Эротизм без границ

Тот же вопрос — «„Нет, не тебя так пылко я люблю“ <…> Но кого же, кого?» — можно было бы переадресовать самому Белому, постоянно опознававшему в своих избранницах «Ту, которая за ними». Единое «созданье мечты» Белого четко просматривается во внешнем облике его избранниц. Все возлюбленные писателя оказываются в прямом смысле слова на одно лицо, они все «выкрашены» в одну цветовую гамму — желто-голубую, или, если обозначить ее возвышенным слогом Белого, — золотолазурную.

Вот детская любовь Котика Летаева: «Соня Дадарченко <…> в желтых локонах: из-под них удивляются два фиалковых глаза на мир». «Два бирюзеющих Сонина глаза», «девочки в желтых локонах» (КЛ. 123), питают чувства автобиографического героя повести: «два фиалковых глаза безмолвно проходят в меня, бархатея и ластясь мне синью и ширью» (КЛ. 128, 123, 124).

А вот Морозова, выведенная в первой книге Белого, «Симфония (2-я, драматическая)» (1902), под именем «Сказка»: «…два синих глаза, обрамленных рыжеватыми волосами, серебристый голос и печаль безмирных уст» [537]. По этим признакам узнал в ней «Жену, облеченную в Солнце» золотобородый аскет — главный герой «Симфонии». Естественно, аскет тотчас же пленяется, и образ мистической возлюбленной начинает преследовать его воображение: «И опять, как всегда, два синих, печальных глаза, обрамленных рыжеватыми волосами, глядели на аскета…» [538] (Симф. 164).

Л. Д. Блок также запала в душу Белому, — «влюбила» его в себя, когда «сидела на уголочке дивана <…> положив золотистую голову на руку; слушала, — и светила глазами» [539]. Она напоминала поэту «„царевну“, златокудрую в розово-струйном хитоне» (ВБ. 87), казалась похожей на богиню Флору: «молодая, розовощекая, сильная, с гладкой головкою, цвета колосьев.» (ВБ. 86). По свидетельству второй жены Белого, «основным в его отношениях с Л. Д. Блок было влечение к ней как к женщине. Нравились в ней голубые глаза с „разбойным разрезом“, золотистые волосы и изумительный, „миндального лепестка“ цвет лица» [540].

В рассказе «Куст» (1906), где отразилась сложная романическая коллизия, связавшая судьбы Белого, А. Блока и Л. Д. Блок, Иванушка-дурачок, то есть Белый, борется с кустом-колдуном, полонившим красну девицу, огородникову дочку. Героя «дурманило русалочных кос золото», «волос потоки — желтый мед, ей на плечи стекавший», его сердце не могло «вынести ее несказуемых, ее синих, ее, хотя бы и мимолетных взоров из-под тяжелых, как свинец, темных ее ресниц» [541]. На этом основании он прозрел в огородниковой дочке пленную душу (свою собственную или Мировую — не важно) и вступил в неравный бой за ее освобождение.

Деревенская баба Матрена из романа «Серебряный голубь», увлекшая и погубившая главного героя, тоже списана с Л. Д. Блок. Здесь Белый не только не восхваляет небесную красоту возлюбленной, а, напротив, обидно и жестоко мстит за поруганное, но все еще владеющее им чувство. Матрена, «как ведьма, пребезобразна», «когда-то прошелся на ее безбровом лице черный оспенный зуд <…> груди отвислы <…> выдается живот»… Однако — несмотря на знаки падения, деградации — по-прежнему «волосы ее рыжи» («рыжие космы», «кирпичного цвета клоки вырывались нагло из-под красного с белыми яблоками платка»), а глаза сини: «Такие синие у нее были глаза — до глубины, до темноты, до сладкой головной боли <…> два аграмадных влажных сапфира медленно с поволокой катятся там в глубине — будто там окиян-море синее расходилось из-за ее рябого лица…». Эти глаза и «рыжие космы» указывают со всей непреложностью, что их обладательница — та самая «люба», которую герой неосознанно «искал и нашел», что она и есть «святая души отчизна» [542].

