Человек при деньгах. Психология достатка

В нашем подсознании твердо укоренилась установка: финансовая состоятельность неразрывно связана с личностной состоятельностью. В нашем представлении (пускай и безотчетном) хорошо одетый человек — это хороший человек, а плохо одетый — скорее всего человек никчемный. И сами мы всеми силами стремимся соответствовать этой установке, не попасть в разряд ничтожеств. Иногда такое стремление принимает просто забавные формы, например когда по оптовому рынку в поисках трески подешевле дефилирует дама в норковом манто.

Часто мы не задумываясь отказываем в достоинствах человеку, который неброско и явно недорого одет, и преувеличиваем достоинства человека, одетого «с иголочки». Чтобы не попадаться на эту удочку, попробуйте создать мысленный образ человека не в том костюме, в каком он предстал перед вами, а совсем в другом — в ватнике, в шинели или, напротив, в смокинге или бальном платье. Если эта воображаемая деталь никак не вяжется с его обликом, то, наверное, перед вами действительно истинный облик. Но может и сразу стать очевидно, что первое впечатление было торопливым и предвзятым. Графа Толстого, приехавшего на премьеру своей пьесы в крестьянском тулупе, швейцар не впустил в тульское дворянское собрание. Слишком сильное действие оказал на него так называемый эффект ореола. Не будем же уподобляться наивному швейцару! 

Впрочем, благосостояние человека — реальное или то, к которому он стремится, — отражается не только в его внешности, но и во всем, что его окружает — начиная от предметного мира (убранство собственного дома, сам дом и прочее) и кончая кругам общения. Мы невольно стараемся общаться с людьми, чье материальное положение не сильно отличается от нашего. Те, кто беднее, вызывают скрытое пренебрежение: каких достоинств, по сравнению с нами, не хватило этим бедным людям, чтобы с нами сравняться? К тому же неявно присутствует опасение, что бедный знакомый потребует материальной поддержки, а нам и самим денег недостает, по крайней мере — лишних нет. Те, кто богаче, выступают немым упреком, подрывают нашу самооценку: почему им удалось, а нам нет? К тому же, сами бессознательно недолюбливающие бедняков, мы опасаемся заслужить презрение со стороны тех, кто богаче нас. А нередко в порядке упреждения начинаем презирать их авансом, заведя старую песню: «честные не богатеют» и т. д., и т. п.

Своему же кругу мы стремимся соответствовать во всех проявлениях благосостояния, да еще и немножко превысить средний уровень.

Такое поведение вполне объяснимо и оправдано. Не будь материальное расслоение подкреплено расслоением психологическим, начался бы всеобщий хаос и непонимание. Банкир, ворочающий миллиардами, не в состоянии найти общий язык с доцентом, живущим на зарплату. И не надо им его искать! Или им не с кем пообщаться в своем кругу?

Фальшивая декларация всеобщего равенства, провозглашавшаяся в нашей стране на протяжении десятилетий, внесла изрядную путаницу в умы. Эта путаница лишь постепенно начинает изживаться. Мы, кажется, уже научились понимать, что равноправие, этот необходимый атрибут здорового общества, вовсе не означает всеобщей тождественности, одинаковости. Разные люди вращаются в разных социальных кругах, и не всегда хорошо, если эти круги пересекаются. Вам не нравится ваш круг? Попробуйте перебраться в другой. Только имейте в виду, что право в него войти надо заслужить. Право войти в круг богачей надо купить, а потом еще платить регулярные взносы. Если вы мечтаете разбогатеть, то неужели ради этого? Лучше еще раз подумайте хорошенько!

Законы вознаграждения

В разных краях на все лады (с упоминанием разных монет) рассказывают одну и ту же поучительную притчу.

Однажды пожилому фермеру стали досаждать соседские мальчишки. Они облюбовали для своих шумных игр лужайку перед его домом. Детская беготня и крики не давали фермеру покоя. Сначала он по-хорошему просил мальчишек убраться, потом принялся стыдить, наконец зашелся гневным криком. И все без толку. Тогда он сменил тактику.

