Корни сознания. История, наука и опыт высвобождения скрытых возможностей психики

Похоже, что сознательный и неосознанный обман присутствует во всем спектре физических феноменов спиритизма, а лживые отговорки, увиливание от прямого ответа и попытки раздобыть какие-то добавочные сведения присущи всем ментальным проявлениям медиумов. Если же все это не подделка, выдающая себя за реальность, то пришлось бы признать, что печальная судьба этой реальности (если таковая действительно имеется) состоит в том, чтобы выдавать себя за подделку. Впечатление того, что вас надувают, никогда не исчезает и присутствует даже во время лучших демонстраций. Так, наиболее впечатляющей фигурой среди духов, управляющих миссис Пайпер, является некто по имени «Ректор», способный с удивительной точностью определять внутренние потребности присутствующих, а также давать возвышенные советы утонченным и требовательным умам. И все же во многих отношениях он является сущим обманщиком, — таким, по крайней мере, он показался мне, — претендующим на знание и силу, которыми он не обладает, путающимся в противоречиях, поддающимся внушению и заметающим следы посредством правдоподобных оправданий. Судя о подобных явлениях лишь по их фронтальным, поверхностным притязаниям, «не-исследовательский» ум никогда не задается вопросом о том, что может скрываться под этой поверхностью. Поскольку же они в большинстве случаев претендуют на роль откровений духовной жизни, делаются и соответствующие выводы: либо эта жизнь в точности такова, либо жизнь эта — сплошной обман. А результатом общих усилии является возникновение чрезвычайно ограниченных расхожих мнений по данному предмету. Ряд лиц, растроганных именами тех, кого они называли своими любимыми, а затем утешенных заверениями, будто последние «счастливы», принимает откровение и начинает говорить, что спиритизм — это «прекрасно». Более трезво мыслящие субъекты, отвращаемые достойным презрения содержанием откровений, приводимые в ярость обманом и органически не переносящие никаких «духов», высоких или низких, полностью отказываются принимать спиритизм, называя его «вздором» и «чепухой». По сути дела, во мнениях здесь разошлись две формы сентиментализма. «Научное» состояние ума хорошо показано в «Жизни и письмах» Гексли:

Очевидно, ум великого Гексли обладает лишь двумя категориями для восприятия подобных случаев, а именно — откровение и надувательство. По сентиментальным соображениям откровение исключается, поскольку сообщения, как он полагает, недостаточно романтичны; обман способен принимать любые формы; следовательно, все это является ничем иным как надувательством. Любопытно заметить, что большинство людей, рассуждающих подобным образом, не отдают себе отчета в том, что они и спириты исходят из одной и той же большой посылки и расходятся друг с другом лишь в малой. Большая посылка гласит: «Всякое духо-откровение должно быть романтичным». Малая посылка спиритов: «Это романтично», в то время как гекслианцев: «Это серая посредственность». На основании этих малых посылок и делаются противоположные выводы!

Между тем первая вещь, которую усваивает каждый достаточно серьезно относящийся к подобным явлениям человек, состоит в том, что их причинная обусловленность слишком сложна для того, чтобы на нее могло пролить какой-то свет наше чувство достаточности или недостаточности романтизма в рассматриваемых явлениях. Причинные факторы должны быть тщательно вычерчены в группы и изучены в отдельности, от самых очевидных до самых глубоких, прежде чем мы сможем начать понимать те результирующие силы, в которые они соединяются.

Недавно кто-то сказал мне, что после двадцати пяти лет возни с «сенситивами» было бы просто стыдно, если бы я оказался не в состоянии сформулировать какие-то определенные выводы без оглядки на их возможные последствия. Я не мог с этим не согласиться; так что я собираюсь, приняв вызов, изложить свои убеждения, порожденные всей массой опыта, будь то истинного или ложного. Возможно, в глазах потомков, которым виднее, я ввергаю себя тем самым в пропасть; возможно, возношу к славе; я желаю пойти на этот риск, ибо то, что я напишу, является моим видением истины в настоящий момент.

Я начал эту статью с признания в том, что сбит с толку. Да, я сбит с толку возвращением духов и многими другими частными вопросами. Меня сбивает с толку каждая отдельная история, — я не знаю, что о ней думать, ибо в любом наблюдении источники возможных ошибок не могут быть учтены до конца. Но слабые прутья образуют прочные связки; и когда отдельные истории «осаждаются» в ряд типов, каждый из которых отмечает определенное направление, возникает чувство того, что имеешь дело с неподдельно естественными группами явлений. Меня нисколько не сбивает с толку то, что существование таких подлинно естественных групп явлений не признается ортодоксальной наукой, ибо я в их существовании полностью убежден.

Первый случай автоматического письма мне довелось наблюдать сорок лет назад. Ни минуты не колеблясь, я объяснил его за счет обмана. Позже я стал рассматривать автоматическое письмо как пример такой области человеческой деятельности, которая настолько же широко распространена, насколько окутана тайной. Каждый человек способен к нему или к чему-то в этом роде; и тот, кто поощряет в себе это, обнаруживает, что он является воплощением кого-то еще, подписывающего написанное фиктивным именем или побуквенно диктующего при помощи различных приспособлений послания от усопших. Создается впечатление, что наша подсознательная область управляется, как правило, либо безумной «волей к притворству» (will to make-believe [24]), либо какой-то любопытствующей внешней силой, понуждающей нас к ее воплощению. Основное различие между исследователем психических феноменов и человеком неискушенным состоит в том, что первый сознает обычность и не случайность имеющих место явлений, в то время как второй, менее осведомленный, считает их слишком редкими для того, чтобы стоило уделять им внимание. Я отдаю свой голос за обычность.

Далее, я отдаю свой голос за то, что наряду со всяческим надувательством здесь наличествует также и подлинно сверхобычное знание. Под таковым я подразумеваю знание, которое не может быть прослежено до обычных источников информации, — а именно, чувство человека, демонстрирующего феномены автоматизма. Создается впечатление, что у действительно сильных медиумов знание такого рода, несмотря на обычную для него фрагментарность, неустойчивость и бессвязность, проявляется довольно широко. Действительно сильные медиумы — это большая редкость; но когда человек, начав работать с ними, углубляется в менее яркие и «престижные» области автоматической жизни, он начинает склоняться к тому, что многие незначительные, но странные в своей очевидности совпадения с истиной вполне могут быть проинтерпретированы как рудиментарные формы этого знания.

Феномены являются чрезвычайно сложными образованиями, в особенности если речь идет о таких интеллектуальных взлетах медиумизма, как опыт Сведенборга, или попытках действовать на уровне каких-то физических явлений. Вот почему я лично не принимаю на веру существование паразитирующих на нас демонов и являюсь не спиритом и не ученым, но именно исследователем психических феноменов, ожидающим дополнительных фактов, на основе которых можно было бы сделать какие-то заключения.