Археология и естественнонаучные методы. Сб. статей

За основу нашего исследования взят сравнительный анализ металлографических данных, характеризующих кузнечное ремесло как золотоордынского, так и предшествующего времени. При этом мы оперировали двумя технологическими группами. Группа I включает технологические схемы, связанные с изготовлением цельнометаллических изделий (железо, сталь, полученная различными способами), и использование пакетированных заготовок. Эти схемы уходят своими корнями в эпоху раннего железа. Группа II включает технологические схемы, основанные на сварных конструкциях (технологическая сварка железа со сталью), которые распространяются на территории Восточной Европы в древнерусскую эпоху.

Полученные результаты показали, что железообработка в таких центрах, как Новгород, Псков, Тверь характеризуется преобладанием технологической группы II. Несомненно, что это связано с продолжением традиций предшествующего времени.

Иную картину демонстрирует Москва, в которой лидирует первая технологическая группа. Известно, что доминирование технологической группы I в домонгольское время было особенностью кузнечного ремесла южнорусских земель ( Вознесенская, Коваленко,1985. С. 107; Вознесенская,1990. С. 88). Хотя Москва возникает как форпост Владимиро-Суздальского княжества, кузнечество которого развивалось в северных традициях, в практике московских кузнецов на начальном этапе сильны были южные производственные традиции. Объяснение этому можно найти в исторических свидетельствах о притоке в Москву населения из южнорусских земель.

Рассмотренные нами данные, относящиеся к золотоордынскому периоду, свидетельствуют, что в древнерусском кузнечном ремесле в это время сохраняются обе производственные традиции домонгольского времени.

Материалы Новгорода, Пскова и Твери, имеющие чёткие хронологические рубежи, позволяют проследить динамику соотношения двух технологических групп по столетиям.

Стабильно развивающееся ремесло Новгорода демонстрирует постоянное доминирование технологической группы II. Полученные данные показывают непрерывность в развитии кузнечного ремесла Новгорода… Некоторое увеличение доли технологической группы I, возможно, связано с появлением здесь носителей южнорусских производственных традиций — выходцев из разорённых татаро-монголами земель ( Кучкин, 1984. С. 122). Аналогичная картина представлена и на материалах из Пскова.

В отличие от Новгорода и Пскова, Тверь подвергалась постоянным разрушениям со стороны татаро-монголов. Несмотря на это, технико-технологический строй кузнечного ремесла Твери демонстрирует стабильность: на протяжении трёх столетий наблюдается доминирование технологической группы II. Тенденция к росту технологической группы I, прослеженная на материалах Новгорода и Пскова, в кузнечестве Твери, по крайней мере, до XV в., развития не получила. Ремесленные традиции консервируются.

Наиболее наглядно сохранение традиций домонгольского времени в кузнечном ремесле демонстрирует технологическая схема наварки. Появляясь в единичных экземплярах ещё в X в., в XII в. эта технология занимает заметное место в кузнечном ремесле Древней Руси. Как показывают наши данные, в последующие столетия (ХIII-ХV вв.) наварная технология занимает ведущее положение в группе II (рис. 4). Причём этот процесс происходит как на памятниках, избежавших татаро-моногольских набегов (Новгород, Псков), так и подвергшихся им (Тверь). Сложность и трудоёмкость наварной технологии, предполагающие знания свойств материалов, температурных режимов сварки разнородных сортов чёрного металла, разнообразных флюсов, последовательности кузнечных операций и т. д., обуславливали необходимость передачи знаний от мастера к ученику, т. е. существование института ученичества. Естественно было бы предположить, что в деструктивных условиях татаро-монгольского ига (разрушение городской инфраструктуры, увода в полон мастеров, нарушения торговых связей и т. п.) произойдёт регресс кузнечной техники. Однако мы этого не наблюдаем. Более того, тенденция в древнерусском кузнечном ремесле, наметившаяся в домонгольское время (рост числа изделий, изготовленных в наварной технологии), получает дальнейшее развитие. Объяснить этот факт можно тем, что к середине XIII в. технология наварки уже прочно закрепилась в виде устойчивой традиции в древнерусском кузнечном ремесле. Носители этой традиции сумели не только сохранить её, но и передать следующим поколениям мастеров.

Таким образом, приведённые данные распределения проанализированных нами материалов по столетиям свидетельствуют о том, что разрыва традиций в кузнечном ремесле, который можно было бы предполагать в результате татаро-монгольского нашествия, не произошло.

Итак, мы представили наиболее крупные проблемы, рассмотренные на основе археометаллографии, которые демонстрируют широкие возможности этого метода в плане не только историко-технологических, но и общеисторических обобщений. Работа в рамках проекта продолжается и в перспективе перед нами стоят такие задачи как выяснение специфики и особенностей кузнечного ремесла кочевых народов, взаимодействие античного и варварского мира в производственной сфере, проявление традиций древнерусского кузнечества в инокультурной среде.

Особенно важным представляется разработка проблем, связанных с изучением металлургических артефактов. В частности, такой массовый материал, каким являются отходы металлургического производства (шлаки), хранит в себе огромную информацию по истории металлургии. Между тем до сих пор в отечественных исследованиях ему не уделяется достаточного внимания. Ещё одним важным направлением в перспективе археометаллографических исследований являются экспериментальные работы, позволяющие уточнять и проверять достоверность технико-технологических реконструкций.

Вознесенська Г.О., 1997. Результати аналiзу залiзних виробiв сiльских поселень Днепровського Лiвобережжя // Пiвденноруське село IX–XIII ст. (Новi пам’ятки матеpiaльнoï культури). Киïв.

Вознесенская Г.А., 1999. Технология кузнечного производства на южнорусских сельских поселениях // Археолопя. № 2. Кит.

Вознесенская Г.А., Коваленко В.П., 1985. О технике кузнечного производства в городах Чернигово-Северской земли // Земли Южной Руси в IX–XI вв. Киев.

Колчин Б.А., 1953. Чёрная металлургия и металлообработка Древней Руси. Домонгольский период // МИА. № 32. М.

Колчин Б.А., 1959. Железообрабатывающее ремесло Новгорода Великого // МИА. № 65. М. Кучкин В.А., 1984. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X–XIV вв. М.

Макаров Н.А., 2000. Русь в XIII в.: культурная ситуация по археологическим данным // Русь в XIII веке: континуитет или разрыв традиций? М.

Розанова Л. С., Терехова Н.Н., 2002. К проблеме кавказских и местных традиций в технологии изготовления железных изделий из Старшего Ахмыловского могильника // КСИА. Вып. 213.

Розанова Л.С., Терехова Н.Н., 2003. Этнокультурный фактор в становлении железообработки у населения Среднего Поволжья в ананьинскую эпоху // Чтения, посвящённые 100-летию деятельности В.А. Городцова в Государственном Историческом музее. Тезисы конференции. Ч. II. М.

Рыбаков Б.А., 1948. Ремесло Древней Руси. M.-JI.

Терехова Н.Н., Розанова Л.С., Завьялов В.И., Толмачёва ММ, 1997. Очерки по истории древней железообработки в Восточной Европе. М.

Arrhenius В., 1970. Knivas frân Hekgô och Birka II Fomvanner. N 65.

Arrhenius В., 1989. Sistematische Analisen der Grôberfunde. Stokholm.

Pleiner R., 1967. Die Technologie des Schmiedes in der Gross mârischen Kultur // Slovenskâ archeologia XV-1. Bratislava.