Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность

Он заключается в том, что желанный образ сохраняет некоторые качества девушки — безбородость, безусость, нежное строение, но половая принадлежность требуется мужская. Не только в гениталиях, но и в повадках и в стройности фигуры. Требуется парень, лишь лицом и кожей подобный девушке. То есть юноша, отрок, мальчик. Дарк (19936: 250–251) даже считает, что эфебофилы — в сущности не гомосексуалы, что они «в обратном набоковскому кривом зеркале» возвращают традиционные эротические ориентиры мужчины.

«Потому что педераст на самом деле не любит мужчин — всю эту игру мышц и силы. В мальчике он культивирует женское, точнее — девичье; выполняет традиционную половую функцию, но парадоксально направленную.

Это предельное проявление обычного мужского пристрастия к девственнице. Воплощением вечного девичества становится тот, чья потеря невинности биологически не может быть выражена, то есть не существует. Естественно поэтому, что педераст комфортно себя чувствует в гетеросексуальной ситуации: женится, имеет детей и т. д. Отношения с женщиной требуют от него меньшего напряжения, не нуждаются в половой переакцентировке».

Насчет комфортности гетеросексуальной ситуации для педераста — это, конечно, преувеличение. Если бы это было так, их было бы легко переориентировать. Здесь, видимо, все-таки уподобление, более близкое к истинной гомосексуальности.

Когда же это уподобление еще более ярко выражено, налицо истинная гомосексуальность — идеал телесной красоты оптимального объекта для секса становится просто мужским, распространяясь на все тело, на всю личность. Один образ становится точным отражением второго. Это наиболее обычная гомосексуальная ситуация. Не всё в ней сопряжено с трудными проблемами, есть и очевидные преимущества. Когда любишь свое зеркальное отражение (но живое и отдельно существующее), достигается, пусть на короткое время, немыслимое в других ситуациях взаимопонимание — каждое касание, каждая ласка адресованы очень в точку: ведь всё абсолютно такое же, как у тебя, тело и ощущения партнера известны досконально, реакции предсказуемы, можно играть, как на музыкальном инструменте, точно дозируя негу и томление, боль и сладострастие, дрожь и судороги.

На вопрос Стивена Зилэнда о том, что привлекает гомосексуала в других мужчинах, лейтенант Мэтт, гомосексуал, ответил:

«Ну, ты знаешь сам, или по крайней мере я нашел это в себе: в других людях меня привлекают вещи, которые я хочу для себя самого. И в себе. Если какое-то качество, которым я не обладаю, я вижу в другом мужчине, то это то, что меня к нему привлекает. Но в большинстве случаев я нахожу, что всё, что меня привлекает в ком-то другом, я уже имею.

3: Это объяснение кажется мне чересчур легким. Это может быть и верно для меня, но есть также в других уйма вещей, привлекательных для меня, но представляющих собой почти противоположное мне или тому, каким я хотел бы быть. Вещи полностью отличные от того, чего я хотел бы для себя, имеют свою собственную притягательность.

М: Мне представляется другое. Я нахожу, что быть с другим мужчиной это способ освободиться от одиночества внутри себя» (Zeeland 1993: 154).

В романе Геннадия Трифонова «Два балета Джорджа Баланчина» изображена гомосексуальная любовь двух подростков. Автор наблюдательно подмечает, как в сознании его героя в самые начальные моменты чувственного восприятия друга всплывали образы античных статуй, поразивших воображение подростка ранее.

Что, однако, происходит в противоположной ситуации — когда второй образ, то есть идеал красоты желанного объекта для секса, становится влиятельнее первого образа, идеала для самоидентификации, и воздействует на него, искажая его? Если это выражено в слабой степени, юноша испытывает фетишистскую склонность к деталям женского туалета и макияжа, любит переодеваться в женскую одежду, иногда даже начинает воображать себя женщиной, но сохраняет при этом сексуальное тяготение к женщинам. То есть идеал для самоидентификации уподобляется идеалу сексуального объекта, и они полностью совпадают на основе объекта желания. Таковы негомосексуальные транс — веститы. Они очень редки. Именно к этому редкому виду мужчин принадлежит шофер Николай.

