Области человеческого бессознательного: Данные исследований ЛСД

Ретроспективный анализ показал, что главные симптомы возникли на принудительных работах в Германии во время второй мировой войны, когда два нацистских офицера, угрожая оружием, заставили его участвовать в их гомосексуальной практике. Когда война окончилась, он обнаружил, что это испытание утвердило в нем предрасположение к пассивной гомосексуальной роли в сексуальном взаимодействии. Несколько лет спустя он развил типичный фетишизм к черной мужской одежде. Постепенно это перешло в описанное выше мазохистическое стремление, которое и привело его к необходимости лечения.

В серии из пятнадцати психолитических сеансов постепенно была выявлена весьма интересная и важная СКО. Ее поверхностные слои состояли из воспоминаний Петра о травмирующих столкновениях с партнерами-садистами. В нескольких случаях люди, с которыми он контактировал, действительно связывали его веревками, запирали в подвале без воды и пищи, душили и пороли его. Один из партнеров-садистов связал его в лесу, ударил по голове большим камнем и сбежал с его бумажником. Другой подобный субъект обещал Петру запереть его в подвале, который, как предполагалось, был в его лесном домике. Когда они вместе ехали туда, Петр удивился при виде странно выглядевшего объемистого рюкзака своего компаньона. Когда последний вышел из купе в туалет, Петр залез на скамью и исследовал содержимое подозрительного багажа. Он обнаружил там полный набор орудий убийства, включая ружье, огромный нож мясника, хирургическую пилу, используемую при ампутациях, и остро отточенный топор. В панике Петр выпрыгнул из движущегося поезда и получил серьезные повреждения. Однако он был убежден, что этот маневр спас ему жизнь. И эти, и другие драматические эпизоды всплыли в ранних ЛСД-сеансах. Садистские темы были представлены также разнообразием символических форм.

Более глубокие слои той же системы состояли из переживаний Петра во времена третьего рейха. На ЛСД-сеансе, проходившем под влиянием этой части СКО, он вновь детально пережил свои испытания с нацистскими офицерами-гомосексуалистами, включая все те сложные чувства, которые пробудили в нем эти эпизоды. Кроме того, всплыло множество других воспоминаний военных лет, отражавших атмосферу нацистское тирании. У него были видения знамен со свастикой, помпезных эсэсовских военныx парадов, гигантских залов в рейхстаге и зловещих эмблем с орлами, а также истощенных узников концентрационных лагерей, облав гестапо и жертв, выстроенных перед газовыми камерами.

Внутренние переживания той же самой системы относились к детству Петра. На более поздних сеансах он регрессировал в детство и пережил заново те наказания, которым подвергался со стороны родителей. Оказалось, что мать часто запирала его на длительный срок в темном подвале, оставляя без еды, а способ наказания со стороны его деспота-отца состоял в весьма жестокой порке кожаным ремнем. В этом месте пациент понял, что его мазохистические желания были копией совокупных родительских наказаний.

В период оживления этих воспоминаний наблюдались удивительные колебания главной проблемы пациента вместо ее исчезновения. В конце концов Петр вновь пережил агонию своей родовой травмы во всей полноте ее биологической жестокости. Согласно его более позднему комментарию, она включала в себя элементы, ожидавшиеся им от садистского лечения, которого он столь отчаянно добивался: темное закрытое пространство, ограничение всех телесных движений и подверженность крайним физическим и психическим мучениям. В конечном итоге повторное переживание биологического рождения разрешило его сложную симптоматику.

Рената, тридцати двух лет, домашняя хозяйка, была повторно госпитализирована в психиатрический институт с острой канцерофобией, неврозом навязчивости, глубокими депрессивными проявлениями на грани самоубийства, тенденциями нанести себе увечья и пограничными психотическими симптомами. Хотя она страдала от разных невротических проблем с самого детства, основные симптомы возникли у нее за несколько лет до ее лечения с помощью ЛСД, после того как гинеколог сообщил ей, что у нее изъязвление шейки матки. С того времени ее мучил невыносимый страх перед возможностью возникновения рака, перемежавшийся с ипохондрическими подозрениями и даже уверенностью в том, что у нее действительно рак. Она ходила по амбулаторным клиникам и больницам, требуя невообразимых клинических исследований с такой настойчивостью и постоянством, что стала представлять собой угрозу медицинскому персоналу. На протяжении нескольких лет ее подозрения в отношении рака оставались неизменными, но она предполагала, что местоположение патологических процессов переместилось от половых органов в мозг, затем в ротовую полость, бронхи и легкие и далее в желудок и позвоночный столб. Страхи часто доводили ее до болезненных, опасных вмешательств и манипуляций. Так, когда у нее возникло подозрение, что новообразования могут появиться на слизистой оболочке во рту, она брала ножницы и отрезала кусочки языка или десен, пытаясь удалить «метастазы». Несколько раз это вело к неуправляемому кровотечению, приводившему к вмешательству скорой помощи. В других случаях она умудрялась со свойственными ей озабоченностью и настойчивостью уговорить врачей на проведение ненужного, самопредписанного вмешательства и диагностических процедур. В период, когда она предполагала, что ее легкие поражены раком, она настояла на четырех процедурах непоказанной бронхоскопии (довольно болезненная процедура, во время которой в трахеобронхиальные пути вводится длинная металлическая трубка со встроенной в нее оптической системой).

