Секс в кино и литературе

Наши далёкие предки, судя по их окаменевшим останкам, насчитывающим почтенный возраст в 8 миллионов лет, обладали чертами, общими и для человека, и для обезьян. Речь идёт о строении их черепа, челюстей, об особенностях их скелета в целом. (Этому посвящены, в частности, книги Джохансона и Иди, а также Натана Эйдельмана). Именно в то далёкое время и произошло разделение наших общих предков. Часть из них осталась в лесах, продолжая жить на деревьях. Они эволюционировали в нынешних обезьян. Часть же оказалась вне привычных для них условий обитания, не в тропическом лесу, а в африканской саванне, в поймах рек и на берегах озёр. Они-то и стали предками людей.

Скелеты и черепа обитателей саванны, живших 5 миллионов лет тому назад, свидетельствуют о том, что они к тому времени научились ходить на двух ногах, пользоваться камнями и крупными костями животных при добыче пищи и при защите от хищников. Они ещё не были людьми. Учёные дали им имя австралопитеков (“южные обезьяны”). Разумеется, прямохождение и прочие приспособительные механизмы были приобретены нашими предками в результате случайных мутаций и естественного отбора, а не во исполнение их собственных прогрессивных замыслов или воли творца.

Шли тысячелетия. Естественный отбор продолжал формировать многочисленные виды приматов. Приматы (от латинского слова, означающего “первые”) – название высших млекопитающих, объединяющее человека и человекообразных обезьян. Окаменевшие останки предков людей находят не только в Африке, но и в нынешних Европе и Азии, куда они к тому времени пришли. Это были виды, представлявшие собой обезьянолюдей (именно так переводится термин “питекантроп” – “обезьяночеловек”).

В основе научных знаний о происхождении человека лежат не только археологические находки, но и наблюдения учёных за первобытными племенами, обитающими в наше время. Правда, современным людям, даже если они ещё не вышли из каменного века в силу своей изоляции, живётся неизмеримо легче, чем их пращурам. В саванне и по берегам водоёмов наши предки были беззащитны перед многочисленными врагами. Опасность представляли не только быстрые и сильные хищники из семейства кошачьих (львы и саблезубые тигры). В гораздо большем количестве, чем в пасти хищников, наши предки гибли под ударами своих близких “родственников”, высших приматов. “Кандидаты в люди” были самыми смертельными врагами друг для друга, поскольку были умны и вооружены крупными трубчатыми костями, дубинками и камнями. А таких кандидатов было немало. В ходе естественного отбора, продолжавшегося миллионы лет, природа непрерывно экспериментировала над приматами. Одни из них в ходе эволюции стали крупнее и сильнее своих родственников из близких видов. Казалось бы, уж они-то могут дать отпор любому врагу. Недаром учёные, обнаружившие их останки, назвали их гигантопитеками (“гигантскими обезьянами”). Это была, однако, тупиковая ветвь эволюции, истреблённая более смышлёными и коварными обезьянолюдьми.

Перед нашими предками стояла сложная задача выживания. Самым выгодным направлением в приспособлении приматов было их “поумнение”. Но для того, чтобы выжить и стать доминирующим видом, этого было мало. Творческой лаборатории природы надо было решить, казалось бы, неразрешимую задачу: создать вид, представители которого не просто были бы умнее своих ближайших родственников-приматов, но превосходили бы их способностью обуздывать собственные агрессивные инстинкты, направленные на соплеменников, а также умением подчинять свои интересы интересам стаи ради совместного выживания. Подобной эволюции наших предков мешал характер их сексуальности, унаследованный ими от животных предков. Ведь, как и в стаде животных, мужские половые гормоны делали их агрессивными и склонными к половому поисковому поведению. Самый сильный самец стада (увы, он всё ещё был самцом, наш далёкий пращур!) терроризировал остальных прамужчин, не давая им спариваться с самками. Из-за этих распрей стая не могла быть достаточно крупной, чтобы дать отпор врагам.

