мужчиной.

М. Вот именно. Отсюда и опасение. Но оно быстро рассеялось, особенно когда он сказал, что этот эротизм почти у всех есть.

А. Это был единственный случай?

М. Это было только с ним. Но неоднократно. Я еще несколько раз оставался у него на ночь, и мы снова лежали вместе. Всё повторялось, причем, хотя ласки были немного другие, с каждым разом мне было не лучше, но и не хуже. Я тихо наслаждался этой близостью. В момент возбуждения всё было приятно, а потом я рвался в душ. Смыть с себя наваждение. Однако следующей ночью я был готов возбуждаться снова.

А. И всё это с пожилым человеком! Опасный вопрос: а что если бы на месте этого пожилого человека был прекрасный юноша, духовно столь же тебе приятный, была ли бы твоя готовность к ласкам сильнее?

М. У меня мелькала такая мысль. Но ушла. Пожалуй, нет. Но главное, что я понял, что хоть я и остаюсь безусловно любителем женщин, мой диапазон допустимого шире, чем я раньше думал. Бисексуальное восприятие, анальный эротизм… Неужели это у всех так?

А. По Фрейду, у всех, в большей или меньшей мере. Впрочем, это теория. Возможно, на самом деле не у всех. Спасибо за откровенность. Но имя теперь всё-таки заменим?

М. Пожалуй».

Уже после этого интервью мне попался в руки журнал «Птюч» с очень похожим и даже более радикальным признанием анонимного читателя (Потерять… 1996).

«У меня всегда всё было нормально с женщинами — в этом смысле я стопроцентный гетеросексуал. Кроме того я вырос среди людей, для которых анальный секс всегда четко ассоциировался с ругательством «пидер». Где-то про себя я всегда знал, что в этом нет ничего плохого — в конце концов каждый может распоряжаться своей жопой, как ему хочется». Эта оговорка несколько нарушает облик «стопроцентного гетеросексуала», но вопрос ведь в том, чего ему хочется, а тут всё было, как положено. Были откровенные беседы с подругой. «Мы с ней несколько раз беседовали об «анальном комплексе», который, как она считала, есть у любого нормального мужчины. Я никогда не придавал этому значения — мне не казалось, что каждый мужик хочет быть трахнутым и почувствовать себя хоть раз женщиной.

Я изменил свое мнение, когда оказался в постели со своим приятелем, про которого точно знал, что он гей. Мне было чуть за 20, и к тому времени я готов был переспать с мужчиной, но я представлял себе это немного по-другому. Я думал, что он хочет исполнять пассивную роль, но получилось наоборот.

Я очень хорошо помню все свои ощущения, и еще помню, что это было похоже на то, что я слышал об этом раньше. Да, в первый раз это ужасно, почти невыносимо больно. Не знаю, что чувствуют женщины при потере девственности, но когда в задний проход полностью входит пенис, кажется, что тебя насадили на палку. Задница моментально сжимается, как будто хочет выплюнуть из себя инородное тело. С другой стороны меня поразило, что не было никаких неприятных запахов или звуков. <…>

После моего добровольного «падения» я еще несколько раз повторял это с разными людьми и пришел к выводу, что приятные или неприятные ощущения зависят только от партнера. Не очень интересно подставлять задницу просто ради спорта любому мужику, который хочет в нее воткнуть. Чувствуешь себя как бутылка, из которой вытаскивают тугую пробку. Но несколько раз было по-настоящему здорово, когда в тебя засовывает действительно хороший парень. Тот первый опыт был, пожалуй самым удачным, и я испытал такой шок, что потом долго не знал, как к себе относиться. Все мои представления о собственной сексуальности были изменены, и теперь я знаю, что выражение «всё делать через задницу» — не совсем негативное».

5. Природа зигзага: мотивы

Прежде речь шла о психологической возможности зигзага — о том, что делает его доступным многим гетеросексуалам. В чем, однако, причина таких зигзагов? Что толкает гетеросексуала на измену своей природе? Почему так много мужчин (по Кинзи, больше, чем каждый третий) идут на гомосексуальные приключения, идут навстречу соблазну? Оказывается, и гетеросексуалам это зачем-то нужно. Или скажем так: им-то это зачем нужно — проверить себя? Испытать нечто новое? Приоткрыть запретное?

Очевидно, многим гетеросексуалам чего-то не хватает в их обычном сексе.

Американский журнал «Сайколоджи тудэй» («Психология сегодня») провел обследование 52 тысяч читателей. В этой выборке 55 % мужчин заявили, что не удовлетворены своей половой жизнью и 39 % признали, что испытывают разные трудности — разочарования в сексе, преждевременная эякуляция и проч. (Your pursuit 1976). «И мужчины учатся имитировать. Они не могут имитировать эрекцию, но мы знаем немало таких, кто имитирует оргазм. А главное, что они имитируют, это их чувства. Они стараются быть уверенными, когда они не уверены, понимать, когда они не понимают, быть спокойными, когда они тревожны, быть заинтересованными, когда они абсолютно равнодушны, и наслаждаться, когда они чувствуют совсем другое» (Zilbergeld 1978: 4–5).

Американский врач-сексолог Берни Зилбергелд зафиксировал «удивляющие ответы» на вопрос, который он часто задавал в беседах и в семинарах: «Сколько мужчин чувствуют, по крайней мере иногда, что секс является обузой?» «В большинстве случаев по крайней мере 30 % мужчин признавалось в таких чувствах, а во многих случаях признавалось в этом свыше половины их. От ряда из них, а также от ряда клиентов, которые обращались за секстерапией, исходили высказывания, которые несколько лет назад можно было слышать только от женщин: «Время от времени это становится как бы обязанностью, но я стараюсь, как могу, потому что хочу сохранить счастье для моей жены». «Часто я не получаю от этого много удовольствия, но я чувствую, что я это ей должен. Кроме того, если она не получит того, что хочет, от меня, она может получить это где-то еще».

Для этих мужчин секс ощущается больше как работа, чем как удовольствие (Zilbergeld 1978: 6). Некоторых это может толкнуть на поиски совершенно новых ощущений в гомосексуальном поведении.

В этом смысле не столь уж экзотичными оказывается лимоновские излияния в «Это я, Эдичка»:

«женщины мне опротивели, моя жена сделала невозможными для меня сношения с женщинами, я не могу больше с ними. Их всегда надо обслуживать, раздевать, трахать. Они по натуре спекулянты и паразиты, во всем — от интимных отношений до экономики <…> Я не могу больше с ними жить. Главное — я не могу обслуживать их — проявлять инициативу, делать первый шаг. В чем я теперь нуждаюсь, это в ком-то, кто будет обслуживать меня — ласкать, целовать, хотеть меня <…> Только от мужчин я могу это всё получить.»