Евнухи в Китае

Ян Гуйфэй была умна, образованна, умела мило шутить, хорошо разбиралась в музыке и поэзии. Император вместе с ней наслаждался музыкой в основанном Сыном Неба «Грушевом Саду», где были собраны лучшие артисты и певицы Поднебесной, совершал прогулки по парку, где по его указу развели пионы и стали выращивать апельсины, «почти такие же вкусные, как на Юге», они почти не разлучались днем, а вечером красавица прислуживала ему в опочивальне. Сын Неба всячески баловал и угождал Ян Гуйфэй, выполняя все ее прихоти. Она изъявляла желание съесть несколько плодов личжи — и вот уже, загоняя лошадей, неслись на юг гонцы, чтобы свежими привезти в столицу ароматные и сочные, в розово-пурпурной кожуре, экзотические плоды, богатые йодом и витаминами. Император дарит ей дворец Пэнлай, где 700 мастериц без устали трудились над нарядами и украшениями любимицы государя.

Сюаньцзун приблизил к себе родню своей возлюбленной. Пять домов родни Ян вызывали зависть и восхищение всей столицы. Особо сильную неприязнь у окружения императора и чиновничества вызывал старший двоюродный брат Ян Гуйфэй (ближе родных у нее не было — она росла сиротой в доме дяди), которого Сын Неба удостоил почетного титула «Опора трона». Всесильный первый министр Ян Гочжун самовластно распоряжался делами государства и его казной, он не стеснялся даже своей противоестественной связи с родной сестрой Ян Гого, как бы выставляя ее напоказ.

Ли Бо, уже знаменитого поэта, представили императору-меценату Сюаньцзуну как «небожителя, изгнанного с небес», и император, который поощрял науку и культуру и, собрав у себя прославленных ученых и эрудитов, создал академию Ханьлинь — «Лес Кистей», — немедленно привлек его к себе, обязав писать стихи в честь дворцовых торжеств. Ли Бо сразу же вызвал восхищение своими произведениями и без экзаменов, в виде исключения, получил высшее звание — члена академии Ханьлинь.

Похоже, это оказалось не слишком обременительным делом, ибо у Ли Бо оказалось достаточно времени, чтобы предаваться винопитию и наслаждаться обществом друзей-единомышленников. Они называли себя «восемью бессмертными винной чаши» или просто «восемью бессмертными пьяницами».

Поэту Ду Фу принадлежит поэма «Восемь бессмертных пьяниц», где о Ли Бо говорится так:

Об этих знатных и образованных людях Ду Фу написал свое великолепное стихотворение (в котором упоминаются выдающиеся друзья Ли Бо, о которых можно сказать несколько слов). Ли Шицзин был министром, пока не подал в отставку, чтобы укрыться от клеветы соперников; Цзинь, принц Жуян, принадлежал к правящему дому; Цзуй Цзунчжи, близкий друг Ли Бо, был историком, а Чжан Сюй — каллиграфом; Су Цзинь исповедовал буддизм, что не мешало ему наслаждаться вином; Хэ Чжичжан — друг Ли Бо, впервые обративший на него внимание императора.

В течение трех лет поэт наслаждался обществом друзей и благосклонностью Сюаньцзуна, пока, в результате дворцовых интриг, не вынужден был покинуть Чанъань. Клевета и враждебность исходили как от завистников, так и от могущественного главного евнуха Гао Лиши. Говорят, что однажды во время застолья император повелел главному евнуху снять с подвыпившего Ли Бо сапоги — такое унижение евнух простить не мог. Ли Бо написал стихотворение в честь весеннего праздника в саду пионов, а евнух Гао Лиши нашептал Ян Гуйфэй, что Ли Бо, якобы воспевая ее красоту, на самом деле сравнил ее с «летящей ласточкой» (Фэй Янь), красавицей времен ханьской династии. Это был бы двусмысленный комплимент, ибо Фэй Янь обманула императора и была опозорена. Ян Гуйфэй возмутилась и потребовала изгнать поэта из дворца. Ли Бо был вынужден покинуть Чанъань и отправиться в Шаньдун. Возмущение Ян имело под собой почву. На горизонте появился некий полководец Ань Лушань. Он родился в Ляодуне за Великой китайской стеной, по одной из версий, принадлежал к племени киданей, по другой, у него была и иранская кровь, третьи считают, что Ань Лушань был китайцем, хотя и наполовину. В раннем возрасте он был взят в плен или продан в рабство китайскому генералу одного из северных гарнизонов. Проявив военные способности, он со временем получил офицерский чин и наконец стал генералом. Невероятно тучный, погружаясь в сон после обильного обеда, он издавал мощный храп. Ань часто веселил двор грубыми остротами и шутками. Его показное, грубое и неприкрытое варварство и пренебрежение этикетом стали для праздного двора постоянным поводом для веселья и особенно пришлись по вкусу Ян Гуйфэй. Согдийские предки, обитавшие в Средней Азии, оставили ему в наследство пышную растительность на лице и теле и большой мясистый нос, которые поражали китайцев. Ань был сметлив, находчив и наблюдателен, образован и, хотя не писал стихов и не цитировал наизусть классиков, знал шесть «варварских» языков и видел столько зарубежных стран, что беседовать с ним для императора оказалось куда интереснее, чем с китайскими эрудитами.