Главное препятствие, стоящее на пути наших предков в люди, – сочетание агрессивности с поисковым инстинктом, удалось преодолеть с приобретением нового для приматов качества – мужской избирательности. Это стало возможным, когда в ходе эволюции изменился характер сексуальности предков людей. Именно на этой ступени развития они получили способность к максимальному подкреплению полового инстинкта чувством удовольствия, что привело к возникновению оргазма, неизвестному ни одному виду животных. Эйфория, сопровождающая оргазм, тем полнее и острее, чем избирательнее половое влечение. Став доминантным, влечение к одной-единственной избраннице лишало мужчину интереса ко всем остальным представительницам женского пола. Потребность же служить интересам собственной избранницы стало альтруистической мотивацией: любовь подавляет эгоистические инстинкты. Иными словами, любовь – сочетание избирательного влечения и альтруистической мотивации. Удовольствие и душевный подъём, связанный с влюблённостью, усиливаются при совершении альтруистических поступков, дарящих радость любимому человеку. Эти качества: альтруизм и избирательность – главные атрибуты любви, те признаки, которые позволяют отличить настоящую любовь от тысячи подделок под неё. Любящий не нанесёт ущерба любимому человеку, а, тем более, не убьёт его.

С появлением мужской избирательности появилась возможность сплочения первобытной стаи, её превращения в племя.

Неандерталец – подвид того самого “Человека разумного”, к которому относимся и мы, современные люди (что, впрочем, признают не все учёные). Появившись на земле более 500 тысяч лет тому назад, он достиг полного владычества среди остальных животных. Выйдя из Африки, он заселил Европу и Азию. Неандертальцы научились строить жилища и шить одежду, искусно охотиться на крупных животных (тем самым, положив начало их истреблению). Они порой обеспечивали защиту покалеченных соплеменников, о чём свидетельствуют обнаруженные останки особей, долго ещё живших после полученного ими увечья. Имея мозг такого же объёма (хотя и отличающийся по форме), что и современный человек, неандерталец владел речью, обладал зачатками религиозных представлений, хоронил покойников. Словом, он был достаточно умён. Внешне это был мощный коренастый субъект с низким лбом и крупными надбровными дугами. При встрече в современном общественном транспорте, любой принял бы его за человека, хотя и не вполне обычного.

Умел ли неандерталец любить? Вряд ли. Любовь “изобрёл” кроманьонец.

Кроманьонец появился около 50-ти лет тому назад (а по некоторым находкам, намного раньше этого срока) в Африке. Биологически это был современный человек с округлым черепом и большими лобными долями коры головного мозга. В отличие от своего собрата-неандертальца он изобрёл искусство, стал расписывать стены пещер сценами охоты и изображениями животных, вырезать фигурки из кости, высекать из камня скульптуры, украшать одежду бисером. Главное же, он превзошёл неандертальца своей способностью к альтруизму и коллективизму. Кроманьонцы оберегали стариков, сделав их хранителями мудрости, они обожествили альтруистические принципы поведения, получая мощный гедонистический (основанный на чувстве удовольствия) стимул от их реализации. Они же положили начало культам, связанным с сексуальной магией, что способствовало возникновению искусства секса; они обожествляли любовь. Неандерталец, который был не глупее кроманьонца, уступал ему во всём этом, как психопат уступает нормальному человеку. Это и позволило кроманьонцу за несколько десятков тысяч лет победить своего конкурента (частично ассимилировав его, а частично истребив). Он заселил все обитаемые континенты, включая Америку, куда прошёл по суше, исчезнувшей 10 – 12 тысяч лет тому назад. Став доминирующим видом, он создал цивилизацию, 500 лет тому назад впервые совершил кругосветное путешествие и вот уже более 50-ти лет, как вышел в космос.

Таким образом, в конкурентной борьбе двух подвидов Человека разумного (Homo sapiens) победу одержал тот, кто в большей мере был наделён способностью к альтруистическому поведению по отношению к “своим” (будь то взаимопомощь или любовь, что в одинаковой мере шло на пользу всему племени). Но, констатируя этот факт, менее всего можно сделать ликующий вывод о полном торжестве любви и альтруизма на земле.