Самоисследование - ключ к высшему Я. Искусство ясного видения.

И вы принадлежите к третьему типу. Поэтому-то мне и трудно ответить прямо сейчас. Вы полны отбросов, поскольку вы такой знающий. То, что не осознанно вами, не познано — это отбросы".

Будда как-то проходил одной деревней. Собралось несколько человек его противников и принялись горячо и злобно оскорблять Будду. Он слушал молча, очень спокойно. И из-за этого спокойствия им стало как-то не по себе. Возникло неловкое чувство: они оскорбляют человека, а он слушает их как музыку. Тут что-то не так.

Один из них обратился к Будде: "В чем дело? Ты что, не понимаешь, что мы говорим?" — "Именно при понимании возможно такое глубокое молчание, — ответил Будда. — Приди вы ко мне десять лет назад, я бы бросился на вас. Тогда не было понимания. Теперь я понимаю. И из-за вашей глупости я не могу наказывать вас. Ваше дело решать, оскорблять меня или нет, но принимать ваши оскорбления или нет — в этом моя свобода. Вы не можете мне их навязать. Я от них просто отказываюсь; они того не стоят. Можете забрать их себе. Я отказываюсь принимать их".

Конфуция очень беспокоил Лао-цзы и его учение. Однажды он отправился повидаться с ним. Он был старше Лао-цзы и ожидал, что тот будет вести себя с должным почтением. Но Лао-цзы сидел, когда Конфуций зашел к нему. Он даже не поднялся для приветствия, не сказал: «Садитесь». Он вообще не обратил особого внимания. Конфуций рассвирепел: "Что это за учитель?!" и спросил:

— Вы что, не признаете правил хорошего тона?

Лао-цзы ответил:

— Если вам хочется сесть, садитесь; если хочется стоять, стойте. Кто я такой, чтобы говорить вам об этом? Это ваша жизнь. Я не вмешиваюсь.

Конфуций был потрясен. Он пытался завести разговор о высшем человеке. Лао-цзы рассмеялся:

— Я никогда не видел что-либо «высшее» или «низшее». Человек есть человек, как деревья есть деревья. Все участвуют в одном и том же существовании. Нет никого, кто был бы выше или ниже. Все это чушь и бессмыслица.

Нан Ин, японский Мастер дзен, принимал как-то у себя профессора университета, пришедшего порасспросить его про дзен.

Нан Ин разливал чай. Налив гостю полную чашку, он продолжать лить дальше.

Профессор смотрел на льющийся через край чай и наконец, не вытерпев, воскликнул:

— Она же полна! Больше не входит!

— Вот как эта чашка, — ответил Нан Ин, — и вы наполнены своими мнениями и суждениями. Как же я могу показать вам дзен, пока вы не опорожните свою чашку?

Однажды ночью, когда все ушли и ученики легли спать, Никодим пришел к Иисусу и спросил:

— Что я должен делать, чтобы войти в Царство Божие?

Иисус сказал:

— Пока ты не умрешь, ничто не является возможным. Если ты умрешь, только тогда ты сможешь войти в Царство Божие. Такой, какой ты есть, — ты должен умереть, лишь тогда ты сможешь родиться таким, каково твое внутреннее существо.

Хайдар услышал, как один его ученик сказал:

— Я рад, что не купил такую-то книгу, ибо теперь достиг Источника содержащегося в ней знания, тем самым я сэкономил силы и не потратился зря.

Через год Хайдар вручил ему книгу, сказав при этом:

— Ты служил мне двенадцать месяцев. Цена твоего труда — сотня дирхемов. Это — стоимость книги.

— Ты бы не заплатил сотню серебряных монет за такую скучную вещь, как книга, и не многие заплатили бы. Однако я сделал так, что тобой уплачено за нее, и вот она перед тобой.

— Верблюд не стоит и гроша, если ты не нуждаешься в нем.

— Единственное слово дороже тысячи золотых монет, если оно жизненно важно для тебя.

