Проект Атман

Образное видение: трансвербальность

Почти с самого начала научного подхода в психологии и психотерапии продолжается долгий, но тонкий спор о статусе воображения и фантазии: что это, просто невротическое сновидение наяву или же это сверхинтуитивная форма познания, раскрывающая высшие уровни реальности? Является ли это архаикой или высокой степенью развития? Есть ли в них ценность? Или же это просто бегство от действительности и неприспособленность? [93], [145], [265]

Лично я полагаю, что это и то и другое: отсюда термины «высшая» и «низшая» применительно к фантазии. Низшая фантазия, олицетворяемая первичным процессом, вряд ли представляет собой что‑то большее, чем достаточно утонченный вид воображения, свойственный многим другим приматам, — так, человекоподобные обезьяны способны формировать «палеосимволы» [7]. Будучи более или менее привязанной к телу, даже при изображении других объектов, низшая фантазия склонна удерживать сознание в короткозамкнутой петле вокруг телесной самости и фактически имеет тенденцию тянуть сознание назад, в нарциссическое телесное бытие. Все это было достаточно подробно разъяснено и документировано в психоанализе, о чем, я надеюсь, мы вспоминаем, говоря о низшей фантазии, Ид — фантазии, тифоническом познании [120], [123], [134], [142].

Но это верно только в отношении инфантильной довербальной фантазии, а зрелый процесс высокой фантазии направлен не назад, к инстинктам, а вверх, к высшим формам бытия и осознания, трансцендирующим грубую телесную ориентацию. Роберт Мэстерс говорит об этом так:

Различие между поэтическим [интеллектуальным] воображением (образным видением) и фантазией (первичным процессом) философы и мистики по — разному формулировали на протяжении веков. Парацелъс несомненно имел в виду именно его, когда предостерегал от смешивания imagination vera [28] алхимиков с фантазией, «этим краеугольным камнем глупцов». Мир воображения — это визионерский мир, мир теофании [29] и других видений, и мы становимся восприимчивыми к нему только при помощи особого познавательного воображения [271].

Ни одна из только что перечисленных нами проблем процесса довербальной фантазии не присуща зрелому кентавру. Индивид завершил формирование языка и концептуального мышления; трансформировал инфантильные желания тифона в более социально согласованные формы; выдвинулся из структур инфантильной включенности в мир (плеромной и уроборической) — все это у него уже более или менее позади (за исключением, разумеется, фиксаций). Процесс фантазирования теперь является не путем регрессии к. довербальным фантазиям, а способом соприкосновения с трансвербальными реальностями. Он служит переходом (и символом трансформации) от экзистенциальной области к трансперсональной. Это чрезвычайно важная познавательная форма, причем не только для уровня кентавра, но также и для более высоких уровней — вот почему во многих формах трансперсональной медитации используются глубокая образность и визуализация, но никогда не применяется абстрактная концептуализация [173]. Ведь это — трансвербальная фантазия, и ею не только можно пользоваться в совершенно иных целях, чем довербальным первичным процессом, но и сама она принадлежит к совершенно иной сфере [106].

«Символическое мышление, — пишет Мирча Элиаде (критикуя психоаналитическую позицию), — не является исключительной привилегией ребенка, поэта или неуравновешенного ума: оно единосущно с человеческим существованием и приходит раньше языка и дискурсивного [30] 30 рассудка. Символ раскрывает определенные аспекты реальности — ее глубочайшие аспекты, — которые не поддаются другим средствам познания. Образы, символы и мифы не являются безответственными порождениями психики; они отвечают определенной потребности и выполняют свою функцию — проявлять самые сокровенные формы бытия» [106].

Но, разумеется, может иметь место фиксация на довербальном первичном процессе и регрессия к нему с патологическими фантазиями инфантильного уроборического или материнского комплекса инцеста/кастрации с акцентом на инстинктивных потребностях и биологических отношениях — сексуальных, агрессивных и каннибалических. А может происходить и прогрессивная эволюция к процессу трансвербальной фантазии уровня зрелого кентавра. Это не возврат к младенчеству, а повторное открытие той части собственного бытия, которая начинает становиться трансперсональной, над — исторической, а не до — исторической.

