Все тайны Земли, которые ты должен узнать, прежде чем умрешь

А эта фея устроила ему дикий скандал, когда пришлось переезжать в Белый дом. Она кричала, что там холодно и похоже на подземелье, что там безвкусная мебель и ужасные комнаты, что это просто сарай, дешевая гостиница. И Джон разрешил ей переделать новое жилье по своему вкусу. Правда, Жаклин пришлось убеждать в необходимости «реставрации» еще и конгресс. Убедила.

Ах, с каким упоением она принялась за переделки, как будто стремилась компенсировать себе недостаток любви. Это был самый масштабный ремонт за всю историю Белого дома. Жаклин правдами и неправдами убеждала фирмы и частных лиц, деятелей искусств и различные фонды прислать пожертвования для перестройки дворца. Ей присылали антикварную мебель, статуэтки, сервизы, картины, и в результате коллекция подарков стала основой расположившегося на нижнем этаже Национального музея современного искусства. Кстати, вложилось своими средствами и семейство Кеннеди, при этом Джон постоянно твердил Джеки что ее транжирство вскоре пустит его по миру…

За год с небольшим Белый дом превратился в «музей», заставленный уникальным антиквариатом стоимостью в десятки миллионов. А Жаклин, чтобы придать своему новому дому настоящий уют, застелила столы цветными скатертями (похожие тут же скупили все домашние хозяйки Америки) и поставила уютную бамбуковую мебель.

Занимаясь домом, она почувствовала в себе талант творца. Следующим ее «проектом» стало создание образа идеальной семьи. Все фотографии, которые появлялись в журналах, она тщательно режиссировала, продумывая каждую мелочь, каждый поворот. Как-то она обронила подруге, что чувствует себя теперь так, «словно стала общественной собственностью». Поэтому Джеки пыталась оградить от общественного внимания детей, споря с Джоном, который, наоборот, старался как можно чаще демонстрировать детей репортерам. Когда Жаклин уехала с сестрой в Италию, Джон устроил небольшую пресс-конференцию, позволив задавать вопросы и детям, присутствовавшим в кабинете. Всю страну насмешил и умилил ответ малышки Каролины на вопрос репортера, чем же занимается ее отец: «Он совсем ничего не делает. Просто сидит целый день за столом без носков и туфель!»

Все газеты страны перепечатали эту реплику, Каролина стала звездой прессы, а Джеки была в ярости. По возвращении она устроила скандал, заявив, что Джон никогда не должен использовать детей в своих политических целях. Но газеты уже создали нового кумира, и не проходило недели, чтобы на страницах изданий не появлялась очередная история о любимом хомячке, или пони, или щенке, подаренном Хрущевым (вроде бы от собаки, которая побывала в космосе). Жаклин говорила своему секретарю, что ее просто тошнит от слащавости подобных публикаций.

Так же старательно, как имидж семьи, Жаклин выстраивала и свой собственный образ. Она очень много курила — до 60 сигарет в день, но наложила строжайшее вето на то, чтобы ее снимали с сигаретой. Она старалась быть вежливой и при этом давать минимум информации о своей жизни, отношениях с мужем или предпочтениях в моде. И эта недосказанность окружала ее флером тайны — что еще больше привлекало окружающих.

Даже малейшая информация о ней шла на ура. А поскольку она не говорила о своей жизни, то пресса стала обсуждать то, что было на виду, — ее наряды. Писали о том, что она никогда не фотографируется дважды в одной одежде, что у нее сотни туфель различных оттенков бежевого, которые маскируют ее крупные ступни, и сто пар ажурных перчаток, которые отвлекают внимание от широких кистей.

Ее любимым дизайнером стал американец русского происхождения Олег Кассини. Впервые они встретились, когда она лежала в больнице, оправляясь от вторых родов, — надо было подготовить костюм к инаугурации президента.

Кассини решил, что все женщины на такую торжественную церемонию облачатся в меха, и, чтобы Жаклин выделялась, ей нужно что-то нежное и строгое одновременно. Появление первой леди в бежевом пальто и шапочке среди всех этих «медведиц» произвело фурор и сразу определило ее будущий стиль. Сама Джеки, поблагодарив кутюрье, сказала: «Вы прекрасно одели меня для этой роли», — положение первой леди она воспринимала как игру, спектакль…

Именно Жаклин ввела моду на брючки-капри, приталенные короткие пиджачки и шляпки-таблетки. Ее стилю тут же стали подражать: женщины стали копировать ее прическу, цвет волос, манеру носить одежду, сидеть, смотреть, улыбаться… В общем, она стала законодательницей мод.

