Атлантиды земли и моря

Здравствуй, Маришечка! У нас тут случилось событие, на высокую планку поднявшее наш совсем уж упавший было дух. Вернее, тело, усохшее и посиневшее от постоянного недоедания. Перелом в наш тусклый голодный быт внес Леша, пришедший вчера из леса с поникшей головой, мрачный и расстроенный.

«Что такое? Что случилось?» – кинулись мы к нему.

– Не хотел я этого, – забормотал Леша, глядя вниз себе под ноги, – не хотел я этого. Случайно так получились. Прилетим на Землю, подам рапорт, пускай накажут.

– Обьясни толком, что произошло, – пристала я. – За что ты так винишь себя, что такое ты сделал?

– Это тут недалеко случилось, – сказал он, с трудом сдерживая трясущиеся губы. – Я стоял на полянке, когда почувствовал: кто-то за мной следит. Посмотрел по сторонам – никого. Направился было обратно к нашему лагерю, но снова ощутил сзади чей-то взгляд. Снова повернулся. Потом вгляделся – в кустах кто-то стоит. Еще внимательнее посмотрел – тот самый, из тех, кого мы вначале, помните, за местных медведей принимали. Чудной он какой-то – ни глаз у него нет, ни рта. И где голова – не поймешь. Только щупальца из тела вылезают, шевелятся, удлиняются. Что он замыслил, чего хотел? Страшно мне стало. Я хотел было побежать, а он, мне показалось, за мной двинулся. Тут я и не выдержал – нажал кнопку огнестрела. Что мне теперь за это будет?

– Конечно, ты нарушил 5-ю статью Экологического кодекса, – ответил Костя. – За это ты должен ответить перед всем Космическим сообществом. Но… – Костя улыбнулся. – Наш маленький робинзонкрузовский коллектив тебя прощает. Тем более, в Экокодексе к той статье есть приписка: в случае самообороны… можно. Посему, друзья, – он оглядел всех нас веселым взглядом, – давайте Леху объявим сегодня героем дня.

Ох, и началась у нас с этого Лешиного дня житуха! Рай, да и только. Накоптили мы мяса впрок, закопали в песок и едим теперь от пуза, аж щеки трещат – вкуснотища!

Мои недавние переживания, которыми я делилась с тобой, по поводу той пищевой банки, кажутся теперь совершеннейшим пустяком. Если хочешь, доскажу тебе ту историю, и ты поймешь, какая дуреха твоя подружка. Совсем я тогда с голодухи обалдела.

Так вот как все закончилось. На следующий день после нервотрепки, связанной с Б. М., я наконец решилась поставить точку над «и». Взялась за Эдика. Под предлогом показать ему ягоды, которые якобы нашла и сомневалась в их съедобности, я потащила его на травянистую низинку, где лежала банка.

– Смотри, что я нашла!

Эд безразлично посмотрел на банку, повертел ее в руках, а потом, сильно размахнувшись, запустил ее по дуге.

– Ты что же, ничего не понял? – обиделась я. – Ведь банка новая, даже не поржавела, ее совсем недавно кто-то опорожнил. И я даже теперь знаю, кто это. Я никому ничего не говорила, не хотела ссор…

Эдик посмотрел на меня с удивлением, потом губы его поползли к ушам, он схватился за живот и дико захохотал.

– Ну, Валена, уморила ты меня! Ну и Шерлок Холмс, ну и сестра милосердия. Во дает! Это же Лешка, комик, на днях кухарничал, бросил банку в ведро. «Для мясного духу, – говорит, – ножом все ведь не выковырнули». Костя его потом ругал, что получилось наоборот – банка жиром от шишкиного бульона покрылась, продукт, мол, зря израсходовал. Поэтому она и не поржавела, лежала, как новенькая.

Я смущенно промолчала, ничего Эду не ответила. Вот такая я оказалась глупая.

Маринка! Спешу с еще одним тебе письмом, потому что не знаю, что будет дальше. И не последнее ли оно? Уж прости за нытье, но настроение на самом деле очень паршивое. Позавчера ночью мы все проснулись от страшного взрыва-грохота, пошатнувшего наши палатки. Это в горах, окружающих мульду, где мы заперты, прогремел мощный камнепад. Наутро ребята установили геофизические датчики и прозвонили верхний слой горных пород. Увы, результат оказался тревожный – замеры показали: случилось то, чего мы все это время со страхом ждали и что для нас полный финиш.

