Кибернетика стучится в школу

Родители хотят, чтобы школа занималась детьми без их участия и все время, пока они отсутствуют дома. Родители не любят бывать на родительских собраниях не только потому, что жалеют свое время: им претит менторский топ учителей и то, что на собрании они сами прекращаются в учеников, которых можно распекать на глазах у всех. Своих детей, конечно, родителя ругают за то, что те не слушаются, и считают, что дефицит их воспитательного воздействия может вполне компенсировать школа.

Учителя тоже упрекают детей в непослушании. Но вместо того, чтобы объединяться с родителями на этой почве и вместе с ними напуститься на детей, отходят в сторону, полагая: в том, в чем виноваты дети, виноваты их родители. Упрекая последних, они приводят в качестве примера следующий телефонный разговор:

- Ваш мальчик систематически пропускает занятия.

- Неправда, он посещает.

- Но я вам говорю, что почти каждый день он отсутствует в школе.

- А я вам говорю, что каждый день он ходит в школу.

Теперь обратимся к претензиям детей. Если раньше родители отвечали на все вопросы любознательных детей, кроме одного: "Откуда берутся дети?", то сейчас зачастую они не только не отвечают, но сразу раздражаются при первом же вопросе, срывая неприятности на работе и в сфере обслуживания на детях. Раньше учителя воспринимались как самые умные, умнее даже родителей, и на вопрос, который не знал родитель, всегда отвечал учитель. Теперь ученики констатируют, что учителя знают далеко не все. Мало того, не зная, они не признаются в своем незнании и отвечают общими словами.

Учителя можно понять: у него не один ученик, а много, ему не только нужно давать уроки, но и готовиться к ним, дома проверять домашние задания и контрольные работы, после чего его ждут собственные домашние заботы и собственные дети. В деревне, где жизнь не так напряженна, зачастую к домашним заботам добавляются н приусадебный участок, и корова, и свиньи, и куры.

В наше время принято говорить о детях - акселератах, преждевременно развивающихся и физически и умственно. Своим умственным развитием дети во многом обязаны массовой коммуникации, а не школе, и массовая коммуникация делает из них граждан, требующих своих прав раньше, чем они научились выполнять обязанности.

Отсюда дополнительные трудности воспитания.

Теорхм управления повествует о двух стилях руководства - авторитарном и демократическом. К эпохе феодализма более всего подходил авторитарный стиль, основные признаки которого - приказной тон и непререкаемость. Демократический стиль облекает приказ в форму просьбы, и, хотя подчиненный знает об этом, ему всегда приятнее выполнить приказ в форме просьбы, чем в форме приказа.

В кабинете директора, где царит демократический стиль, вы не услышите грозных окриков, разносов, не увидите рук, сложенных по швам, и подобострастных взглядов. Но, утвердившись в сфере гражданского административного управления, этот стиль только стучится в школу, и школьные двери перед ним открываются не всегда. Физические наказания отменены в школах почти всего мира. Но создать атмосферу, когда педагог был бы среди детей, а не перед ними, когда дети бы не стояли по струнке, не сидели, чинно сложив перед собой руки, умеют далеко не все.

Если мы разберемся в этом, то поймем причины непослушания и строптивости наших детей: они выросли в обществе справедливости, равноправия и хотят демократические принципы испытать на себе прежде всего со стороны родителей и учителей.

Монголы многому учатся у нас. Но чему мы можем поучиться у них - это искусству воспитания детей. Простите за сравнение, но с детьми они обращаются как с временно нетрудоспособными взрослыми, равноправными, но в чем-то неполноценными, нуждающимися не в снисхождении, а в помощи. Дети отвечают тем же: играют, подражая взрослым, выполняют свои домашние обязанности и не унижают себя ни плачем, ни капризами.

Так издалека мы подошли к вопросу: чему учиться?

Чтобы сделать из ребенка гражданина, семьянина и работника, нужно воспитание сочетать с обучением.