Красавица Ян не имела детей от императора. И не слишком юный полководец был провозглашен «приемным сыном» государя и его «драгоценной супруги». После этого Ань Лушань получил законное право бывать с императором в его внутренних покоях и чаще видеться с Ян Гуйфэй, ему было разрешено посещать наложницу во внутреннем дворце, что было неслыханной привилегией.

Многие современники полагали, что между красавицей Ян и мужественным варваром существовала предосудительная связь: молва говорила, как грубо и смело домогался он ее, как однажды застал их главный евнух, который, однако, почел за лучшее, видимо не бескорыстно, обещать любимице государя свое молчание.

Старший двоюродный брат красавицы невзлюбил Ань Лушаня сразу и усердно убеждал императора, что последний — изменник. Увы, он оказался прав. Посланный на войну с кочевниками, Ань Лушань возглавил целых три генерал-губернаторства, собрал большое войско, одержал победу и поднял мятеж. Он пересек Хуанхэ, захватил Лоян, вторую столицу империи, и двинулся на первую. Императорский двор, в котором царила паника и испуг, не веря в возможность защиты огромного города малочисленными и плохо подготовленными войсками, направился по направлению к Сычуани, Ань вошел в Чаньань без сопротивления.

Когда императорский кортеж из тысячи придворных и слуг, сотен повозок и паланкинов, в спешке даже не захвативший еду, добрался до маленького поста Мавэй в западной Шэньси, солдаты, голодные и сломленные, взбунтовались. Первой жертвой их гнева стал министр Ян Гочжун, который на свою беду как раз беседовал с послами племени туфаней, стараясь договориться о совместных действиях в борьбе с мятежниками. Эта беседа прибавила подозрений, и толпа взревела: «Ян с туфанями замышляют измену, смерть предателю!» Толпа кинулась на министра и убила его и сына. Однако взбунтовавшееся войско не думало на этом останавливаться. «Да и как солдаты могут разойтись, когда корень зла еще цел?» — прошептал главный евнух императору, с ужасом наблюдавшему за бушующей и неуправляемой толпой. Намек был ясен, ибо каждый понимал, кто привел к власти старшего Яна. «Умоляем Ваше Величество забыть о личных привязанностях ради благополучия страны и трона», — поддержали евнуха другие вельможи.

Императору нелегко было принять решение, но крики голодных бунтовщиков все усиливались, он понимал, что более ничто не сможет их остановить, а отказ может стоить жизни ему самому. Семидесятидвухлетний Сын Неба сам вывел свою красавицу-супругу из царских покоев. Главный евнух Гао Лиши отвел Ян Гуйфэй в деревенский буддийский храм и там задушил, затянув шелковый шнурок на грациозной шейке красавицы. Когда все было кончено, тело выставили на обозрение в окне постоялого двора, завернув его в лилово-розовую пелену. Эта история стала сюжетом для известной поэмы Бо Цзюйи и бесчисленных сказок и пьес в Китае. Бо Цзюйи в поэме рассказывает, что император отдал брата любимой на расправу, он спасает Ян Гуйфэй лишь приказом «покончить с собой», хотя кони воинов все же растаптывают ее тело.