Гештальт, ведущий к просветлению

ЧАСТЬ I. ФОН

В ранние дни для меня Гештальт-терапией был Фриц Перлз. Хотя позже я научился уважать и других, в особенности Джима Симкина и Уолта Кемплера, именно Фриц представлял для меня суть этого взгляда на жизнь. Поэтому первая глава этого раздела, "Памятные геммы", содержит истории и образы, которые вспоминаются мне из первых лет приобщения к Гештальту и Фрицу. Многое в моем овладении Гештальтом было медленным развитием и углублением понимания этих ранних случаев. Понадобилось несколько лет, чтобы эти моменты научили меня всему, что в них содержалось и мета-обучение, обучение посредством историй и образов, остается весьма ценным.

Довольно рано я стал отходить от модели, которую Фриц основательно впечатал в Гештальт — модели терапевта, глубоко работающего с одним человеком перед группой. Фрицу это нравилось, отчасти по причине его собственного эксгибиционизма; мне же казалось, что эта модель поощряет авторитаризм, зависимость от ведущего и самораскрытие терапевта, деструктивное как для него самого, так и для пациента. Я начал относиться к Гештальту как к позиции по отношению к жизни, которая может развиваться и поддерживаться посредством использования упражнений и практики сознавания. Ведущий может быть полезен для организации этих упражнений и обучения им. В целом они более эффективны, если выполняются в присутствии других, но представление о терапевте, который делает это с пациентом, кажется мне все менее соответствующим сущности Гештальта.

В 1970 году я начал проводить большие публичные вечера и короткие семинары под названием "Практика Сознавания". Я обнаружил, что некоторые из упражнений на сознавание могут использоваться в аудитории из 300 человек, не теряя своей эффективности, а может быть даже и выигрывая. Присутствие столь большой аудитории, возможно, даже увеличивало интенсивность определенного рода опыта.

Вторая глава — "Гештальт беглым взглядом" — слегка отредактированная запись одного из таких коротких семинаров, для небольшой группы, около 40 студентов-психологов Университета в Вашингтоне. Здесь делается акцент на упражнениях в сознавании тела.

В начале следующей главы описывается другой краеугольный камень таких коротких семинаров — упражнения на проекцию и отождествление. Остальная часть этой главы — Рассмотрение сознавания — обзор основных средств гештальт-терапии и их применения. Я режу этот пирог несколько иначе, чем делал Фриц, так что некоторые акценты его текстов, такие как "здесь и сейчас", у меня появляются редко. То, что в них содержится, для меня вбирается в такие понятия как интенция намерение или сравнение. Все представления этой главы использовались Фрицем, но акцент на их систематическом использовании — мое добавление. Фриц не очень-то любил систематичности и повторения! Фриц часто упоминал о феномене сравнений, иногда называя это игрой в "соответствие — представление" о намерении, что тоже явно содержатся в его работах. Но лишь когда я изучил их систематически, я понял их абсолютно центральную роль в процессе сознавания. Точно так же различие между представлением-понятием и опытом-переживанием столь фундаментально для мышления Фрица, что вообще едва упоминается. Я же предпочитаю ставить это в центр.

Глава 1

ПАМЯТНЫЕ ГЕММЫ

Некоторые из очень основательных моментов обучения Гештальту остались во мне в форме образов или историй — конкретных целостных воспоминаний о событиях, небольших, но живых. Они могут быть проанализированы и разложены на составляющие, но истории сами по себе — обучение, и остаются живыми после всех анализов и точных формулировок, которые из них время от времени извлекаются.