Да, да, глубинные силы этой проклятой планеты снова ожили. В тот раз они нас отрезали от внешнего мира, а теперь новые тектонические подвижки могут закончиться катастрофой – камнепад засыпет всю нашу мульду от края до края. Весь ужас в том, что спасаться нам негде, вокруг пропасти и провалы, бежать совершенно некуда…

Вчера утром мы собрались у костра, чтобы подумать всем вместе, что делать.

– Дело обстоит очень плохо, – сказал Костя, – просто дрянь дело. Опасность подступила совсем близко. По моим прикидочным расчетам, осыпь может произойти со дня на день. Запаса времени у нас нет никакого. Надо что-то предпринимать. Вот у Бориса Михалыча есть идея. Рассказывайте, Борис Михалыч.

Б.М. задумчиво помолчал немного, потом встал с бревна, на котором сидел, сделал несколько шагов, остановился и сказал:

– Мы с Костей уже обсуждали этот вариант. Значит, так. Кто-то из нас должен добраться до базы, взять везделет, прилететь сюда и спасти всех остальных.

– Что за чушь? – удивился Эдик. – Для того чтобы до базы добраться, надо отсюда выбраться. А это невозможно.

– Вот в том-то и дело, что можно попытаться, – ответил Б. М. Было заметно, что он покраснел и на щеках заиграли желваки.

– Как?

– А вот так. Из палаток шьем парашютный купол, из всего, что есть длинного, вяжем стропы. Одного человека такой парашют должен выдержать. С восточной стороны, я обследовал, есть не такой уж глубокий обрыв – всего метров сто пятьдесят. Можно попробовать спуститься вниз.

– Я самая легкая из всех, – тут же предложила я, – мне и прыгать.

Б. М. посмотрел на меня долгим изучающим взглядом, затем повернулся к Косте и сказал:

– Мне кажется, Валя для этой цели не совсем подходит. Нужно же ведь добраться до базы, а неизвестно, сохранилась ли дорога, по которой мы шли сюда. Может быть, и ее завалило камнепадом, кто знает. Кроме того, Валечка, – он обернулся снова ко мне, – вы же не очень-то владеете и везделетом. Его же нужно завести, поднять в воздух и долететь сюда. Это не просто.

Б.М. снова сел на свое место и добавил с усмешкой:

– А вообще-то, инициатива наказуема – я придумал этот парашют, мне и лететь. Кого-нибудь другого посылать не стоит.

– Ну отчего же, – заметил Эдик (правда, без особого энтузиазма в голосе), – почему я не могу? Везделет знаю, летал на нем.

Леша тоже подался вперед, хотел было что-то сказать, но Костя его не стал слушать.

– Все, – сказал он твердым голосом, – принимаем решение: лететь действительно лучше всего Борису Михалычу. Он бывалый человек, хорошо ориентируется в сложных условиях и технику знает. Так что давайте-ка браться за дело. – Он повернулся ко мне и Эду: – Валена, организуй иглы и нитки. А ты, Эдик, ищи веревки и вяжи с Лешей стропы. Мы же с Борисом Михалычем разрежем палатки и скроим купол.

Весь оставшийся световой день мы шили, клепали, склеивали, вязали, привязывали. Потом, взявшись за стропы, дергали их изо всех сил – проверяли прочность. Ночью спали плохо, без палаток, в одежде, грелись друг об друга, прислушивались к шумам дальних камнепадов.

Утром все собрались у восточного обрыва, хмурые, озабоченные, встревоженные. Б. М. держался хорошо, только в глазах у него была грусть и тоска. Он надел на себя ремень, соединявший концы строп, Костя приладил ему к спине рюкзак с провизией и огнестрелом.

«Вот, оказывается, какой храбрый и самоотверженный человек, – промелькнуло у меня в голове, – а я-то, дура, так плохо тогда о нем подумала».

Б. М. улыбнулся нам, махнул прощально рукой и шагнул к самому краю обрыва.

– Ну, давай, Михалыч, не тушуйся, – сказал ему Костя. – Все будет нормально, я уверен.

Они с ребятами подняли с земли купол парашюта, отошли в сторону, затем, раскачав его руками, сильно выбросили вперед. Купол отлетел от края обрыва, расправился и рванул за собой Б. М. Тот прыгнул вниз, повис на стропах и довольно быстро полетел вниз.

– Ура! – воскликнула я. – Все получилось.