Перед очарованием Жаклин таяли президенты и короли, даже наш Хрущев не устоял и прислал ее детям щенка по имени Пушкин в подарок. А пламенный революционер Че Гевара сказал, что, несмотря на то что ненавидит всех американцев, с одним из них — с Жаклин — он мечтает встретиться… но только не за столом переговоров, а совсем в другой обстановке.

Шарль де Голль дарил ей цветы и говорил остроумные комплименты, а во время визита президентской четы во Францию заметил, что мисс Кеннеди «слишком большая драгоценность даже для президента США!».

Джону не могли не льстить комплименты и внимание, которое оказывали его жене. Что его огорчало, так это транжирство Жаклин — словно компенсируя бедную юность или отсутствие внимания со стороны мужа, она просто скупала одежду и драгоценности, потратив за первый год его президентства на свою особу более 100 тысяч. Когда он заметил, что такие расходы чрезмерны, она не смогла его сразу понять: «На выборы ты тратишь намного больше». Но потом попросила своего секретаря хлопать ее по руке, если снова захочет приобрести чрезмерно дорогое платье. Но это не помешало ей принять в подарок от правителя Эфиопии Хайле Селассие леопардовую шубу стоимостью 75 000 долларов. Правда, через полгода конгресс лишил ее и этой невинной радости, приняв закон, что семья президента не может получать подарки дороже 12 тысяч долларов (этот закон действует и сегодня).

Так что для приемов ей приходилось брать драгоценности… напрокат. Тиффани и Картье были счастливы услужить ей и часто продавали ей полюбившиеся «безделушки» с существенной скидкой — для них это была отличная реклама.

Но бывали в жизни Жаклин дни, когда она была счастлива не только из-за нового колье или диадемы. Однажды они опаздывали на прием, Джон уже ждал ее внизу, и она ослепила его своей красотой, спускаясь по лестнице в белом атласном платье с глубоким декольте и длинным шлейфом. «Шампанского, — приказал Кеннеди, — Джеки, ты прекрасна, и я хочу выпить за это!»

Она старалась талантливо сыграть свою роль самой счастливой и самой красивой — старалась никогда не показывать слабости, злости, огорчения, ревности — всегда была ровна и приветлива, как застывшая подо льдом поверхность горного озера, поверх которой, как легкий ветерок, скользят все разочарования. Но ее силы духа для этого не хватало — она принимала амфетамины. Их врач Якобсон, среди пациентов которого были Черчилль и Марлен Дитрих, делал инъекции, в состав которых входили стероиды, гормоны, мультивитамины и амфетамин — наркотик и сильнейший стимулятор, который, вызывает большой прилив энергии и улучшает настроение, делая человека не слишком восприимчивым к происходящему. Кстати, Якобсону через некоторое время запретили заниматься практикой, после того как один из его пациентов умер после такого «коктейля».

Как бы то ни было, Джеки играла свою роль не слишком охотно — четыре дня она, так и быть, отдавала приемам и раутам, но три дня в неделю обязательно проводила с детьми в загородном поместье, объясняя это тем, что быть матерью для нее важнее, чем заниматься общественной деятельностью.

Ее сестренка Ли как-то заметила, что Джеки, наверное, была бы счастливее, выйдя замуж за «простого» аристократа и проводя свою жизнь в тихом уединенном поместье, заботясь о детях и саде.

В ноябре 1963 года Джеки вновь пришлось сопровождать президента в его очередном туре. Они приехали в Даллас (Техас) и остановились в отеле, отдыхая от перелета. На следующий день, 22 ноября, Жаклин прокляла все на свете, выбирая костюм, — ее помощник сказал, что в Техасе холодно, но у нее был и только шерстяные наряды, а за окном было +25 градусов. В конце концов она остановилась на наряде от Шанель — розовом пиджаке и юбке с синим кантом. Надела розовую шляпку и черные очки от солнца. Они с Джоном сели в темно-синий «линкольн», где их ждали губернатор с женой и сенатор Ярборо.