Воспитание касается той категории способностей, которые поддаются изменению в соответствующих условиях и в соответствующее время. Чтобы воспитывать, необходимо знать, какие способности, в какой степени, когда и как изменить. Еще раз напомним себе, что абсолютно плохих и хороших способностей не бывает, что человека нельзя переделывать, перекручивать, выворачивать, но можно что-то подтянуть, подправить, пригладить, что, усиливая одну способность, можно невзначай повредить другую, может быть, для нас не менее важную.

Будем считать, что по отношению к детям долг и обязанности родителей и школы разные, они не могут подменять друг друга, но могут и должны свои действия согласовывать. При этом воспитывают в основном родители, а довоспитывают учителя, потому что основное воспитание, плохое или хорошее, приходится на ранний возраст, а школа имеет дело уже с плодами воспитания. Воспитывать же всегда легче, чем перевоспитывать.

Самое страшное в воспитании - не дефицит количества, о котором мы говорили, а форма. К сожалению, очень многие полагают, что воспитание назидание, замечание, менторство, одним словом, нравоучение. Но учат знаниям, а способности развивают примером и опытом.

В 1854 году в Москве вышли "Новые повести. Рассказы для детей". Сама по себе эта книжка неинтересна, как отметила критика, едва ли не хуже всех старых повестей, да еще написана неправильным языком. Однако один рассказик заслуживает того, чтобы его воспроизвести полтора столетия спустя:

"Фединька не любил учиться, а Петипька любил учкться; Фединька говорил: я сам все знаю, а Петинька говорил: ежели я не стану учиться, то ничего не буду знать, когда они выросли большие, Фединька ничего не знал, а Петинька стал умным человеком".

Это апофеоз нравоучения.

Если отец и сын дома работают вместе, сын отцу помогает, выполняя посильную для него, но вполне самостоятельную работу, если потом они вдвоем отправляются куда-нибудь, с кем-то встречаются, попадают в разные ситуации, где отец соответствующим образом ведет себя, - в подсознании сына все это откладывается, и если повторится какая-нибудь ситуация, он поведет себя так же, как отец.

Педагоги приходят в ужас, когда дети в детском саду играют в день рождения, расставляя воображаемые рюмкн, разливают и чокаются. Но важно не само застолье, а то, как присутствующие себя ведут. Важен, может быть, единственный в жизни приход в дом пьяного отца. Отец нe будет сквернословить, ломать стулья, бить посуду, он чудет смущенно улыбаться, вызывая радостно-удивленную реакцию детей: "Папка чудной, папка пьяный!" Ребенок, пожалуй, потом забудет этот эпизод, но в подсознании выработается норма: непредосудительно пить так, чтобы оказаться пьяным. И воспитательный акт завершен.

То же самое относится и к курению, сквернословию и вообще несоблюдению других моральных норм.

Предположим, родители твердят ребенку: "Будь честпым, искренним, говори всегда только правду, хорошо относись к людям, помогай им во всем, ради бедствующего человека сними с себя последнюю рубашку". Мы уже знаем, что лучше так не говорить, а самим так делать.

Но если родители будут делать все именно так, ребенок посмотрит, как на это реагируют окружающие, как на этот альтруизм слетаются хамы, и сделает для себя вывод. Кстати, что вы скажете об ответственном работнике, который с первым встречным делится государственной тайной, и враче, который искренне уверяет вас, что вы завтра умрете?

Умеющие воспитывать родители и педагоги не будут вести разговор на тему "Что такое хорошо и что такое плохо". Они склонны подходить к поступкам человека вероягностно-статистически.

Воровство начинается с мелочей, не поддающихся не только наказанию, но даже осуждению. Когда мы хотим оценивать кого-нибудь в отношении его честности, мы собираем статистику известных нам жизненных ситуации, в которые попадал испытуемый, и подсознательно делаем для себя вывод. Один жизненный случай ни о чем не говорит или говорит очень мало, в лучшем случае он позволяет сделать предположение, которое в будущем подвергнется проверке.