В отличие от Л. Д. Блок, портрет Сиверс Белый рисует с благоговением, но внешние приметы избранницы остаются прежними: «женщина с очень строгим лицом, с очень ясными синими и пронзительными глазами, с волною волос золотых». Белому запомнилась она — «синеокою, златоволосою и румяной» [543]. Писатель подчеркивал испытываемое им чувство потрясения, «когда она, проходя с букетом роз или ландышей, сияя лазурью глаз и золотом волос, расточала свою милостивую улыбку, которая бывала иногда не улыбкой, а солнышком» [544].

В автобиографической повести «Записки чудака» первая жена Белого А. Тургенева выведена под именем Нелли. Ася не была ни рыжей, ни голубоглазой, но автор акцентирует исходящее от возлюбленной «солнечное» впечатление-излучение: «мне светила она, мое солнышко, шесть с лишним лет» (34. 328); «два глаза, лучистых и добрых, мягчили ее неуклонную думу чела. <…> Мне она — юный ангел: сквозной, ясный, солнечный» (34. 291–292). Порой возникает и необходимый «золотеющий локон» или «золотеющая вея кудрей» (34. 326, 327). В стихах влюбленный поэт еще более последовательно наделяет даму сердца теми чертами, которые желает в ней разглядеть: «Опять золотеющий волос, / Ласкающий взор голубой; / Опять — уплывающий голос; / Опять я: и — Твой, и — с Тобой» [545]. «Слово найдено», искомые компоненты — голубой цвет глаз и золотой цвет волос — соединены.

Последняя мистическая любовь Белого, Клавдия Николаевна Васильева, тоже не вполне отвечала необходимым внешним критериям избранницы. «Лазурной бездны огня», исходящей из ее глаз, было недостаточно. Изобразив свою вторую жену в романе «Москва» под именем Серафимы — медицинской сестры, вернувшей Коробкина к нормальному существованию и ставшей ему верной спутницей жизни, Белый попытался исправить положение: «пучочек волосиков с отблеском золота, — рус», «никто б не сказал, что глазенки бесцветные <…> умеют голубить и голубенеть» [546]. Однако Коробкин, постигший душу Серафимы, открывает в ней и золото, и лазурь: «<…> глаза ее, золотом слез овлажненые, — голубенели звездою» (М. 474). А к концу романа малопривлекательный «пучочек волосиков с отблеском золота» преобразуется под любящим пером писателя в необходимое «золото мягких волос» (М. 608).

Труднее всего было «перекрасить» Петровскую, ее «зловещие черные волосы» и «огромные карие, грустные, удивительные ее глаза» [547]. Белый, впрочем, не очень старался, ведь эта недолгая мистическая влюбленность оказалась профанной и принесла лишь разочарования. Но все же некоторые попытки предпринимались. В стихотворении «Предание», навеянном отношениями с Петровской, лицо героини, Сибиллы, — это «облачко, закрывшее лазурь, / с пролетами лазури / и с пепельной каймой» (Ст. 82). Волосы возлюбленной осветляются, от черных до пепельных, и подсвечиваются солнечным светом: «Диск солнца грузно ниспадал. <…> / Сивилла грустно замерла, / Откинув пепельный свой локон» (Ст. 82). А карие глаза становятся «пролетами в лазурь» [548], то есть, как и положено, — «голубенеют».

Итак, желтоволосость и голубоглазость для Белого — те признаки, по которым он опознает мистическую возлюбленную. Если же реальная дама сердца нужными глазами и волосами обладает не вполне, то поэт щедро наделяет ее недостающими внешними параметрами. Очевидно, что причина такого постоянства не в скудости воображения. Различные оттенки желтого и голубого, золотого и лазурного призваны символизировать солнце и небо, указать на солнечную и небесную природу избранницы: Лучезарной Подруги и Небесной жены.

Наиболее откровенно связь с солнцем и небом означена в рассказе «Световая сказка» (1904): «Ее глаза — два лазурных пролета в небо — были окружены солнечностью кудрей и матовой светозарностью зорь, загоревшихся на ее ланитах» [549]. Именно потому, что героиня рассказа несет на себе отблеск солнца, она и становится объектом мистической любви: «Вся солнечность, на которую я был способен, все медовое золото детских дней, соединясь, пронзили холодный ужас жизни, когда я увидел Ее. И огненное сердце мое, как ракета, помчалось сквозь хаос небытия к Солнцу <…>» (Ск. 242). Показательно, что и здесь герой любит не саму героиню, а «Ту, которая больше нее».