У Ренаты были серьезные проблемы и в сексуальной жизни. Ей было очень трудно вступить в интимные отношения, и ее опыт с мужчинами был болезненным и приводил ее в замешательство. Преобладали случаи скотского сексуального обращения с ней и попытки изнасилования. Она никогда не испытывала оргазма во время сексуального акта. Сексуальное возбуждение было проникнуто чувством паники, интенсивного страха смерти, а позднее усиливало ее канцерофобию. И наоборот, крайняя тревога, подобная той, что имела место при воздушных налетах в военное время, рискованные ситуации автомобильных гонок и пугающие сцены в фильмах ужасов стимулировали ее сексуальное влечение.

Во время психолитической терапии была вскрыта, пережита повторно и интегрирована в ряде последовательных ЛСД-сеансов очень сильная и важная СКО, интимно связанная с ее главными психопатологическими проблемами. Основной темой этой СКО являлась идентификация мужского начала как жестокого, садистского и чрезвычайно опасного. В этом контексте прочитывалась глубокая бессознательная связь между сексом и угрозой для жизни, неизлечимыми болезнями (такими, как рак, венерические заболевания и проказа) и смертью.

Самыми поверхностными слоями этой СКО являлись воспоминания о недавних болезненных переживаниях, имевших место в ее семейной и профессиональной жизни. Она была замужем за довольно слабым человеком, очень стеснительным, заторможенным и сексуально неопытным, рядом с которым она чувствовала свое интеллектуальное превосходство. В этих условиях она не находила обстоятельства угрожающими и чувствовала, что держит ситуацию под контролем. Сексуальная жизнь супружеской пары была весьма неустойчивой и полной конфликтов. В свое время потребовалось несколько месяцев, прежде чем они вступили в брачные отношения, а последовавшие за этим сексуальные контакты между Ренатой и ее мужем были нечастыми и нерегулярными. Через несколько лет после женитьбы она совсем отказалась от сексуальных отношений, что совпало с обнаружением изъязвления шейки матки. Муж, не находя выхода своей фрустрированной сексуальности, начал проявлять возрастающее нетерпение в этой ненормальной ситуации. Он досаждал Ренате, а столкнувшись с ее решительным сопротивлением, начал оскорблять ее физически и в конце концов совершил несколько попыток изнасилования. Одновременно похожие события случались с Ренатой и на службе. Несколько ее сотрудников, независимо друг от друга, начали странный флирт с нею. Последовавший в результате этого ряд сексуальных домогательств напугал ее, озадачил и вызвал раздражение. Память о нападениях со стороны мужа и сослуживцев сформировала наиболее доступные слои этой СКО.

Более глубокие слои той же системы были связаны с ее девическими и несколько более поздними переживаниями. В этот период у нее было несколько случаев эротических взаимоотношений, строившихся по одной и той же жесткой схеме. Всякий раз возникала сильная эмоциональная привязанность к мужчине. Рената имела склонность идеализировать своих партнеров, ей нравились долгие прогулки, разговоры на отвлеченные темы и обмен поверхностными, ни к чему не обязывающими выражениями симпатии. Однако, если молодой человек проявлял даже самое невинное сексуальное желание, выражавшееся в прикосновении, объятиях или поцелуе, ее охватывал ужас. Когда это происходило, ей казалось, что ее друг буквально изменяется физически, а черты его лица принимают животное выражение. Каждый раз в таких ситуациях она убегала в панической тревоге и никогда больше не хотела видеться с этим человеком. Эпизоды подобного рода снова и снова всплывали во время ЛСД-сеансов вместе с деталями физического окружения, включая телесные ощущения и эмоции.