Как-то раз фермер любезно пригласил ребят на веранду, угостил их сластями и сказал: «Я очень рад, мальчики, что вы играете возле моего дома. Мои дети давно выросли и разъехались, и мне приятно поглядеть на вас. Пожалуйста, приходите каждый день. За это я буду платить каждому по 25 центов».

Мальчишки с энтузиазмом согласились. Весь следующий день они с гоготом носились по лужайке, а вечером каждый получил заработанные деньги. И так повторялось несколько дней.

Но однажды фермер снова созвал ребят и сказал: «Дела мои идут неважно, и мне трудно платить вам по 25 центов в день. С завтрашнего дня вы будете получать по 15 центов».

Мальчишки поворчали, но на следующий день продолжили свои игры. Правда, уже с меньшим энтузиазмом.

А еще через несколько дней фермер объявил: «15 центов в день мне тоже не осилить. С завтрашнего дня будете получать по пять».

— Ну уж нет, старик! — возмутились мальчишки. — За такие гроши сам бегай но своей лужайке!

С того дня на ферме воцарился покой.

Можно по-разному трактовать эту притчу. Мы же уясним самое главное. С помощью вознаграждения можно принципиально манипулировать человеческим поведением, изменять его в нужном направлении, побуждать или тормозить ту или иную активность.

Впрочем, то, что денежное вознаграждение имеет большую побудительную силу, давно не секрет. Интересно — какую?

Роль денег среди прочих факторов, побуждающих человека к деятельности, психологи изучают более ста лет, но по сей день не пришли к однозначным и безусловным выводам.

Первым специалистом по научной организации труда (и соответственно — по трудовой мотивации) считают американца Ф. Тейлора. Его теория базировалась на главном постулате: дополнительный заработок является стимулом к увеличению трудовых усилий. То есть человек готов делать все, что приносит ему больше денег. Хрестоматийным стал один из первых экспериментов Тейлора, героем которого выступил грузчик по фамилии Шмидт. Он был одним из членов бригады, где на каждого приходилась устрашающая дневная норма — требовалось погрузить в железнодорожные вагоны по двенадцать с половиной тонн чугунных болванок. Рабочие клялись, что выполнить эту норму очень трудно, а перевыполнить — невозможно. Однако Шмидт, следуя подробным инструкциям Тейлора по организации трудового процесса, сумел превысить норму почти в четыре раза. Соответственно увеличился его заработок. Воодушевленный грузчик принял на вооружение рациональные приемы труда и три года подряд с энтузиазмом выполнял четырехкратную норму.

Тут, правда, необходимо отметить, что методы Тейлора касались преимущественно ручного труда с несложным набором операций. Может ли материальный стимул повысить производительность более сложного труда — скажем, умственного, — долгое время оставалось неясно.

Когда же начались более подробные психологические исследования трудовой мотивации, теория Тейлора потребовала переоценки. Широкомасштабные опросы, охватившие десятки тысяч человек, показали: кроме материальной заинтересованности на производительность и качество труда влияет еще множество других факторов, более того — среди всех стимулирующих факторов деньги стоят отнюдь не на первом месте. Зависимость от вознаграждения, безусловно, существует, однако ее не следует преувеличивать.

Впрочем, мнение исследователей не во всем совпадает с мнением производственников-практиков. В рамках одного из подобных опросов рабочим и предпринимателям был задан вопрос, что такое хорошая работа. Причем у предпринимателей интересовались не их личным мнением, а тем, что, на их взгляд, думают по этому поводу рабочие. Так вот, сами рабочие, оценивая различные параметры своего труда, определяющие его достоинства, редко начинали с оплаты. В перечне значимых факторов деньги фигурировали хоть и не на последнем, но и не на первом месте, — где-то посредине. А предприниматели, постаравшись занять позицию рабочего, начинали именно с денег. Похоже, лидеры производства плохо разбираются в структуре приоритетов своих подчиненных, преувеличивают значение материального стимула и недооценивают мотивы сугубо психологические. Однако, если вдуматься, ситуация оказывается не столь проста.