Когда исторически обусловленное существо, например, средний западный человек наших дней, допускает вторжение в себя своей же не — исторической части (а это случается с ним намного чаще и полнее, чем он себе представляет), это не обязательно [заметьте, что Элиаде говорит «не обязательно», как если бы он признавал, что это может быть и регрессом, и прогрессом] возврат на животную стадию эволюции человека [стадию телесной самости] или нисхождение к глубочайшим источникам органической жизни [уроборическим — рептильным]. Часто при помощи образов и символов, которые вступают в игру, он заново вступает в райскую стадию первозданной человечности… в утраченный рай» [106].

Этот потерянный рай первичен не по времени, а по глубине. В главах, посвященных тонким областям, мы будем заниматься как раз этой не — исторической частью осознания.

Итак, в нескольких последних разделах мы увидели, что все экзистенциально — гуманистические силы — наряду с юнгианцами, восточной традицией, Мирчей Элиаде и другими — считают образное видение, высокую фантазию и интенциональность не низшей, а высшей формой познания, выходящей за пределы как инфантильного первичного процесса, так и вторичного процесса вербального рассуждения. И сейчас даже наиболее почтенные из ортодоксальных психиатров начинают говорить то же самое. Ариети, например, недавно опубликовал весьма влиятельную книгу под названием «Творчество: магический синтез», где убедительно доказывает, что творчество — один из высочайших у людей и наиболее ценных процессов — является синтезом первичного и вторичного процессов, а потому выходит за пределы ограничений того и другого [8]. Как мне кажется, это именно то, о чем мы говорили, обсуждая интенциональность и образное видение: магический синтез, высокоупорядоченный синтез и интеграция самого кентавра. Учитывая все сказанное, я полагаю, что скоро для всех станет очевидным, что существует довербальное (первичный процесс) и вербальное (вторичный процесс), а выше них и за их пределами есть существует магический синтез, трансвербальное: интенциональность, высокая фантазия и образное видение.

Предконсенсус и трансконсенсус [31]

Инфантильное телесное «эго» — это, напомню, та стадия, когда тело и самость, или тело и «эго», еще не были дифференцированы. Зрелый кентавр, или тотальный тело — ум, есть та точка, где тело и «эго» вступают в трансдифференциацию и интеграцию более высокого порядка, то есть однажды дифференцировавшиеся тело и «эго» — ум теперь интегрируются. Можно видеть поверхностное сходство между до — дифференцированным телесным «эго» и транс — дифференцированным телесным умом, или кентавром, но по структуре они совершенно различны. Только что мы вкратце рассмотрели познавательные процессы каждого уровня, но это было в каком‑то смысле только началом.

Хотелось бы сказать, в частности, что к инфантильному телесному «эго» применимы понятия пред — консенсус, пред — членство, до — социальность, до — приспособленность. Зрелый телесный ум, кентавр, начинает быть над — консенсуальным, над — членским, транс — социальным, транс — приспособленным. Мне кажется, что психоанализ в целом, если и не напуган, то крайне подозрительно относится к транс — социальным и транс — традиционным формам бытия, потому что путает их с досоциальными, действительно «жуткими». А экзистенциально — гуманистическая терапия, с другой стороны, заявляет — и, я убежден, справедливо, — что настоящая аутентичность возможна лишь у того, кто транс — социален в своем бытии [228]. Для меня это легко объяснимо: психоанализ имеет дело только с областями «эго»/Тени/тела, тогда как экзистенциально — гуманистическая терапия минует их, не отрицая их важности, и продолжается в более высокой сфере кентавра. Разграничительной линией, как можно видеть на рис. 3, служит членское [культурно — согласованное] познание.