Впервые я увидел, как Фриц работает со снами в Лос-Анжелесе в 1963 году. Пожилой, седоватый мужчина с выражением покорности рассказывал, что он видел во сне каких-то друзей, уезжавших на поезде. Пока он махал им на прощание рукой, потом отождествлялся с ними, ничего, казалось, не происходило. Когда он отождествился с поездом, отъезжавшим от станции, появилось больше энергии, но все же новый метод не производил на меня впечатления. Человек заколебался, когда Фриц предложил ему стать самим вокзалом, и поначалу это казалось столь же непродуктивным, как все остальное. Потом он сказал: "Я старомоден и несколько устарел — об уходе за мной не слишком заботятся, не вытирают пыль и не убирают мусор — и люди приходят и уходят, используют меня, как им нужно, но меня-то как такового собственно не замечают" — он заплакал, и в течение следующих нескольких минут все нынешние и минувшие удары его жизни стали очевидными — что происходило, что делал он, и что не получалось, и даже некоторые новые возможности. Я был глубоко тронут несмотря на то, что в те времена я не сознавал значения опыта, ибо я был только в начале; и по существу подход Гештальта к снам стал мне понятен на одном этом занятии — столь мощной, точной и эффективной была работа Фрица.

Однажды, во время моей первой группы с Фрицем мы работали над снами, и один человек сказал, что со времен детства он ни разу не видел сна, который мог бы запомнить. Фриц только фыркнул, и некоторое время мы работали с материалами снов других людей. Близко к концу занятия этот человек повернулся к кому-то, кто говорил в тот момент, и начал говорить: "Я вижу, что вы действительно делали в этой ситуации, это было…" — Фриц перебил его, сказав: "Вот теперь вы видите сон". Я подумал тогда, что я схватил суть понятия майи — иллюзии или, может быть более честно — и более вероятно, что сейчас я вижу сон.

В Эсалене однажды человек прорабатывал сон, который казался неправдоподобно скучным. Это было так скверно, что в какой-то момент я подумал, как он мог не заснуть от этого. Фриц, по-видимому, тоже так думал — он соскальзывал все ниже и ниже в своем кресле, и послышались тихие похрапывания. Человек был озадачен, остановился на мгновение, и когда стало ясно, что Фриц действительно заснул, а не притворяется, имея в виду показать нечто, человек встал, подошел к креслу Фрица и легонько его встряхнул. Когда Фриц открыл глаза и взглянул на него, человек выразил свое неудовольствие, оправдывая это тем, что, как он сказал, он заплатил уйму денег за это занятие, и требует внимания Фрица. Фриц повернулся, вынул свой бумажник, выписал ему чек на 10 долларов и снова закрыл глаза, засыпая.

Одно время в Эсалене у меня было сильное желание поработать в горячем кресле с Фрицем, но я не мог найти ничего особенного, на чем бы сфокусироваться. Ночью у меня был сон, но я мог лишь смутно вспомнить один образ из него — золотого ньюфаундленда. Я не мог вспомнить, делала ли собака что-либо, просто она была во сне. Хотя я забыл детали, помню, что вся моя текущая жизнь и значительные краски прошлого обрели большую ясность из проработки этого неполного образа.

Хотя я много говорил в лекциях о проекции, писал о них и пр., в действительности я понял, что это такое, во время одной группы в Лос-Анжелесе. Возник момент молчания, как часто бывает. Я поглядел через комнату напротив и сказал человеку, сидевшему напротив меня: "Знаешь, Норберт, ты выглядишь так, будто ты смотришь на нас, как смотрел бы на группу насекомых в микроскоп". Норберт набрал воздух, чтобы ответить, но Фриц остановил его и повернулся ко мне: "Прими ответственность за это восприятие", — предложил он. — "Но, Фриц, — сказал я, посмотри на него, видно же, что он чувствует, разве нет?" "Прими ответственность за свое восприятие", — еще раз сказал он.

Я снова возражал, но он все повторял свое предложение, добавляя, что я не должен ни во что верить, а просто проделать это, как эксперимент. Наконец я неохотно согласился, подняв руку и глядя сквозь кольцо пальцев. К моему изумлению, я начал чувствовать смутное шевеление отрицания-превосходства по отношению к другим членам группы. Когда я признал эти чувства, они усилились и соединились с некоторым страхом. Я сообразил, что был единственным чужаком в группе остальные работали в той больнице, где происходила встреча, а я приехал со стороны.