Следующая ступень уподобления состоит в том, что мужчина не только мыслит себя женщиной, но и соответственно формирует для себя идеал сексуального объекта — как мужской образ. Получается, что оба идеала как бы поменялись местами. Себя такой мужчина представляет женщиной, а своим оптимальным партнером в сексе мыслит мужчину. Вот пример из В. Шренка (здесь цитируется по Герцеги, у которого он перепечатан, с. 116–118).

«Моя аномалия состоит, короче говоря, в том, что при половых сношениях я чувствую себя вполне женщиной. С самой ранней юности в моих снах и половых актах я представлял себе исключительно мужчин и мужские половые органы». «Я чувствую как женщина, и доказательством этого считаю, что всякое чувственное представление о женщине мне кажется насильственным и даже противоестественным». В студенческие годы он пытался связаться с женщинами, но ничего не получалось. «Когда я оставался наедине с женщиной в комнате, — всякая эрекция немедленно исчезала. <…> А между тем, в эту эпоху у меня было такое сильное половое возбуждение, что мне приходилось мастурбироваться несколько раз в день, прежде чем я мог заснуть.

Мои чувства к мужскому полу развивались совсем иначе: они с каждым годом становились сильнее. Вначале они проявлялись в крайне романтической дружбе к некоторым лицам, под окнами которых я проводил по ночам целые часы, всеми способами старался встретиться с ними на улице и ближе познакомиться. <…> Я писал этим лицам в высшей степени страстные письма. <…> Это были всё хорошо сложенные мужчины, брюнеты, с черными глазами. Меня никогда не возбуждали мальчики». «Мне доставило бы величайшее наслаждение, если бы крепкий, голый мужчина так обнял меня, чтобы я не мог вырываться. Вообще во всех этих положениях я вижу себя в совершенно пассивной роли, и только насилуя свои чувства я могу представить себя в другом положении, я обладаю совершенно женской робостью». «В настоящее время я не могу видеть на улице красивого мужчину, чтобы у меня не явилось желание обладать им. Я особенно люблю людей низшего класса, крепкое сложение которых меня привлекает: солдат, жандармов, кондукторов трамвая, одним словом всех, кто носит мундир. Если кто-либо из этих людей отвечает на мой взгляд, я чувствую, как дрожь пробегает по моему телу. Я особенно возбужден вечером, и часто, когда я слышу даже шаги военного, у меня являются сильнейшие эрекции. Особенное удовольствие доставляет мне следить за этими людьми и любоваться ими, идя сзади.

<…> Однажды мне показалось, что солдат, за которым я следовал, расположен удовлетворить мои желания. Я обратился к нему. За деньги он был согласен на всё. Охваченный сильной страстью, я стал обнимать его и целовать, и меня не удерживала опасность того, что это могут увидеть. Он взял руками мои половые органы, и тотчас наступило извержение семени.

Эта встреча разъяснила мне цель моей жизни, цель, которую я искал так долго. Я знал, что в этом моя натура найдет свое счастье и удовлетворение; с этой минуты я решил приложить все свои усилия, чтобы найти человека, которого я мог бы полюбить и к которому я мог бы привязаться навсегда».

В этом случае перевоплощение в женщину зашло не очень далеко. Всё ограничивается женской сексуальной ролью и некоторыми свойствами личности. Субъект отмечает у себя женские чувства и реакции (робость, романтическое отношение к любви), но ему даже не приходит в голову переодеваться в женщину, подыскивать себе женское имя, исполнять женские функции вне сексуальной сферы. Есть, однако, люди, у которых именно это и наблюдается — у них освоение женского идеала для самоидентификации зашло гораздо дальше.

Таковы трансвеститы (со страстью переодеваться и перевоплощаться) и транссексуалы (добивающиеся медицинской, оперативной перемены пола). Это, конечно, гомосексуальность, но совершенно иной психологической природы, чем та, которая представлена у шофера Николая. Впрочем, этот же результат, вероятно, получается и в том случае, когда мужской идеал сексуального партнера столь силен, что начинает требовать от мужчины представления о себе как о женщине.