После долгой борьбы и эмоциональных мучений Рената в конце концов преодолела свое неимоверное сопротивление, справилась с собственными защитными механизмами и встала лицом к лицу с центральным переживанием системы. Это происходило на протяжении многих последовательных сеансов некоторым «мозаичным» образом: различные фрагменты и грани ее сложной истории вставали в ее памяти по отдельности и лишь затем собирались воедино в одно осмысленное целое. Согласно окончательной реконструкции, ядро переживаний состояло из следующих событий. Когда Ренате было семь или восемь лет, мать ушла из дому в субботу вечером, чтобы вместе с родственницей пойти в театр. Рената осталась дома со своим отчимом, которого она очень любила. Во время игр они входили в тесное физическое соприкосновение. Отчим женился на матери Ренаты поздно (пятидесяти пяти лет), после того как оставил полную риска и приключений жизнь человека, много поездившего по свету. Между ними была большая разница в возрасте. Согласно воспоминаниям, всплывшим во время ЛСД-сеанса, в тот критический день отчим находился в ванной комнате, где должен был зарезать гуся к праздничному обеду. Во время этой кровавой процедуры в нем проснулись садистские наклонности, и он возбудился сексуально. Позвав Ренату к себе в ванную, отчим начал вести себя довольно странно. Он раздел ее, трогал и сосал различные части ее тела, стимулировал руками ее гениталии и дефлорировал ее пальцем. Потом он растегнул брюки и вложил ей в рот свой пенис. Попросил ее сосать и лизать его, обещая, что тот вырастет и станет твердым. Рената предполагает, что в результате она стала свидетельницей извержения семени, что окончательно смутило ее. Важным аспектом этой сцены явилось изменение облика отчима. Он выглядел совсем не таким, каким она привыкла его видеть: глаза приобрели лихорадочный блеск, а лицо как будто приобрело животное выражение. Некоторые элементы этого центрального переживания прослеживались до более раннего эпизода, имевшего место, когда ей было четыре года. Они с отчимом играли в кровати, и тот переместил ее к своей тазовой области, где она обнаружила пенис в состоянии эрекции.

Согласно всплывшим воспоминаниям, это травмирующее событие имело сложное продолжение. Предполагается, что отчим затащил Ренату в подвал, бил ее и угрожал, заставляя держать в тайне сцену в ванной. Он заставил ее поклясться, что она не расскажет матери о случившемся. Наказание в случае нарушения клятвы должно было состоять в том, что ее навсегда запрут в темный подвал, отрежут язык или убьют.

Когда описанная СКО была редуцирована и повторно пережита в серии сеансов ЛСД, Рената сначала должна была проработать недавние болезненные сцены со своим мужем и сослуживцами, затем эпизоды с несколькими своими юными поклонниками и, в конце концов, различные аспекты самого ядра переживаний. Основная тема СКО также была представлена на ЛСД-сеансах в многообразии символических метафор и намеков на книги, фильмы, картины и мифы, связанных с насилием, изнасилованием, сексом и смертью, сексуальными убийствами, оскорблениями детей, беременностью и венерическими болезнями. Когда травмирующее переживание было восстановлено и интегрировано, Рената поняла, насколько глубокая связь существовала между ее невротической симптоматикой, иррациональным поведением и ядром переживаний. Она отыскала параллели между своей канцерофобией и детской концепцией беременности, которую ожидала и боялась после сцены в ванной. Ипохондрические ощущения в различных органах, которые она интерпретировала как рак, оказалось возможным проследить до ощущений, связанных с манипуляциями ее отчима. Раздевание и прощупывание во время физического обследования, манипуляции пальцами в области гениталий во время гинекологических проверок, исследования в темных закрытых рентгеновских кабинетах и намеренное введение фаллического инструмента во время бронхоскопии — все это включает элементы сцены в ванной и в подвале в более или менее замаскированной форме. Рената поняла также, насколько важную роль она сама играла в более поздних травмировавших ее столкновениях с мужчинами. Это была необычная комбинация флирта и соблазнительного поведения с сопротивлением и отвержением, которая оказывала мощный стимулирующий эффект на ее мужа и сослуживцев и в конечном итоге толкала их к преследованию и посягательствам. Несмотря на то, что симптомы у Ренаты в значительной степени модифицировались и смягчились, они не исчезли после оживления переживаний СКО и ее ядра. Подобно Петру в предыдущем примере, Рената обнаружила более глубокий источник своей психопатологии в лежащих в ее основании разрушительных энергиях, связанных с травмой рождения. Основные аспекты ее симптомов — паническая тревога, боязнь телесных повреждений, агрессия, направленная внутрь и наружу, трудности с дыханием (которые она испытывала в связи с ее «раком легких» и во время бронхоскопии), многие странные соматические ощущения, а также смешение сексуальных и агрессивных чувств, секса и смерти — являются общей частью переживания при рождении. Когда Рената смогла проникнуть в этот слой, она обнаружила, что детальное содержание и динамика ее канцерофобии, появившейся позднее как непосредственная производная ее столкновения с отчимом, были также весьма логичны и объяснимы в связи с событиями на перинатальном уровне.