Знакомьтесь: Неизвестная любовь

Увидев меня, она просияла, и тут же перешла к делу:

— Эта стройка… Я уже не знаю, куда от неё деваться!

Сначала я не понял, о чём она говорит, но потом вспомнил: несколько лет назад они с мужем купили участок и собирались построить там дом. Зная её кипучий характер, я удивился:

— Ира, но разве дом ещё не готов? А я-то всё жду, когда позовёшь на новоселье!

— Какое там! — шумно выдохнула она. — Дом-то построили, в смысле, стены, крышу… Но эта отделка, коммуникации, гараж… мелочам просто конца нет! Сделаешь одно — вылезает другое, сделаешь другое — рушится третье… начиная с того, что рабочих нормальных не найти! Бригаду меняли уже несколько раз!

— Почему? — поинтересовался я.

— Работать не хотят! Всё какие-то причины: то плату им повышай, то техника не работает, то просто возьмут и напьются с самого утра… Да это-то ладно. Но они ещё и воруют! Краска, стройматериалы — всё куда-то девается. Замучилась покупать всё по новой…

— Ира, я тебя не узнаю, — рассмеялся я. — Чтобы ты — и не сумела заставить людей работать как следует?

— А вот представьте себе — грустно сказала она. — Не сумела. И если честно — я уже не знаю, что лучше: когда они работают или когда бездельничают.

— Объясни.

— Да просто как начинают что-то делать, так обязательно что-нибудь разрушат. Вот прошлой осенью. Пилили тополь (у нас на участке два тополя было, старые такие деревья, высокие — прямо при въезде, как триумфальная арка стояли). Мало того что пилили два месяца — дерево-то огромное, целиком не свалишь: кругом дома, по частям нужно было отпиливать. Так умудрились ещё при этом повредить провода. Целую неделю весь квартал без света сидел, а люди на нас злились! Потом три месяца эти обрубки валялись у нас на участке и около него. Ни пройти ни проехать. С соседями отношения испортились вконец. А сейчас вот и второй тополь убирать надо.

— А зачем второй-то убирать?

— Так засох! Весна в разгаре, а он стоит голый, ни листочка не выпустил. Мне сказали: если тополь год сухой постоит, сам потом рухнет, дерево-то старое, древесина дряхлая уже. В общем, доконала меня эта стройка. Мне кажется, я в ней завязла навсегда.

— Постой, постой, Ира… — Я взял её за руку. — А почему ты все время говоришь: «я», «мне»? А муж? Вы же вдвоем участок брали и стройку начинали вдвоём? А он сейчас где?

— Да со мной он, со мной, — отмахнулась Ирина. — Только его это не касается.

— Как… не касается? — изумился я.

— Да так. Относится ко всему, будто это не наш участок, не наш дом. Ему все равно.

Она помолчала. Затем, словно испугавшись, что не успеет рассказать все до конца, зачастила:

— Я уж думаю: может, зря я этот тополь спилила? Может, эти деревья что-то означали? Потому и второй не распустился… Я уже к нему подходила, прощения просила за друга его срубленного… Все без толку!

— Мыслишь ты правильно, — грустно улыбнулся я. — Тополь срубать не нужно было, тем более если стояли они вдвоём, как триумфальная арка. Представь себе: эти деревья росли там сотню лет! Пространство под них давным-давно подстроилось, сорганизовалось. Тополя-то эти были защитниками твоего участка! А теперь вы пространство нарушили, ждите, когда новое образуется. Неудивительно, что у тебя на стройке нелады. Но срубленный тополь по большому счёту здесь ни при чём. Всё гораздо глубже и серьёзнее. И дерево, и стройка — лишь следствие. Причина в другом.

— Так в чём же, в чём? — пытливо спросила она. — Я всё время над этим думаю, но до меня никак не дойдет…

— Ира, ты себя обрубила ещё раньше, чем этот тополь. Пока ты этого не поймёшь и новые веточки не начнёшь отращивать, ничего у тебя в жизни не получится.

— Обрубила?..

