Земля и небо, плоть и дух…
Из сини в синь равно бежит дорога,
Весна — туман, зазимок — белый пух,
И лето — дождь в свой срок прольют из рога…
Незримый страж у птичьего гнезда,
Чудесный страж у каждой хаты нашей.
Над хатой и гнездом в свой час горит звезда,
Горит звезда, как золотая чаша…
В свой час с земли и лунь, и певчий дрозд
Уносят ввысь изношенные перья.
Путь по земле лишь человеку-зверю
Проложен от купели на погост…
Темна, тесна могилы узкой клеть,
Печален крест под придорожной пылью,
Одной душе даны, как птице, крылья,
Чтоб в смертный час вспорхнуть и улететь…
И мирно ляжет тело под исподь,
И погребенья сами взалчут кости.
Цветут цветы в полях, и на погосте
Земля и небо, дух и плоть…
<1923,1927>
Дорога кошелка нищему,
А жизнь дороже все ж.
Оттого за голенищами
И прячет нищий нож…
Прячет нож, и мне бы нужен он:
Я слаб, а враг свиреп.
Только вот я сам за ужином
Ножом лишь режу хлеб…
Славя мир и вечерь тайную,
И дым над очагом,
Рад я мякоть каравайную
И кров делить с врагом.
Для друзей, какие б ни были,
Не жаль и жизнь отдать.
Но страшней самой погибели
Над сердцем рукоять…
Лучше все отдать разбойнику
И бросить в битве меч,
Чем в холодный гроб с покойником
Живой душою лечь…
Жизнь жива живою пищею,
А смерть и злоба — ложь…
Оттого-то в сумку нищую
Я и не прячу нож…
<1926>
В жизни всему свои сроки,
Всякому лиху пора…
Две белоперых сороки
Сядут на тын у двора…
Всё по порядку гадалки
Вспомнят, что сам позабыл,
Что погубить было жалко
И, не губя, погубил…
Словно бродяги без крова,
В окна заглянут года…
Счастье — как пряник медовый!
С солью краюха — беда!
Лень ли за дверь оглянуться,
Палкой воровок спугнуть…
Жалко теперь обмануться…
Трудно теперь обмануть…
Вечер пройдет и обронит
Щит золотой у ворот…
Кто ж тебя за руку тронет,
Кто же тебя позовет?
Те же, как веточки, руки,
Те же росинки у глаз…
Только теперь и разлуки
Не посулят ни на час…
Юность — пролет голубины
Сердце — пугливый сурок!
То лишь краснеет рябина
В стрекоте вещих сорок!
<1924>
На речке вода убывает,
Ольхой розовеет погост,
И день, как весной лишь бывает,
Встает поутру во весь рост…
Как взбиток, белеется пена,
В два пальца свистят кулики,
И роща взошла по колена
В поемные воды реки…
Весна раскидала кладинки,
От моста лишь сваи торчат,
И стукают льдинки о льдинки,
Как чарки в застольи стучат…
А солнышко! — Словно с разбегу,
С холма из-за лысых ракит
Свою золотую телегу
Все выше и выше катит.
И редко, средь синего взгорья,
Привстанет под облако в тень
Вздохнуть, от зари да на зорю
Звеня бубенцами весь день…
<1923>
Пухлый снежок словно заячьи лапки,
Красное солнышко — заячья кровь.
Как виноватые, скинувши шапки,
Смотрят две ели на ворохи дров.
Вёсну и лето тутукали дятлы —
Два душегуба — колун да топор,—
С сосен сшибая зеленые патлы,
С елей срубая зеленый пробор.
Вёсну и лето, и в осень по лесу
В прохолодь пела пила-верезга.
Некуда деться полесному бесу,
Некуда лосю укутать рога.
И не заметил никто, как в тумане
Рос из земли за сугробом сугроб,
Заступ-могильщик на грудь глухомани
Насыпь — змею земляную — нагреб.
Выбег на насыпь нечаянно ночью,
Рельсу попробовал на зуб барсук:
Эх и в каком это вырос урочье
Этот без листьев и веточек сук!
Фыркнул и с ветром смахнулся с дороги,
В норке свернулся в щетинистый ком.
Жадно следил, как шевелятся ноги
Сосен, упавших под топором.
В норке тепло, как в избе, и уютно,
Пахнет сосновой смолою песок.
Только беда вот: все ждешь поминутно,
Кто бы с обоих крылец не поджег.
В сумерках в снег залегла и загробла
Девы-зари золотая коса,
И над зарею по вечеру облак —
Словно над печью на пялках лиса…
В сумерках вдруг заорет, что есть духу,
Бык однорогий — шальной паровоз;
Выйдет на вырубку верба-старуха,
Поросли крестит и шепчет под нос.
Ели оденутся в заячьи шубки,
Выпадут звезды, как заячий след,
И на накат от саней по порубке
Сыпется иней и с инеем свет.
<1923>