— Если ты хочешь вернуться к источнику бытия, тебе всегда надо будет делать первый шаг, даже если ты, возможно, испрашиваешь позволения сделать сотый шаг.

У Рифаи спросили:

— Почему вы используете так много аналогий, когда говорите о высшем понимании? Нельзя ли говорить на такие темы прямо?

Он ответил:

— Это пример "высокого невежества, дающего верную информацию". Если бы не было людей несведущих, мы не смогли бы распознать, кто же мудр. Знайте поэтому, что и сам язык — аналогия. Каждое слово, каждая фраза, каждая буква является аналогией.

— Мы не можем говорить словами о высшем прямо, потому что нет языка, включающего в себя высшее и не включающего так же низшее.

Эль-Амуди позволял принимать своих гостей кухонному мальчику. Сосуды для воды в доме для приезжих часто бывали пусты. Когда именитые посетители приходили к нему, мудрец поначалу редко говорил с ними на серьезные темы. Однажды он обрызгал грязной водой одеяния нескольких известных религиозных деятелей.

Некоторым нравилось такое обращение, и обычно Эль-Амуди прогонял их как можно скорее.

Другие часто говорили:

— С нами никогда не обращались так неуважительно. Обычно таким людям Эль-Амуди говорил:

— Вы забыли сообщить мне, что пришли за уважением. Я никогда не предлагал его, поскольку был полностью занят тем, что предлагал знание. Уважение — вам придется это выучить — можно получить от каждого лавочника и от того, кто что-нибудь от вас ждет.

Суфийский мастер Аджнаби сказал:

— Напиши мулле Фирозу, что у меня нет времени заниматься перепиской с ним, поэтому я ничего не отвечу на его письмо.

Ученик Амини спросил:

— Вы намерены раздражить его этим письмом?

Аджнаби сказал:

— Он был раздражен некоторыми из моих писаний. Это раздражение побудило его написать мне. Моей целью при написании отрывка, который его рассердил, было сердить подобных ему.

Амини спросил:

— И это письмо рассердит его еще сильнее?

Аджнаби сказал:

— Да. Когда его охватила ярость оттого, что я написал, он не замечал свой гнев, вызвать который было моим намерением. Он думал, что наблюдает меня, тогда как он только чувствовал гнев. Теперь я пишу опять, чтобы вызвать гнев и чтобы он увидел, что он разгневан. Цель заключается в том, чтобы человек осознал: моя книга — зеркало, в котором он видит себя.

Амини сказал:

— Люди обычного мира всегда считают врагами тех, кто вызывает гнев.

Аджнаби сказал:

— Ребенок может считать врагом взрослого, пытающегося вытащить колючку из его пальца. Является ли это оправданием для того, чтобы препятствовать ребенку вырасти?

Амини спросил:

— А если ребенок питает злобу к взрослому, вытаскивающему колючку?

Аджнаби ответил:

— Ребенок в действительности не питает злобы, потому что нечто в нем знает истину.

Амини спросил:

— Но что случится, если он никогда не придет к познанию себя и будет продолжать воображать, что другие побуждаются личными чувствами?

Аджнаби сказал:

— Если он никогда не придет к познанию себя, безразлично, что он думает о других людях, потому что он никогда не сможет понять, чем в действительности являются другие люди.

Амини спросил:

— Возможно ли вместо того, чтобы вторично вызывать гнев, объяснить, зачем были сделаны записи, и пригласить муллу для рассмотрения его чувств?

Аджнаби сказал:

— Это возможно, но это даст скорее нежелательный эффект. Если вы объясните человеку мотивы ваших действий, он станет воображать, что вы оправдываетесь, а это будет возбуждать в нем чувства, которые принесут ему только вред. Таким образом, объясняя, вы на самом деле действуете ему во вред.

Амини спросил:

— Нет ли исключений из того правила, что человек должен учиться путем осознания своего состояния и что нельзя растолковывать ему его состояние?

Аджнаби ответил:

— Исключения есть. Но если бы исключения что-нибудь значили в мире, у нас сейчас не осталось бы "мулл Фирозов".