Она посмотрела на меня с непониманием. Она ждала объяснений. Но я молчал, хотя до отправления поезда оставались считанные минуты. Конечно, я мог бы объяснить ей всё в двух словах, дать готовый рецепт — но помог бы он ей? На самые важные жизненные вопросы человек должен находить ответ самостоятельно. И она, кажется, это поняла. Я почувствовал, что она внутренне «остановилась», перестала суетиться, ушла в себя. Глаза её стали задумчивыми. Я знаю, в такие моменты происходит глубокое соединение души с телом и сознанием человека и любовь заполняет пространство. Это состояние мудрости. Я часто замечаю, что стоит мне побыть рядом с человеком, даже молча, и в нём происходит это великое единение души и тела…

— Ну да, это правда, — сказала она спустя минуту. — Обрубила. Мужа я не любила, вот что. Я кивнул: она нашла верный ответ.

— Но я много над этим работаю! — вскрикнула она поспешно. — Я всё делаю, чтобы наши отношения улучшились!

— А разве сейчас они плохие? — спросил я.

— Да нет, не плохие…

— И что ж тогда улучшать?

— Он меня любит, а я его, как ни пытаюсь, полюбить не могу. У нас на самом деле всё хорошо. Он ко мне прекрасно относится. Да и я к нему тоже. Но я… как бы это сказать поточнее. Я будто плетусь по земле, а мне… а мне хочется взмыть в небо и запеть, зазвучать! Но на ногах у меня кандалы. Все работа, работа…. Я словно везу его на себе — нет, не в материальном плане: муж зарабатывает хорошо. Но вся психологическая нагрузка — на мне. Он от всего отстранился. И это я принять не могу, хотя очень стараюсь его полюбить.

— Стараешься? А что ты для этого делаешь?

— Ну… вот недавно я пошла заниматься арабскими танцами.

— ?..

На этом наш разговор оборвался: объявили отправление поезда.

— Напиши мне! — крикнул я на прощание.

Дорогой я долго думал о ней и её муже. Я знал эту пару ещё до свадьбы. Их роман развивался у меня на глазах. Честно говоря, уже тогда меня брали большие сомнения в том, что эти двое созданы друг для друга. Но — живут уже несколько лет, и, по меркам общей нормы, живут вполне хорошо… Их беда в том, что ни она, ни он не понимают того, что оба играли до сих пор чужие роли. Сможет ли Ирина понять это самостоятельно? Что ж, решил я, её письмо даст мне на это ответ. В том, что она напишет, я не сомневался: у этой женщины был очень цепкий и обязательный характер.

И она написала. Вот её письмо.

Её письмо меня обрадовало. Эта женщина находится на верном пути. Она абсолютно точно определила, для чего на самом деле она вела столь активный образ жизни. Действительно, всё это было направлено лишь на то, чтобы как можно меньше общаться с мужем. И, в принципе, «лечение» она себе назначила тоже верное. Ей и вправду нужно сбросить с себя груз забот и суеты. Она не поняла (пока что) только одного: этот груз никуда не денется. Он так и будет лежать при дороге и дожидаться, когда её «отдых» закончится. И тогда «болезнь» вступит в новую стадию, быть может, ещё худшую. Ирина правильно написала, что бежит от роли жены и хозяйки. Она ошиблась в другом: она изображает из себя не жену и хозяйку. Она пытается играть роль, которая принадлежит её супругу, — роль мужа и хозяина! Одно то, что эта хрупкая женщина взвалила на свои плечи целую стройку, говорит о многом. Я долго живу на свете, мне приходилось заниматься разными вещами. В том числе и строить дом. Я отлично знаю, что это за занятие, какого напряжения сил оно требует. Осуществлять постройку должен мужчина, и только мужчина. В древности говорили, что мужчина за свою жизнь должен посадить дерево, вырастить сына и построить дом, — и говорили это недаром. Это действительно настоящее мужское дело. Когда за него берётся женщина, ничего хорошего из этого не выходит. Стоит ли удивляться, что стройка Ирину вымотала вконец! И это только вершина айсберга.